Факты о Чехове, которые не рассказывают в школе
Антон Павлович Чехов еще при жизни вписал свое имя в золотой фонд русской литературы. О том, что сочинительство было для него не основной, а лишь побочной деятельностью (свое призвание он видел в медицине), знают наверно все. Также чаще всего рассказывают о его героической поездке на Сахалин и о том, что в юности он творил под псевдонимом Антоша Чехонте.
В действительности Антоша Чехонте был только одним из более чем пятидесяти ироничных псевдонимов. Среди них встречается Акакий Тарантулов, Граф Черномордик, Шиллер Шекспирович Гете, Брат моего брата и даже Человек без селезенки. А во время пребывания на Сахалине Чехов опросил десять тысяч жителей острова и таким образом провел первую перепись населения Сахалина.
Но его богатая биография этими обстоятельством не исчерпывается. Подробности — в статье «Рамблера».
Крестьянские корни и личное дворянство
Дед писателя, Егор Михайлович Чех, был крепостным помещика Черткова, но смог со временем выкупить на волю себя и свою семью. Отец Чехова Павел Егорович был купцом третьей гильдии и держал бакалейную лавку. В 1899 году Николай II даровал писателю потомственное дворянство, однако Чехов проигнорировал это событие и никогда о нем не упоминал.
«Антоновки»
Так называли поклонниц писателя — он производил на женщин неизгладимое впечатление, несмотря на его прохладно-насмешливую манеру общения. Дам, заочно влюбленных в Чехова, журналисты прозвали «антоновками». Женщины осаждали Антона Павловича даже в Ялте, где он лечился от туберкулеза.
Таксы, мангусты и марки
Писатель любил домашних животных. Среди любимых питомцев — две таксы, которых он назвал Хина Марковна и Бром Исаевич. Чехов позволял им спать в своей спальне и брал с собой в поездки. А с Цейлона он привез двух мангустов с кличками Сволочь и Омутова — это была фамилия актрисы, сыгравшей в пьесе писателя «Иванов». Антон Павлович также собирал почтовые марки разных стран и смешные фамилии, которые потом использовал в своих произведениях.
Ссора с Левитаном
В рассказе «Попрыгунья» писатель изобразил роман Исаака Левитана с Софьей Кувшинниковой. Ее муж, полицейский врач Дмитрий Кувшинников, по воспоминаниям брата Чехова Михаила «молча переносил свои страдания». Несмотря на другие имена, все общие знакомые сразу же узнали прототипов героев. Разразился скандал, Левитан чуть не вызвал писателя на дуэль, но спустя четыре года они помирились.
«Бронзовые женщины» Чехова
И не только бронзовые. Писатель не поэтизировал свои отношения с женщинами, да и вообще критически относился к дамам. При этом он весьма ценил чувственную сторону любви и в своих письмах иногда подробно описывал свои опыты. Если судить по его переписке с друзьями, то он отдавал должное экзотике и раскрепощенности женщины.
«Затем следует Цейлон – место, где был рай. Здесь, в раю, я сделал больше 100 верст по железной дороге и по самое горло насытился пальмовыми лесами и бронзовыми женщинами. Когда у меня будут дети, то я не без гордости скажу им: «***ины дети, я на своём веку имел сношение с черноглазой индуской… и где же? В кокосовом лесу, в лунную ночь».
По этой причине нелестно отозвался о женщинах Сибири.
««В сравнении с Парашами-сибирячками, со всеми этими <…> рылами, не умеющими одеваться, петь и смеяться, наши Жамэ, Дришки и Гундасихи просто королевы. Сибирские барышни и женщины — это замороженная рыба. Надо быть моржом или тюленем, чтобы разводить с ними шпаков».
Обсуждая в письме к Суворину скандальный роман Золя «Нана» Чехов критически оценил описанные похождения содержанки, опираясь на собственный опыт:
«Распутных женщин я видывал и сам грешил многократно, но Золя и той даме, которая говорила Вам «хлоп - и готово», я не верю...Употребить даму в городе не так легко, как они пишут. Я не видал ни одной такой квартиры (порядочной, конечно), где бы позволили обстоятельства повалить одетую в корсет, юбку и турнюр женщину на сундук, или на диван, или на пол и употребить ее так, чтобы не заметили домашние. Все эти термины вроде в стоячку, в сидячку и проч. — вздор.
Самый легкий способ — это постель, а остальные 33 трудны и удобоисполнимы только в отдельном номере или сарае. Романы с дамой из порядочного круга — процедура длинная. Во-первых, нужна ночь, во-вторых, вы едете в Эрмитаж, в-третьих, в Эрмитаже вам говорят, что свободных номеров нет, и вы едете искать другое пристанище, в-четвертых, в номере ваша дама падает духом, жантильничает, дрожит и восклицает: «Ах, боже мой, что я делаю? Нет? Нет?», добрый час идет на раздевание, на слова, в-пятых, дама ваша на обратном пути имеет такое выражение, как будто вы ее изнасиловали, и все время бормочет: «Нет, никогда себе этого не прощу!» Все это не похоже на «хлоп - и готово!».