«Этот парень все загубит»

Выход сериала «Корона» (сценарист Питер Морган) существенно поднял рейтинг страниц Википедии, посвященных британской королевской семье. Многим зрителям интересно было узнать, насколько создатели фильма приблизились к документальному источнику, а где дали волю воображению. Теперь это сделать гораздо проще. Вышел официальный путеводитель по сериалу «Корона. Елизавета II и Уинстон Черчилль. Становление юной королевы», в котором историк и биограф Роберт Лэйси уже проделал всю сравнительную работу. С разрешения издательства «Бомбора», выпустившего путеводитель на русском языке, «Лента.ру» публикует фрагмент текста.

«Да будет помазано чело твое священным елеем, как помазывают королей, священников и с ними — пророков... И как Соломон был помазан на царство Садоком-священником и пророком Нафаном, так же и ты помазана, благословлена и провозглашена Королевой над людьми, чтобы править ими, по воле Всемогущего Владыки». Древний церемониал коронации королевы Елизаветы II — это кульминация пятого эпизода сериала «Корона», который иронически называется «Пыль в глаза». В перебивках к кадрам церемонии в Вестминстерском аббатстве мы видим герцога и герцогиню Виндзорских, которые смотрят коронацию по телевизору.

2 июня 1953 года бывший король Эдуард VIII c супругой, находясь во Франции, действительно смотрели в прямом эфире парижского телеканала репортаж компании «Би-би-си» о событиях в Лондоне. Это обстоятельство и вдохновило шоураннера сериала Питера Моргана написать этот горький диалог.

Бывший король взволнованно объясняет значение старинных ритуалов церемонии своим американским друзьям, что дает нам представление о монархе, который никогда не носил корону и который (конечно же, по стечению обстоятельств) был любимым дядей молодой женщины, играющей главную роль в этой церемонии.

Принцессе Елизавете не было и пяти лет, когда в январе 1931 года ее любимый дядя Дэвид встретил миссис Уоллис Симпсон. Тогда маленькая девочка не придала никакого значения этой встрече. Да и какой наблюдатель любого возраста мог бы в то время представить последствия, к которым приведет встреча своенравного принца и энергичной разведенной женщины?

Сама Елизавета встречалась с госпожой Симпсон пару раз в детстве и несколько раз по разным поводам в зрелом возрасте. Но госпожа Симпсон оказала судьбоносное влияние на ее жизнь, поскольку именно ее страстные отношения с будущим королем Эдуардом VIII изменили весьма неопределенную судьбу Елизаветы Йоркской, дочери младшего сына короля.

Отречение Эдуарда от престола в декабре 1936 года сделало его десятилетнюю племянницу второй в очереди претендентов на корону и, что еще более важно, стало основой мифа, сопровождавшего все последующее правление Елизаветы. Считается, что сложная ситуация 1936 года стала для принцессы ужасным примером, омрачившим всю ее юность; примером, который и по сей день напоминает королевской семье о том, как не следует себя вести, когда вам доверяют исполнить священный долг монарха.

Принц Уэльский был самым веселым и озорным дядей принцессы Елизаветы. Он разделял с ней те привычки ее детства, которые потакающие племянникам (и племянницам) дяди считают и своими. В 1931 году на свадьбе племянницы королевы Марии, леди Мэй Кембриджской, гости заметили, как он поймал взгляд маленькой девочки и подмигнул ей, получив в ответ широкую улыбку.

Когда девочке исполнилось три года, принц Уэльский подарил племяннице щенка особо любимой им породы — керн-терьера. По словам одного из писателей, которые были одобрены королевским двором, «принцесса Елизавета была тогда еще слишком мала для того, чтобы получать столь обременительные подарки, как домашние животные».

