Я слышу цвет: кто такие синестеты
«У всего на свете есть свой звук». Джим Гаррисон, американский писатель.
Что может быть проще мира вокруг? Все, что мы видим и слышим – собака, ребенок, дерево – очевидно. Но бывает и так, что обычная белая стена оказывается и не белая вовсе, а – сладкая, или нота «ре» пахнет шиповником, от имени Василий вообще кожный зуд начинается.
«Могу сказать, как я вижу дни недели, – говорит Нонна Ермилова, синестет. – Понедельник – белый, вторник – зеленый, среда – желтая, четверг – малиновый, пятница – темно-красная, суббота – голубая, воскресенье – золотое».
Такая особенность восприятия окружающего мира называется «Синестезия». Точную цифру не назовет ни один ученый: может быть каждый двадцатый из живущих на Земле – синестет, а может быть и каждый двухтысячный. Видов синестезии тоже немало. Их больше десятка, не все даже до конца изучены. У кого-то слова рождают вкусовые ощущения, для кого-то каждый человек ассоциируется с каким-то цветом. «У некоторых людей синестезия бывает одномодальная, у других – двумодальная, – говорит нейробиолог, когнитолог Илья Мартынов. – Это значит, что один вид чувствительности переходит в другой или два – например, звук окрашивается в определенный цвет или звук может вызывать ощущение в теле, или цвет (название цвета) может вызывать ощущение. Вот человеку сказали «зеленое яблоко», и у него сразу же горит от этого левая пятка. И он ничего не может с собой поделать. Он говорит, мол, перестаньте мне говорить про зеленое яблоко, у меня горит пятка и сразу же хочется опустить ее в холодную воду. А все потому, что у него перемешались пути прохождения сигналов к мозгу».
Неправильные кубики Владимира Набокова
Писатель Владимир Набоков – самый знаменитый синестет. Цветной слух дал о себе знать в детстве. Лет в шесть-семь будущий писатель подметил, что кубики с буквами, в которые он играет, покрашены неправильно: цвета не соответствуют звукам. Своим мнением он поделился с мамой. Ее это нисколько не удивило, ведь она и сама видела звуки в цвете. Владимир Набоков знал три языка: русский, французский и английский. Буквы в каждом из этих алфавитов имели свои оттенки. Например, русская «А» была для писателя черно-бурой, французскую «А» он видел просто черной. Французская «B» была кирпично-красной, а русская «Б» – чуть темнее.
«Синестеты — особые люди, просветеленные. Им дано видеть истинную суть вещей. Каждый из них необычайно талантлив». Таковы мифы, которые окружают этот нейрологический феномен. Но исследователи творчества Владимира Набокова уверены, что он состоялся как писатель совсем не потому, что обладал «цветным слухом». «В нем явно нет ранней гениальности, — говорит Мария Маликова, литературовед. — Начинал он очень медленно, очень плохо и очень долго. Это не Андрей Белый, который с младенчества полон своими восприятиями и ищет язык для их передачи. Набоков долго писал очень традиционно, особенно в стихах, и знаменитым он стал благодаря его труду, писательской усидчивости».
Зато синестетический дар помогал Набокову в исследовании бабочек. Острое восприятие окружающего мира позволяло натуралисту видеть мельчайшие различия в окраске и строении насекомых. Великий писатель открыл много новых видов бабочек. Вклад Набокова в энтомологию не менее значим, чем в литературу.
Была у писателя и еще одна особенность, присущая большинству синестетов — отменная память. Автор «Дара» и «Защиты Лужина» жаловался, что не умеет забывать. Выкинуть из головы лишнее не мог и известный журналист Соломон Шерешевский, пациент советского психолога и невропатолога Александра Лурии. Это было в двадцатых годах прошлого века: на феноменальную память молодого человека обратил внимание редактор одной из московских газет, где работал Шерешевский. Репортер никогда не записывал адреса, которые надо было посетить по заданию редакции. «У Шишевского был очень удивительный очень редкий вид синестезии, — говорит Илья Мартынов. — Когда он смешивал все пять чувств, у него какое-то слово могло вызывать и вкус, и цвет, и запах, и тактильные ощущения».
Все современные техники запоминания информации основаны именно на ассоциациях. А уж с возникновением визуальных, звуковых и осязательных образов у синестетов проблем нет. Поэтому они могут так легко запоминать большие объемы информации.
Тайна феномена. Соединить не соединимое
Сегодня нейрофизиологи выяснили, что синестезия – ни в коем случае не болезнь. Недавно ученые разгадали это явление. Оказывается, когда мозг плода внутриутробно развивается, нервные клетки, отвечающие за то или иное восприятие цвета или звука, создают пары. Поэтому вполне возможно, что все люди рождаются синестетами. «Для маленького ребенка, когда он смотрит на тарелку, для него тарелка может пахнуть, она может звучать по-всякому, она может иметь другой цвет – не тот, который она имеет для остальных людей, — говорит Илья Мартынов. – Потому что, когда мозг проращивает связи, он иногда проращивает их из разных областей, от разных органов чувств друг к другу. скажем от глазок в слуховую, или в область, связанную с восприятием органов тела». С годами связи между нейронами распадаются. И уже к подростковому возрасту человек утрачивает синестетические способности. У истинных же синестетов разрыва не происходит. Они так и продолжают воспринимать мир глазами ребенка.
