Под новый, 2016 год Катя загадала желание: быть счастливой, обрести призвание и оставить позади изматывающий развод. С момента ухода мужа прошел почти год, но она долго не могла прийти в себя. Праздник решила отмечать в кругу семьи — у родителей в поселке под Геленджиком, куда она с восьмилетней дочерью приехала в последних числах декабря. Казалось, что черную полосу наконец сменит белая. Тогда она и представить не могла, что самый страшный период в ее жизни только начинается… «Поздравляю, у вас рак» В один из дней она почувствовала резкие боли в животе. Не хотелось портить праздник родным, потому терпела, надеясь, что пройдет. Когда боли стали невыносимыми, отец отвез ее в больницу — сначала в местную. Но оттуда их сразу же направили на компьютерную томографию в Новороссийск. Врач то ли поддатый, то ли с похмелья жизнерадостно объявил: „Поздравляю, у вас рак“. Я тогда прям опешила. Говорю: „И что мне делать?“ Он: „Что хотите, то и делайте… Езжайте домой. А где вы живете?“ Я говорю: „В Москве“. „Ну тогда вам повезло. Там хоть какие-то шансы“. Отцу, который ждал в коридоре, она ничего не сказала. Подумала, что какой-то бред. Все как во сне. Вот вернусь в Москву, там разберутся, и все встанет на свои места. Но этого не произошло. «Состояние ухудшалось с каждым днем, — рассказывает Катя. — Я перестала спать по ночам. Не могла дышать: в легких была жидкость. Мне постоянно было плохо, и становилось только хуже». В больницу ее положили не сразу. Сначала надо было пройти массу обследований и болезненных процедур, чтобы поставить точный диагноз. На это ушло не менее месяца. И все это время она отказывалась верить и продолжала надеяться, что это не рак, а какая-то ошибка. Что этого просто не может быть. Ждала результатов как манну небесную. Обычно врачи не говорят раковым больным о шансах. Не хотят лишний раз обнадеживать. Да и опасаются — люди по-разному реагируют. Одному сказали — надо лечиться: молодой мужчина, двое детей. А вечером того же дня он повесился. О том, что ей осталось жить считаные дни, Катя узнала случайно. В самом конце обследования лечащий врач показывал ее заведующему. После осмотра она пошла одеваться за ширму в дальнем углу кабинета. А потом услышала: — У нее пока нет препарата, вот завтра привезет, тогда и положим. — Да она до завтра не дотянет. Он не нарочно. И говорил тихо. Просто именно в этот момент Катя перестала копошиться и ненароком услышала свой приговор. «Что я тогда почувствовала? Да ничего. Вешаться не пошла», — вспоминает она сейчас. Вечером, уже в палате, я села на стульчик и подумала: „Как жаль. А ведь я так и не завела американского кокер-спаниеля“. Такая собака была у моей школьной подруги. И я тогда себе дала обещание: вот вырасту — обязательно заведу такую. *** Онкологи в большинстве своем народ суровый. С пациентами особо не сюсюкаются. Ставят диагноз и приступают к лечению. Никто тебе ничего не объясняет, ни стратегию, ни шансы, говорит Катя. Первое время я все пыталась выспросить, когда будет понятно, что химия подействовала, сколько должно пройти времени. Поначалу кажется, что это пренебрежение, цинизм или что-то в этом роде. Но со временем понимаешь, что врачи просто ограждают тебя от ненужной психологической нагрузки. «Сейчас я им за эту молчанку даже благодарна. Не знаю, что бы со мной было, если бы на меня вывалили ушат бессмысленных предположений и прогнозов, — говорит она. — Потом я уже сама не любила, когда кто-то спрашивал, мол, ну как ты сегодня. Да так же, как и вчера». «Рак — это как „день сурка“, — продолжает она. — Практически всегда боль и плохое самочувствие. Не бывает всплесков и падений. Нет такого, что раз — и на следующий день тебе вдруг резко стало лучше. Больше вероятности, что раз — и ты вообще не встанешь». Зачем жить В книгах и кино рассказывают о пяти стадиях принятия неизбежного — от отрицания до смирения. В жизни все гораздо примитивнее, говорит Катя. Когда поставили точный диагноз, я очень долго злилась. Ни на кого. Злилась на то, что в моей жизни все вот так вот сложилось — и рак, и муж ушел, и вообще, я могу умереть. Злость сменилась периодом «А зачем?», когда она не понимала, зачем ей жить и для чего — самый близкий человек предал, она осталась одна, казалось, цепляться не за что. Мне было очень плохо физически и психологически. И