Иван Шмелев. Солнце живых
3 октября (21 сентября по старому стилю) исполняется 150 лет со дня рождения И. С. Шмелёва. Имя тихое, имя, надолго забытое на родине, в России. Хотя с Россией он и в эмиграции был связан кровно и тосковал по ней горько, но иного выхода, кроме отъезда, не видел – особенно после расстрела единственного своего сына Сергея, офицера, в Крыму красными (красный террор писатель обрисовал в знаменитой книге "Солнце мертвых", которую не всякий способен дочитать до конца в силу ее шокирующего содержания, к чему мы еще вернемся)…
Но Шмелёв для меня – это про любовь. Она у него очень разная, порой тоскливая, порой оглушительная, порой переходящая в ненависть. Но и времена были переломные, и душа человека, тем более писателя, принимала эти переломы вместе с эпохой…
Иван Сергеевич Шмелёв родился и вырос в купеческой семье – но это было, так сказать, трудовое, мастеровое купечество. И "гувернёром" Вани был старый плотник Горкин. Семья была многодетной, отец умер рано, мать воспитывала мальчика со строгостью, доходящей до жестокости… Выросши, выучившись, Шмелёв служил мелким чиновником, мотался с поручениями по России. Тогда же усвоил он народную речь, коренной, глубинный язык со всеми его диалектизмами и переподвывертами. В эти годы он начинает писать…
Первой книгой Шмелёва, которую я прочитала, стало "Лето Господне". Пожалуй, для нежного возраста это вещь наиболее подходящая. Божий мир глазами мальчика Вани. Помню, поразила сказовая манера автора, звукопередача, воспроизведение разговорной речи… Очень, очень своеобычный мир, казалось бы, бесконечно далёкий от подростка конца 20 века… Но, безусловно, очень притягательный. И да, "Лето Господне" было богатейшим вкладом в копилку писательских воспоминаний о детстве. Туда же, где "Детство Тёмы" Гарина-Михайловского, "Детство. Отрочество. Юность" Л. Н. Толстого,, "Юнкера" Куприна, "Детство Люверс" Пастернака, "Детство Никиты" А. Н. Толстого, бунинская "Жизнь Арсеньева", наконец…
Под обложкой этого издания нашлись и рассказы, и повести, в том числе "Человек из ресторана" и "Неупиваемая чаша". Там слышен совсем другой голос автора, абсолютно иные интонации. Это тоже заинтересовало – как же так, ведь словно разные писатели?.. Вот так. Да, Шмелёв в каждом произведении заново создаёт свой стиль.
"Человек из ресторана", полный горечи, желчи, боли, такой "достоевский" – читать тяжело, бросить жалко… А потом я нашла в библиотеке романы "Солнце мёртвых" и "Пути небесные". Объединённые обложкой, они противоположны. В "Солнце мёртвых" автор спускается в ад – но, в отличие от Орфея, не по своей воле. И не Эвридику там он ищет, а хоть толику человечности. "Та страна, что могла быть раем…" (Гумилёв) "Ту страну" превратили в ад люди. Шмелёв описывает Крым времён военного коммунизма, голод, холод, насилие, беззаконие, экзистенциальный ужас. Описывает лаконично, скупо, снова поменяв стиль. Именно эта книга принесла ему европейскую известность в эмиграции, а Томас Манн номинировал её на Нобелевскую премию.
"Это такая правда, что и художеством не назовёшь. В русской литературе первое по времени настоящее свидетельство о большевизме. Кто ещё так передал отчаяние и всеобщую гибель первых советских лет, военного коммунизма?" ( Александр Солженицын). "Прочтите это, если у вас хватит смелости" (Томас Манн).
По приглашению Бунина Шмелёв с женой покидают Россию, уезжают во Францию. Здесь у него уже есть читательская аудитория, а этим мог похвастаться тогда далеко не каждый писатель-эмигрант. И всё-таки ему остро, до невыносимости не хватает родной стихии, потому что талант его по природе очень русский и связан с Россией на корневом уровне. "Лето Господне" написано в эмиграции и обращено к крестнику Иву Жантийому – Ивушке, как ласково называет его Иван Сергеевич.
Потом была "Няня из Москвы", где умение Шмелёва "оборотиться" достигает поистине невиданных высот: повествование ведётся от лица неграмотной старушки няни. Сколько тепла и нежности в этом романе…
По рассказу "История любовная" уже в наше время режиссёром из Ярославля Александром Петровым снят изумительный мультфильм в сложной технике – масляной краской по стеклу.
И вот "Пути небесные" – последний роман. Неоконченный. Хотя ощущения незавершённости там нет: "С того часу жизнь их получает путь. С того глухого часу ночи начинается "путь восхождения", в радостях и томленьях бытия земного".
Роман называют излишне сентиментальным, затянутым… Возможно, это так и есть. И с годами становится очевидно, что написан он в подтверждение многолетних размышлений о Божьем промысле в человеческой судьбе. Так много здесь совпадений, почти чудес… Но позвольте, ведь это и правда роман, а значит – художественная литература. Она не обязана быть прямолинейно-правдивой. Хотя написан роман на документальном материале. История, казалось бы, случайной встречи инженера Виктора Алексеевича Вейденгаммера и Дарьи, Дарьи Ивановны, Дариньки, как она именуется в тексте. И каждая романная завязь становится бутоном, а каждый бутон раскрывается в пышный цветок. И читатели видят, что случайностей в жизни не бывает – конечно, если допустить существование Бога. Но для автора и, чуть позже, героев оно бесспорно.
Собственно, об этом – весь Шмелёв. Вера и любовь. Любовь и вера.
Россия не забыла его: в Алуште, над которой светило солнце мёртвых, создан дом-музей И. С. Шмелёва. Его читают. Его любят.