В то время никаких сигналов тревоги еще не звучало. Напротив, в 1920-х и начале 1930-х годов казалось, что принц Уэльский прокладывает для страны новый и многообещающий путь. Серия разрекламированных зарубежных туров сделала его блестящей мировой знаменитостью. Он успешно боролся за право быть ближе к окопам во время Первой мировой войны. Он был первым членом королевской семьи, который выступил по радио и который сфотографировался с зажженной сигаретой.

Казалось, что его правление положит начало большей открытости монархии и большей близости ее к народу. Однажды он заметил группу австралийских солдат, которых не пускали в фешенебельный ресторан Carlton Grill, подошел к ним, пожал им руки, и их сразу же провели к столу.

Он поставил себе на обувь подковки, как у американского актера и танцора Фреда Астера, чтобы можно было отбивать чечетку. Во время краткого пребывания в Оксфорде (он проучился там два года в колледже Магдалины, прежде чем занятия прервала война) он исполнял песню «Красный флаг», гимн Лейбористской партии, аккомпанируя себе на банджо. Он вдохновлял на творчество авторов популярных песен — наподобие той, которая называлась «Я танцевала с парнем, который танцевал с девушкой, которая танцевала с принцем Уэльским».

С партнершами по танцам всегда были проблемы. С весны 1918 года в течение шестнадцати лет у принца Уэльского периодически вспыхивал роман с Фридой Дадли Уорд, женой одного либерального депутата парламента. Их отношения развивались в «полупубличной» атмосфере ночных клубов квартала Мейфэр.

Более продолжительным был роман принца с леди Тельмой Фернесс, которая позднее так описывала в своих мемуарах их совместную поездку на сафари: «Руки, которыми он меня обнимал, — вот что было единственной реальностью... С каждой ночью я чувствовала себя все более одержимой нашей любовью».

В 1929 году сложности, связанные с многочисленными и постоянно меняющимися связями принца, побудили его личного секретаря капитана Томми Ласеллса в знак протеста уйти в отставку. (Позже он был вновь принят на работу: в знак сочувствия его трудоустроил отец принца, король Георг V.) Во время одного заграничного турне Ласеллсу пришлось разбираться с последствиями того, что его босс переспал с женой местного британского губернатора, который, собственно говоря, и направил принцу официальное приглашение посетить их дом...

Именно леди Фернесс познакомила своего «бойфренда» с Уоллис Симпсон, урожденной Бесси Уоллис Уорфильд. Она родилась в 1896 году в Пенсильвании в некогда богатой, но потом обедневшей семье, переехавшей туда из Балтимора. После развода со своим первым мужем, Эрлом Уинфилдом Спенсером-младшим, который был летчиком ВМС США, Уоллис вышла замуж за жителя Нью-Йорка Эрнеста Симпсона.

Отец Эрнеста был англичанином, и его сын надеялся стать британским подданным. Симпсон пересек Атлантику, недолго нес службу в звании второго лейтенанта в Колдстримском гвардейском полку, а затем пошел работать в лондонский офис международной судоходной компании, которая принадлежала его отцу. Гордясь британским происхождением своей семьи и стараясь быть более англичанином, чем типичный англичанин, Эрнест Симпсон часто знакомил жену с представителями лондонского café society — завсегдатаями кафе и модных клубов. Так чета Симпсонов познакомилась и с Тельмой Фернесс.

В январе 1931 года леди Фернесс пригласила Симпсонов в выходные на вечеринку, гостем которой был престолонаследник. В последующие месяцы Симпсоны посещали такие вечеринки в основном для того, чтобы повидать принца, который обычно появлялся там в компании Тельмы Фернесс. Но в январе 1934 года леди Фернесс уехала в Америку, и ее быстро заменила госпожа Симпсон.

Внезапно дневники участников этих событий переполняются упоминаниями о принце и его новой «девушке», госпоже Симпсон — «совершенно блистательной», по словам леди Дианы Купер, или «усыпанной изумрудами... и буквально задыхающейся от рубинов», как отмечал известный писатель и автор дневников Генри Ченнон по прозвищу Чипс.

