Эмигрантские мытарства боевого русского генерала Михаила Чеглова
Гражданская война в России 1917-1922 гг. породила первую, по-настоящему крупную, волну русской эмиграции. Многие беженцы были вынуждены начинать жизнь на чужбине с нуля. Особенно трудно было тем, кто был в возрасте или достиг высокого положения в России. В этом отношении характерна судьба генерал-майора Михаила Петровича Чеглова.
Опытный офицер
Чеглов родился в 1876 г., получил блестящее образование, в том числе окончив Николаевскую академию Генерального штаба в 1902 г. Участвовал в Русско-японской и Первой мировой войнах, причем проявил себя с лучшей стороны. Во главе 27-го пехотного Витебского полка полковник Чеглов 1 августа 1915 г. верхом на коне повел полк в атаку на немцев под деревней Бартычки. Полк прошел версту по открытой местности и выбил противника из деревни, потеряв 12 офицеров и более 300 солдат1. За этот подвиг Чеглов был награжден орденом Св. Георгия 4-й ст.2. Ранее, 13-14 марта 1915 г. он, несмотря на ранение в левую руку, выбил противника из окопов у деревни Шафранки, за что был награжден Георгиевским оружием.
Генерал П.С. Махров вспоминал о Чеглове в начале Первой мировой войны: "Полковника Чеглова я хорошо знал. Мы с ним познакомились в Севастополе летом в 1912 г. и встречались здесь же в 1913 году. Он был старше меня годами - лет 40-41. Выше среднего роста, чрезвычайно худой, болезненный, он приезжал в Крым лечиться. Он был опытный офицер Генерального штаба и в высшей степени симпатичный человек".
Революционный развал армии Чеглов не принял. В донесении от 29 марта 1917 г. по должности начальника 55-й пехотной дивизии он отмечал: "Дикая пропаганда крайних социалистических партий подорвала у солдат идею государственности и создала пропасть между солдатом и офицером. Темная масса, ослепленная невероятно богатыми программами, вырывается из рук офицеров и идет за вожаками. Солдат сознает необходимость офицера для боя и идет с ним. Порыва в войсках нет, но опасение немцев, желание не пустить их пока велики. К обороне мы пока способны, активные действия вести трудно".
Чеглов информировал командование о появлении в войсках агитаторов и о случаях братаний с противником. В том же 1917 г. он занял пост генерал-квартирмейстера штаба Особой армии, но еще менее по душе Михаилу Петровичу пришлись события октября 1917 г. К тому времени Чеглов командовал 122-й пехотной дивизией.
Перед войной Чеглов служил в Одессе, в штабе округа. Туда же вернулся уже генералом по демобилизации. С ноября 1918 г. он состоял в белом подполье (Одесский центр Добровольческой армии), действовавшем при украинской власти гетмана П.П. Скоропадского, а затем при Директории Украинской народной республики. В 1919 г. присоединился к белым - сначала состоял в резерве чинов при главнокомандующем Вооруженными силами на Юге России, затем стал начальником Ставропольских военно-училищных курсов, а в 1920 г. - Константиновского военного училища и непродолжительное время занимал пост начальника штаба войск Новороссийской области.
На чужбине
Чеглову было 44 года, когда осенью 1920 г. ему, боевому заслуженному генералу, пришлось вместе с врангелевской армией оставить родину. Он попал в лагерь в Галлиполи, где некоторое время находились покинувшие Россию врангелевцы. Позднее перебрался в Болгарию и жил в Софии, затем уехал в Королевство сербов, хорватов и словенцев, а оттуда в конце 1924 г. - во Францию. Вместе с ним были супруга Надежда Степановна и дочь.
В изгнании Чеглов стал почетным председателем Объединения киевлян-константиновцев в Париже (выпускников Киевского Константиновского военного училища, которое Чеглов возглавлял в Гражданскую войну), состоял в Обществе русских офицеров Генерального штаба и в Союзе русских военных инвалидов во Франции (с 28 марта 1930 г.).
Во Франции бывший генерал стал простым рабочим (одно время был помощником маляра) автозавода Берлие в Лионе, супруга устроилась на фабрику игрушек. Позднее Чегловы поселились под Парижем. Трудности своего эмигрантского существования Чеглов подробно изложил в публикуемом ниже письме генералу А.М. Драгомирову 25 января 1925 г. Драгомиров руководил Обществом русских офицеров Генерального штаба в Королевстве сербов, хорватов и словенцев и помог Чеглову с переездом во Францию, поэтому последний писал именно ему. Из письма следует, что заработка генералу и его супруге едва хватало на то, чтобы питаться и платить за жилье. Жить приходилось в грязном и холодном общежитии.
Несмотря ни на что, одним из главных желаний генерала было вернуться в Россию. Мечта эта не осуществилась. Еще во время Первой мировой войны Чеглов был ранен и контужен, а в 1920 г., видимо, упал с лошади. Как он отмечал в марте 1931 г. в членском билете Союза русских военных инвалидов во Франции, потеря трудоспособности составила 75% (генерал ходил на костылях, а его супруга получила на фабрике увечье, лишившись нескольких пальцев). Военные инвалиды, как правило, долго не жили. К этому добавлялись еще и тяжелейшие условия труда и быта. Не стал исключением и Чеглов, который ушел из жизни вечером 4 августа 1931 г. после тяжелой болезни в инвалидном доме в Шавиле под Парижем и похоронен на местном кладбище. Вдова генерала скончалась во Франции намного позднее, в 1974 г.
25 января 1925 г.
Многоуважаемый Абрам Михайлович!