Многие синестеты живут и долгое время не подозревают о своей особенности. Они уверены, что другие точно так же воспринимают мир вокруг. И каково бывает их удивление, когда они узнают, что для знакомые запахи не имеют формы, а вторник не желтого цвета.
«Я до сих пор не могу этого понять, — говорит синестет Нонна Ермилова. — Мне кажется, что все люди этим чувством обладают, просто они либо не обращают на себя внимания, либо им не нужно это, они не пользуются этим».
Композитор Скрябин мечтал уподобиться Демиургу
Свои синестетические видения некоторые пытались упорядочить и изложить на бумаге. Так, композитор Александр Скрябин создал искусственную систему соответствия музыки и цвета: он наложил оттенка спектра на кварто – квинтовый круг. До мажор у музыканта окрасилась в красный, соль мажор – в оранжевый, а ре мажор – в желтый. В поэме «Прометей» Скрябин соединяет музыку и свет. Для него в партитуре композитор прописывает отдельную строчку.
«Он записал массой метафор то, что было в принципе не воплотимо, — говорит доктор музыки Кембриджского университета Владимир Орлов. – Вот почему замысел остался на бумаге. Тут предлагается проявиться творчеству постановщика. В момент кульминации мы должны увидеть слепящий белый цвет, в момент вступления хора мы должны погрузиться в лиловый цвет, который напоминает врубелевского «Демона».
Только цветовыми ассоциациями музыкант не ограничился. По задумке Скрябина, под звуки его «Мистерии» зрители должны были ощутить, ни больше ни меньше, конец света! Исполнялось бы произведение в Индии. Там композитор даже собирался купить участок земли. В «Мистерии» Скрябин мечтал задействовать все органы чувств слушателей. Во время исполнения музыки люди должны были бы чувствовать запахи и прикосновения, ощущать вкус.
«Себя он видел непросто как художника, а как Демиурга, который воплощал все виды искусства, — говорит Владимир Орлов. — Начиналась «Мистерия» с музыкального действия. Оно, как воронка, затягивало бы все виды искусства, все народы, все расы, все живое. Вся неживая природа тоже должна была ожить: камни, цветы, вода, ветер. И принять участие в этом празднике духа и тела. В финале все человечество должно сойтись в единое тело и соединиться с творцом».
Александр Скрябин – далеко не единственный, у кого звуки музыки рождали цветовые ассоциации. Синестетами также были Римский-Корсаков и литовский композитор, художник Чюрленис. А еще за много веков до них в древних храмах жрецы воплощали в красочных мистериях идеи, навеянные синестезией, в жизнь.
Как синестетика вмешивается в политику
Кажется, что удел синестетов – лишь искусство. Но ведь, если задуматься, то и в политике они успели наследить. Только кто же признается в особом даре! Для всех окружающих подобные откровения находятся под запретом.
«Есть вещи, которые политическим деятелям говорить никогда нельзя, – считает писатель Александр Мясников. — То, что кто-то видит все в необычном цвете – это для политика реально опасная вещь. Не дай Бог, повесят на него ярлык, будут подозревать, что это истерия, что он впадает в необычные психические состояния. Это для политика просто конец карьеры».
И все-таки, если присмотреться, политика насквозь построена на ассоциациях. Вот, например, какой образ придет вам при словосочетании «революция в Грузии»? Скорее всего, повеет ароматом розы. А «революция в Киргизии»? У большинства воображение нарисует тюльпан. Серия госпереворотов в странах Европы, Азии и Северной Африки получила название «цветных» революций. Почему политические манипуляторы выбирают для переворотов яркие цвета? Оранжевый на Украине, или недавние протесты китайских студентов, символом которых стал желтый зонтик?
«Выбирается цвет, выбирается образ из мира растений и под это собирается протестная группа, — говорит политолог, директор Института современного государственного развития Дмитрий Солонников. – Почему это делается? Появились новые способы распространения информации. Если в начале XX века это была печать и флаги на улицах, потом телевидение и радио, то сейчас это интернет, твиттер. Надо было очень быстро вбросить образ, чтобы он лавинообразно, как веерная реклама начал распространяться среди своих сторонников и друзей. Нужно что-то яркое показать и дальше пойдет. Используются те цвета, которые на данный момент не используются в политической палитре. Должен быть некий символ вызывающий позитив».
Шарфики и ленточки цвета черешни. Они стали первым, пробным шаром, который запустили в Россию синестеты из Госдепа. Сладкий вкус, родной сердцу образ вишневого сада – некоторым отечественным политикам эти ассоциации пришлись по нраву.
Современные политтехнологи, конечно, нового ничего не придумали. У партий и революций цветные символы были всегда. Так легче отличать своих от чужих. Но ведь и символ надо правильно подобрать. Он должен прийтись по вкусу большинству и рождать нужные ассоциации. Иногда синестеты промахиваются с образами и остаются непонятыми. И все-таки технический прогресс на стороне синестетов. Уже сейчас электроника может передавать запахи и тактильные ощущения. Когда такие устройства станут доступны, синестеты нас еще удивят своими идеями в искусстве и политике.