По слухам, многие из этих драгоценностей были королевскими реликвиями, а изумруды принадлежали к числу сокровищ, которые бабушка принца королева Александра завещала его будущей жене.

Сплетники из лондонского общества предполагали, что госпожа Симпсон использует против принца какие-то чары — должно быть, сексуальные. Ходили слухи о том, что Уоллис освоила экзотические приемы альковных утех в течение года, который она провела на Дальнем Востоке после развода с первым мужем. Но в июне 1935 года пошли слухи и посерьезнее.

Однажды он даже воспользовался посещением собрания Британского легиона в лондонском Альберт-холле, чтобы предложить «протянуть руку дружбы немцам».

Немецкие и американские газеты восприняли это заявление как явную политическую поддержку Гитлера, а Кабинет министров Великобритании попросил Георга V сообщить сыну о своем недовольстве. Все эти события в сочетании с растущим безразличием принца к своим церемониальным обязанностям показывали, что он, к сожалению, понятия не имеет, какие обязательства влечет за собой статус монарха в Британии.

Георг V в сентябре 1935 года (это был последний сентябрь в его жизни) проводил в замке Балморал долгие часы в напряженных беседах с архиепископом Кентерберийским. Оба собеседника предвидели мрачное будущее. «Когда меня не станет, — заметил король, — то этот парень за 12 месяцев все загубит».

Когда в январе 1936 года Эдуард VIII сменил на троне своего отца, премьер-министр Стэнли Болдуин в схожих словах высказывал свои сомнения в том, что новый король будет «придерживаться правильного курса», недавно избранному лидеру Лейбористской партии Клементу Эттли. Болдуин признался коллеге, что надеется «избежать своей доли ответственности за превращение принца в короля. Может быть, именно для этой цели Провидение меня здесь и держит».

Но за кулисами событий продолжало нарастать беспокойство, и инсайдеры начали размышлять о том, что же будет дальше.

По словам графини Эйрли, подруги и фрейлины королевы Марии, Георг V всего за несколько месяцев до смерти довольно откровенно говорил: «Я молю Бога, чтобы мой старший сын никогда не женился и не имел детей и чтобы между троном и Берти с Лилибет не осталось никаких препятствий».

Король Эдуард VIII начал свое правление с суеты: он активно просматривал все официальные бумаги, которые присылало ему правительство, с энтузиазмом парафировал документы и даже делал свои пометки на полях. Однако чрезмерное рвение вскоре его покинуло, и уже через несколько месяцев бурной активности его инициалы и комментарии исчезли с полей, а конфиденциальные документы стали возвращаться явно непрочитанными, иногда и со следами пролитых коктейлей и кольцами от мокрых бокалов.

Аккуратно проведенное расследование показало, что в условиях неконтролируемого потока приходящих и уходящих посетителей красные шкатулки с важными правительственными бумагами нередко переносили в Форт Бельведер, где они оставались без присмотра. В этих условиях Стэнли Болдуин решил на свой страх и риск ограничить королю доступ к определенным документам, в том числе к тем, на которых требовалась его подпись. И оказалось, что внимание Эдуарда VIII к делам уменьшилось до такой степени, что он даже не заметил этих ограничений.

Когда в октябре 1936 года госпожа Симпсон официально подала на развод со своим мужем Эрнестом, личный секретарь короля Александр Хардиндж решил, что настало время нанести визит герцогу Йоркскому на Пикадилли, 145, где располагалась лондонская резиденция Йорков. Хардиндж предупредил отца принцессы Елизаветы, что положение стало настолько серьезным, что эта история вполне может закончиться отречением его старшего брата.

Вечером 16 ноября король подтвердил это предположение, когда за ужином со своей матерью королевой Марией впервые открыто заговорил с ней о своей любви к Уоллис. К его удивлению, мать с сочувствием относилась к его затруднительному положению — до тех пор, пока он не сказал, что планирует вынести этот вопрос на всеобщее обсуждение, чтобы понять, поддерживает ли его общество.