страшно. Я боялась, что из-за „химии“ потеряю интеллект и не смогу иметь детей. Что стану неполноценным и сломленным человеком. Это страшило больше физического несовершенства. И перед глазами был пример всесильного успешного бывшего, который мог все, когда она не могла ничего. «Только одна опухоль была размером 20 на 17 сантиметров, и 4 литра жидкости в легких. В какой-то момент отказали почки. Врачи еле-еле запустили, не допустив диализа. Я была отекшая, как хомяк. Мне не хотелось бороться. Мне хотелось сдаться», — описывает Катя свое состояние. Это длилось несколько месяцев. Вплоть до первой «химии». Спасла мамина подруга. «Меня зацепила ее история, — объясняет Катя. — Она умирала от рака и знала об этом. Но никогда не жаловалась и не перетягивала одеяло на себя. Она интересовалась жизнью других, хотела помочь. И за тот небольшой отмеренный ей срок оставила очень яркий след в жизни других людей. И я подумала: если она смогла, то почему я не смогу?» И вот тогда ей стало легче. Она действительно начала бороться и понимать, что ей нужно, а что — нет. Матери поручила дочь, а отца «выписала» в Москву. «Решила, что будет лучше, если приедет он. С матерью мы бы просто рыдали днями напролет. А он мужчина, и хоть и переживал, но виду не подавал. Тогда это было то, что мне нужно», — объясняет она. Ей не хватало впечатлений, и она начала их создавать, пробовать что-то новое, ей несвойственное. Главное, чтобы было интересно. «Начала шить — хотя до этого мне казалось, что это вообще не мое. Отец накупил мне всяких тканей, журналов и даже принес в мою крохотную палату швейную машинку для вдохновения и антуража», — улыбается Катя. За год лечения отношения с отцом кардинально изменились. Мы с ним постоянно были чем-то заняты. Смотрели фильмы, футбольные матчи и просто очень много говорили — о своих корнях, музыке, истории и о жизни. В какой-то момент я поняла, что в той прошлой жизни я практически не знала отца и, возможно, так бы и не узнала, не случись беда. *** До болезни клоуны с шариками, приходящие в палаты онкобольных, казались ей жутко неуместными и нелепыми. Мол, тут люди умирают, а вы со своими шариками. «Но когда сама оказалась в такой палате, то поняла, как важны такие штуки», — рассказывает она. За два с половиной года она перенесла 18 курсов химиотерапии и пересадку костного мозга. Первые четыре — средние по силе — практически не дали результата. Потом перешли на высокодозные. Еще четыре. «Последняя, восьмая — самая сильная. Такие еще называют химиотерапией отчаяния, потому что во время них выжигают практически всю слизистую», — объясняет Катя. «Сложнее пережить не саму процедуру, а то, что происходит в организме после этого, — продолжает она. — По сути ты вливаешь в организм яд, происходит сильнейшее отравление, меняется состав крови. Обычно становится хуже с четвертого по седьмой день курса. Но вообще у всех по-разному». Помимо боли «химия» вызывает жуткую депрессию. Очень многие из-за этого подсаживаются на антидепрессанты. Бывает, и это не помогает. Помню, как один из моих друзей был настолько шокирован возникшей у него агрессией, что даже не смог говорить со мной по телефону и перевел разговор в мессенджер. Он тогда написал: „Хочу вырвать все эти капельницы и бежать по коридору“. «Другая женщина» После развода общение с бывшим мужем не прекратилось — оставались незавершенными имущественные дела, он приходил видеться с дочерью. «Глядя на мое ухудшающееся состояние, он не верил. Говорил, что я специально прикидываюсь, чтобы разжалобить его. Потом, „прочитав в интернете“ и осознав, что я на самом деле могу умереть, попытался забрать у меня дочь», — рассказывает Катя. По ее словам, попыток было несколько, как и до омерзения неприятных разговоров, один из которых она запомнила на всю жизнь. Он долго елозил и не знал, как начать. Тогда я спросила сама: „Тебе что-то нужно?“ „Да, не знаю, как сказать“. „Говори как есть“. И тут он выдает: „Отдай ребенка“. Я ему: „В смысле? Зачем?