Кем бы был Сталин, если бы не стал главой СССР

Вопрос, конечно, относится не к тому, что было бы, если бы российская революция потерпела поражение, а к выбору пути. Потому что в первом случае Сталин продолжал бы оставаться профессиональным революционером до конца жизни. И закончил бы свои дни либо в царской тюрьме, либо в подполье, либо в эмиграции.

Но ведь он мог вовсе не стать профессиональным революционером – освобождённым работником РСДРП, жившим за счёт партии. Не всякому это удавалось. А потому интересно, какую квалификацию Сталин получил помимо подпольного агитатора и организатора рабочих собраний.

Священнослужитель

Мать намечала Иосифа Виссарионовича Джугашвили к духовной карьере. Общеизвестно, что в 1943 году, встречаясь с иерархами Русской Православной Церкви и ведя с ними переговоры на предмет восстановления патриаршества, Сталин так ответил на шутливую реплику одного из них: «Почему у нас не хватает кадров священнослужителей? Ну вот как бывает, например. Готовим мы, готовим священника, а он становится маршалом Советского Союза» — «Да, моя мать очень хотела, чтобы я стал священником». Сказано это было очень серьёзно и прочувствованно, чуть ли не со слезами на глазах.

В 1886 году Сосо Джугашвили предпринял первую попытку поступить в Горийское православное духовное училище, однако это ему не удалось из-за незнания русского языка. В течение двух последующих лет мальчик усиленно занимался русским языком в семье знакомого священника и в 1888 году одолел вступительные экзамены, поступив сразу во второй подготовительный класс, а с сентября 1889 года начав пятилетний курс обучения в духовном училище.

Окончив его, в сентябре 1894 года Джугашвили с первого раза поступил в Тбилисскую духовную семинарию. Учение давалось ему легко, он получал высокие оценки по самым разным предметам. Одновременно росла его отстранённость от учёбы. Джугашвили остро почувствовал резкий разлад между христианской доктриной, какую преподавали в семинарии, и практическим поведением церкви. Он перестал видеть правду в церковной деятельности, она наполнилась для Джугашвили обманом и лицемерием. В этой ситуации молодой семинарист обратился за социальной правдой совсем к другим источникам и нашёл их в революционных доктринах. Джугашвили познакомился с русскими марксистами, сосланными в Закавказье, и стал приобщаться к идеям революции.

В 1931 году, встречаясь с немецким писателем Эмилем Людвигом, Сталин сказал: «Из протеста против издевательских методов и иезуитского режима, которые имелись в семинарии, я готов был стать и действительно стал революционером, сторонником марксизма».

Предположим, что юный Джугашвили воспринял бы разрыв между призванием церкви и её практической деятельностью менее остро. В этом случае нет никаких сомнений, что он с отличием окончил бы семинарию и стал священником. Как могла сложиться его духовная карьера? Если бы Джугашвили женился, он оставался бы приходским священником.

Предположим, что он также женился бы на Екатерине Сванидзе, как и в реальной жизни. Сванидзе умерла в 1907 году. Жениться повторно священник не мог. Тогда Джугашвили мог принять на себя монашеский обет и перейти в ряды белого духовенства. В этом случае ему открывалась дорога к епископским постам. И не исключено, что до 1921 года, когда Грузия стала советской, Иосиф Джугашвили уже был бы (под каким-нибудь монашеским именем) епископом одной из епархий в Грузии.

Но тогда Джугашвили мог бы стать со временем и жертвой репрессий советской власти против священнического сословия. Потому что вряд ли революция от отсутствия Сталина в её рядах потерпела бы неудачу.

Учитель

Летом 1899 года Джугашвили был исключён из семинарии за неявку на экзамены. Скорее всего, противоречия между молодым семинаристом, ищущим правды, и начальством учебного заведения достигли апогея. Сталин потом говорил, что на самом деле его исключили за пропаганду марксизма, а неявка на экзамены была только предлогом. Вряд ли можно сомневаться в том, что Джугашвили был в это время уже убеждённым революционером. Он не мог оставаться в ставшей ненавистной семинарии.

Джугашвили получил удостоверение, гласившее, что он окончил четыре класса семинарии и может работать учителем народных училищ. К народным училищам того времени в Российской империи относились учебные заведения, дававшие только начальное образование: земские, церковно-приходские и воскресные школы. Учитывая, что в Грузии земства не было, а Джугашвили с его недостаточным ещё знанием русского языка вряд ли приняли бы на работу вне родного края, можно предполагать, что он стал бы учителем церковно-приходской школы.

При этом совсем не исключено, что Джугашвили попытался бы со временем поднять свой образовательный уровень, поступив в светское высшее учебное заведение. В этом случае он мог бы со временем стать учителем среднего учебного заведения – реального училища или гимназии. Этим бы его карьера, скорее всего, и ограничилась бы.

Правда, мы не можем знать, какую общественную деятельность развернул бы Джугашвили в период революции, не будучи революционером-подпольщиком. Ведь многих людей пробудила к политике именно Февральская революция 1917 года. И если бы Джугашвили принял сторону какой-нибудь небольшевистской партии, сторону независимости Грузии, то мог бы, после победы в Грузии коммунистов в 1921 году, подвергнуться репрессиям за свою общественную позицию.

Наблюдатель обсерватории

Будучи исключён из семинарии, Джугашвили не стал учителем. Благодаря своему знакомому Вано Кецховели, он в декабре 1899 года был принят наблюдателем на Тбилисскую физическую обсерваторию. В функцию наблюдателя входило составление метеорологических сводок. Джугашвили быстро освоил эту работу, требовавшую детального внимания и аккуратности, и тщательно выполнял её больше года. По мнению историка – биографа Сталина Юрия Емельянова – работа наблюдателем-метеорологом выработала у Сталина наукообразный стиль его теоретических работ и речей, желание прогнозировать общественно-политические процессы, подобно атмосферным. В марте 1901 года Джугашвили пришлось перейти на нелегальное положение. Он стал профессиональным революционером-подпольщиком.

Что было бы, если бы работа на обсерватории захватила Джугашвили больше общественной деятельности или по каким-то причинам он не смог бы стать профессиональным революционером за партийный счёт? В последнем случае он, несомненно, после ареста и отбытия наказания смог бы вернуться на обсерваторию. Что дальше? Остался бы он на ней, возвысившись максимум до должности старшего наблюдателя? Думается, весьма вероятно, что наблюдение метеорологических процессов пробудило бы у Джугашвили желание подробнее ознакомиться с этими физическими явлениями. Скорее всего, он попробовал бы поступить в какое-нибудь высшее учебное заведение на естественнонаучный факультет. Что было бы дальше – там возможности ветвятся. Не исключено, что Джугашвили смог бы сделать какое-нибудь значимое научное открытие.