«Для моей матери, — писал позже Эдуард, — монархия была чем-то священным, а государь — особой личностью. Между нами вклинилось слово "долг"». Это была развилка, первый знак трагического расхождения во мнениях, расколовшего британскую королевскую семью в 1936 году.

Что есть долг? Для Эдварда это был долг перед женщиной, которую он любил. Для него вопрос был не в том, подходит ли Уоллис Симпсон на роль его жены, а в том, достоин ли он ее или нет. Когда на следующее утро король сказал братьям, что готов отречься от престола, если такова будет цена его женитьбы на Уоллис, они отреагировали так же, как их мать.

Герцог Йоркский был особенно потрясен теми переменами, которые должны были произойти в его собственной жизни и в жизни его дочери Елизаветы. Он буквально потерял дар речи.

Когда газеты наконец нарушили молчание, выяснилось, что общественное мнение столь же негативно. Предлогом для обсуждения в прессе отношений короля с госпожой Симпсон послужило выступление епископа Брадфорского, который в начале декабря 1936 года публично дал неодобрительные комментарии по поводу того, что монарх нерегулярно посещает церковь. Тон большинства комментариев в прессе также был враждебным.

Перспектива появления в Британии королевы Уоллис на всех наводила ужас. Конечно, записные «бунтовщики» вроде Уинстона Черчилля могли бы попытаться создать так называемую прокоролевскую партию, но в данном случае все было ясно. Королю пришлось выбирать между любовью и долгом, и он уже дал понять семье, какой именно выбор он сделал.

«Монарх в нашей стране... был лишен многих своих прерогатив, — заявил в парламенте Стэнли Болдуин, объясняя, почему Эдуард VIII решил отречься. — Но сегодня это обстоятельство означает нечто большее, чем когда-либо в истории страны. Вне всякого сомнения, сегодня целостность страны представляется гораздо более важной, чем когда бы то ни было в прошлом». Другими словами, отречение было голосованием Великобритании за монархию.

Пытаясь воспользоваться этими событиями, депутат-социалист Джеймс Макстон выступил в парламенте с предложением заменить монархию «правлением республиканского типа», но потерпел поражение: за такое предложение проголосовали пять человек, против — 403.

На Пикадилли, 145 от детей невозможно было скрыть, что происходит что-то очень волнующее и пугающее. «Я боюсь, Кроуфи, что в нашей жизни произойдут большие перемены, — заметила герцогиня Йоркская, обращаясь к гувернантке девочек Мэрион Кроуфорд. — Мы должны принять происходящее как должное и извлечь из этого максимум пользы».

Леди Синтия Асквит, подруга новых короля и королевы, была приглашена на чай в пятницу 11 декабря 1936 года, в день отречения, официально утвержденный парламентом. Гостья обнаружила, что маленькие принцессы полностью понимают, что происходит, хотя и смотрят на это со своей точки зрения.

Так, принцесса Елизавета, увидев на столе в холле письмо, адресованное Ее Величеству Королеве, с восхищением сказала: «Это ведь теперь наша мама, да?» А шестилетняя принцесса Маргарет Роуз, которая только училась писать, озаботилась практическими проблемами. «Я только что научилась писать «Йоркская» (вот так — Y.O.R.K.), но теперь мне это не нужно! Буду подписываться просто "Маргарет"».

На следующий день с балкона Сент-Джеймсского дворца был публично провозглашен новый титул отца девочек. «Перед уходом Лилибет и Маргарет, как обычно, подбежали к отцу, чтобы обнять его», — вспоминала гувернантка Кроуфи. Но когда король вернулся домой, обе его дочери сделали перед ним изящный реверанс.

«Ничто из случившегося не повлияло на него так сильно, как это, — написала гувернантка. — Секунду он стоял молча, взволнованный и ошеломленный, а затем наклонился и ласково поцеловал девочек».