Зачем Карамзин дискредитировал Ивана Грозного
Пушкин назвал Николая Карамзина «Колумбом, открывшим для своих читателей древнюю Русь». Карамзин был официальным придворным историографом императора Александра I. Всё это вместе придало его сочинению непререкаемый авторитет и способствовало укоренению в историографии его версий и оценок исторических событий. До сих пор мнения, противоречащие концепции Карамзина, часто подвергаются у статусных историков поношению и обструкции, даже если они вполне обоснованы.Не всегда можно отделить несознательную ошибку какого-то исследователя от подлога и фальсификации. Так, после Карамзина на века сохранился отталкивающий облик царя-тирана Ивана Грозного.
Карамзин возвёл на покойного монарха столько ужасов, что даже на памятнике «Тысячелетие России» в Великом Новгороде, установленном в 1862 году, не нашлось места этому царю. Хотя там запечатлена его первая супруга и ряд других деятелей его эпохи, не говоря уже о великих князьях литовских, к русской государственности имевших отношение довольно опосредованное. Но, быть может, Иван Грозный и впрямь заслуживает такого к себе отношения потомков?
Обращает на себя внимание, что в описании зверств царствования Грозного Карамзин всякий раз отдаёт предпочтение источникам иноземным. Из них два представляются особенно сомнительными. Первый – это записки итальянского наёмника на польской службе Алессандро Гваньини. Второй – воспоминания якобы служивших в Опричнине Ивана Грозного немцев Крузе и Таубе, а после оттуда сбежавших.
Тенденциозность трактовок не поддаётся сомнению. Польша в то время воевала с Россией, а при штабе короля Стефана Батория была устроена походная типография, целью которой было создание очернительских сочинений против русского царя, которые потом расходились по всей Европе. Кроме этого, типография печатала и рассылала по России подстрекательские памфлеты и манифесты, призывая подданных восстать против тирании московского царя. Говоря современным языком, против Ивана Грозного в Ливонской войне велась крупномасштабная пропагандистская война, в которой были задействованы значительные интеллектуальные силы всей Европы. Кстати¸ об этом, совершенно не скрывая, и пишет Карамзин. То есть, он как будто даёт понять, насколько следует доверять этим источникам. И в то же время, сам отдаёт им предпочтение перед всеми другими! Приём, более чем странный для историка.
Что касается двух других источников, то один из них — это сочинение «О русском обществе» бывшего английского посла Джайлса Флетчера, высланного из России за поведение, несовместимое со статусом дипломата. Через год после публикации книга Флетчера была сожжена в Лондоне по решению английского парламента. Настолько сами англичане посчитали изложенные в ней сведения лживыми! Причём, сам Флетчер побывал в России лишь через несколько лет после смерти Грозного и писал только по слухам.
Второй — это пропагандистская «История князя московского» русского перебежчика на польскую сторону князя Андрея Курбского. Понятно, что этот изменник должен был всячески оправдывать свой поступок. Но вот что ещё характерно: из России в Литву, и не только во времена Грозного, бежало немало знатных людей (как и наоборот, впрочем). Но только Курбский воспел свою измену в многоречивой переписке с царём и в упомянутой «Истории». Мало того, он давал советы польскому королю, как лучше воевать против московитов, а потом даже возглавил вражеский военный отряд против России. Короче, это такой же «объективный» свидетель событий, как и генерал Андрей Власов после измены 1942 года. Карамзин же сделал «обличающие» письма Курбского и его сочинение основным русским источником по данной эпохе.
Карамзин задумывал свою историю как своего рода дидактическую поэму. Он постоянно доказывал, что «Россия всегда спасалась мудрым единодержавием». Пушкин совершенно точно заметил о ней, что автор «доказывает нам, без всякого пристрастья, необходимость самовластья и прелести кнута». Но ведь не могло же самодержавие быть всегда только благодетельным, не могли самодержцы рождаться одними ангелами без крыльев! Карамзин был должен показать и хотя бы один отрицательный пример, вызванный случайными личными качествами царя. Пример с Иваном Грозным подвернулся ему наилучшим образом только потому, что о нём было больше всего негативных источников – в основном иностранных и изменнических. Так получился искажённый образ Ивана Грозного. Так сказать, фейк о его тиранстве.
На самом деле, Иван Грозный был примерно на уровне правителей своего времени. Карамзин как бы намеренно не сравнивает его с западноевропейскими тиранами того же времени. Например, с английским королём Генрихом VIII, казнившим по подозрению в неверии своих жён, с его дочерью, королевой Мэри Тюдор, которую сами англичане прозвали Кровавой, с французским королём Карлом IX, по приказу которого в одну (Варфоломеевскую) ночь было убито 20 тысяч протестантов.
В то же время Иван Грозный ничем не отличался в смысле жестокости и от своих предшественников – Ивана III Великого и Василия III. И в их времена лилась кровь десятков бояр за измену, и даже убивали братьев монарших особ. Но в их образе Карамзин создал пример великих монархов, построивших Великую Россию, тогда как Иван Грозный точно такими же своими действиями её будто бы привёл чуть ли не на край гибели.