“ Он: „Ну… ты же все равно скоро умрешь“. «Я сказала: „Не тебе решать“. И тут у него вырвалось: „Другая женщина лучше воспитает, чем ты“», — говорит Катя. Дочку она не отдала, заявив, что, пока жива, будет воспитывать своего ребенка сама. «У вас талант» Про «другую женщину» знали родственники Кати, но ей не говорили до последнего — не хотели расстраивать. О свадьбе бывшего мужа она узнала уже после пересадки костного мозга. «И это было „самое дно“, — признаётся Катя. — У него новая семья, счастье, а у меня болезнь и неопределенность. Был такой момент отчаяния». С горя она ударилась в стихи. Писала их пачками. Друзья посоветовали знакомого драматурга из Литинститута, предложили ей отправить стихи ему. «Я отправила и стала ждать своего „звездного часа“, — смеется Катя. — Но Ахматовой из меня не вышло. Драматургу мои стихи не понравились. Он так и сказал. Правда, спросил, нет ли у меня прозы. Я сказала, что нету». Но спустя несколько дней она подумала и надумала на рассказ. Сюжет сложился, пока ехала на машине. Приехала, записала за 20 минут и отправила драматургу, особо ни на что не надеясь. И тут он мне звонит сам и говорит: „У вас талант, вам надо его развивать“, — вспоминает Катя. — Я аж онемела. Спрашиваю: „Что-что вы говорите?“ С тех пор пишет. «Помню, как под моим окном зацвела липа, навеяв воспоминания детства, — делится Катя. — Я написала небольшой рассказик. И те, кто читал, потом говорили, что я настолько живо передала обстановку, что они буквально ощутили запах цветущей липы». Кому нужна правда «Когда я пишу про онкологию, то намеренно избегаю детальных описаний всех ужасов лечения, — говорит она. — Всегда хотела уйти от этого. Мне даже как-то сказали, что я слишком легко об этом пишу. Будто бы и не было всего этого ада — зашла на одной станции, а вышла на другой». Некоторым нужна правда, признаёт она. «Но я отлично помню время, когда, будучи онкобольной, эту „правду“ читала и была от нее в ужасе. Каким бы сильным человек ни был, и чтобы он ни говорил, неизвестность пугает. И когда люди описывают, как у них что-то отвалилось и почернело, то тебе становится только дурнее. А это не то, что нужно онкобольным», — уверена она. Их и так накрывает лавина стереотипов, которые только мешают. Самый стойкий — о том, что из этого кошмара невозможно выбраться, а значит, не надо и пытаться. Говорит, что и сама так думала, пока не прошла весь этот путь. Но теперь считает, что это не совсем так и сдаваться без боя не надо. Со временем у нее появились читатели — группа поддержки, как она их называет. «В больнице же как — ничего не скроешь. Видят, что все время что-то там на айпаде набираю. Начали спрашивать, что да как. Пришлось показать. „Подсели“. Потом стали требовать продолжения», — рассказывает Катя. Так возникла идея блога для тех, кто столкнулся с раком. В планах написание книги. Я хочу рассказать о том, что чувствует человек, когда на него обрушивается такое, и как найти опору внутри себя, чтобы все это вынести. «На все пуговицы» До болезни Катя мечтала о карьере бизнесвумен и с завистью поглядывала на женщин в строгих костюмах и на каблуках. Сейчас ей всего этого не надо. Потому что это не главное. Гораздо важнее жить в гармонии с собой, считает она. Это внутреннее спокойствие пришло к ней во время борьбы за свою жизнь. «Раньше я была застегнутой на все пуговицы. Много думала о себе и часто зацикливалась на плохом: опоздал человек на встречу — мне казалось, что тем самым он показывает свое неуважение ко мне. Очень многое людям не прощала, — рассказывает Катя. — Сейчас я вообще на парюсь, если кто-то там опоздал или оделся в неподходящее к случаю». «Я перестала смотреть на мир сквозь собственное эго, научилась концентрироваться на хорошем, видеть позитив в людях и ситуациях», — говорит она. Попав в больницу, Катя боялась, что растеряет друзей и связь с миром. Но получилось наоборот. У нее появилось столько друзей, сколько не было за всю ее предыдущую жизнь. И это не только „товарищи по палате“. Подругой стала юрист, которая помогала с разделом имущества. Узнав о ее болезни, она отказалась брать с нее деньги. «Мне очень нравится моя нынешняя жизнь. Живу с дочкой. Веду хозяйство. Занимаюсь блогом, пишу. Встречаюсь с интересными людьми», — с энтузиазмом рассказывает она. *** Я не знаю, сколько еще проживу. И никто не знает. Врачи мне до сих пор ничего не говорят. Не было такого: встань и иди. Раз в два месяца прохожу курс поддерживающей терапии. Что дальше? Не знаю. Может, доживу до глубокой старости. В онкологии грань между болезнью и выздоровлением размыта. Человек сам решает, болен он или здоров.