С нескольким запозданием позвольте Вам принести мою глубокую благодарность за Ваше теплое доброе отношение ко мне и ту помощь, которую Вы оказали мне своим содействием моему приезду во Францию. Три месяца уже прошло со времени моего приезда сюда, правда, они мне кажутся значительно короче, т.к. в условиях нашей жизни мы живем только субботу и воскресенье в течение недели, и за это время, можно сказать, что цель, которой я добивался, возможность самостоятельного существования с семьей, здесь до известной степени достигнута.
Здесь, в Лионе, мы со дня приезда живем только своим трудом, ни к какой чужой помощи мы не прибегали, и существование такое вполне возможно, если Бог поможет быть здоровыми и способными работать. Я очень извиняюсь перед Обществом офицеров Генерального штаба и перед Вами, что не выполнил до сих пор моих обязательств перед Обществом, но я надеюсь, что меня не осудят строго, зная те ужасные условия, в которых я уезжал из Сербии, и необходимость строить здесь жизнь с самого начала: с сапог, сорочки, гребенки и пр. и пр., т.к. в Сербии мы лишились решительно всего, существуя годы за счет прошлого, зарабатывая меньше половины того, что необходимо было на еду и квартиру только.
Я не в состоянии указать срока, но прикладываю все усилия к тому, чтобы в возможно скорый срок погасить свои обязательства и Обществу, и полковнику Петрову-Денисову, долг которому, известный Вам, является для меня тяжелым, хотя и незаслуженным, бременем. До сего времени я сделать этого не мог, но к этому и много причин чисто внешних, о коих я упомяну уже дальше, попутно, описывая нашу жизнь.
"Работа у нас с женой посильная, но нелегкая"
Работу мы получили с женой через несколько дней по приезде, я - на заводе Берлье, жена - на игрушечной фабрике; до сих пор работаем в тех же местах; плату получаем по местному небольшую: я - 2 франка 75 сантимов в час, жена 1 франк 25 сантимов, что при полной неделе, без праздников, дает около 200 франков в неделю; сумма, на которую можно скромно существовать и иногда, очень осторожно, что-то покупать из одежды или вещей жизненного обихода. Праздники, столь желанные для отдыха, в то же время лишают заработка в эти дни, и это, при низкой плате, что называется в обрез, сразу оказывает заметное влияние на бюджет. Такое же удручающее значение имеет и всякая болезнь; в декабре месяце мне ушибли ногу колесом автомобиля, и я пробыл 18 дней на "ассюрансе"12, т.е. не работав и получал половинную плату. Эта болезнь и 3-4 дня праздников Рождества и Нового года нарушили наш бюджет настолько, что три недели уже мы должны его восстанавливать.
Часовая плата вообще очень тяжела и нельзя быть спокойными, получая плату, достаточную для существования - необходимо зарабатывать больше, чтобы иметь запас на менее благоприятные времена.
Так зарабатывают французы-рабочие и более опытные русские. Работа у нас с женой посильная, но нелегкая: жена набивает туловища кукол, от чего француженки и многие русские отказываются, первое время кисти рук даже опухают от напряжения; но такая работа имеет и свои преимущества - в период отсутствия заказов на фабрике, когда уволили до половины рабочих, жену все время держали, иногда целые дни без работы.
Я работаю маневром всякую случайную работу, довольно часто тяжелую или грязную; т.к. исполняю ее весьма добросовестно и не уклоняюсь, то на более определенную и более легкую меня не торопятся переводить. У меня нет молодых сил, здоровых рук, и я до известной степени не уверен в своих силах, что учитывается; более молодые и сильные перешли бы на работу в таких случаях на другой завод и потому к ним более внимательны.
Мы, рабочие, имеем дело не с инженерами, а с контр-метрами - людьми неинтеллигентными и практических взглядов. Но все-таки моя работа посильна и тоже дает мне прочность на случай сокращения, это последнее для меня особенно важно, пока мы больше не станем на ноги. Вообще для жизни рабочим нужна особая житейская опытность и приобрести ее можно только личным опытом. Например, часто, не имея часами никакой работы, надо делать вид усиленно работающего человека, чтобы не подвести своего контр-метра; это для нас очень тяжело, а между тем особенно ценится в рабочем.
"В будни мы встаем в 5 ч. утра"
На том зиждется прочность рабочих в дни безработицы, сверхурочные работы, сдельная плата и величина заработков шефов13, слово неразборчиво, контр-метров и проч. Это одна из частностей и таких много. Жизнь наша сложилась в зависимости от работы.
В будни мы встаем в 5 ч. утра, с 6 уходим из дома и к 7 вечера собираемся все. С 7 до 9 наша жизнь: надо купить еды и обдумать следующие сутки, поесть; починить одежду, которая рвется ежедневно на работе; почиститься, помыться. В 9-9 1/2 надо ложиться спать, иначе трудно вставать и работать целый день.
Все делается наспех. Субботы нормально свободны с полудня, но часто предлагают работать и после 12 ч. до 5-6 и, т.к. это дает лишний заработок, то отказаться трудно. Но все равно вечер субботы и воскресенье - дни жизни, в которые делается все за неделю. Если учесть постоянную физическую усталость от раннего вставания, грязи, холода (помещения на заводе не отапливаются; в нашем общежитии весь этаж отапливается только одной трубой) и целого дня на ногах, то эти 1 1/2 дня - очень немного.
Там, где дают квартиры, времени свободного гораздо больше, т.к. нет траты на переезды часов 3 в день, но там есть другие минусы. Доставляет сложность и еще одно обстоятельство - это виза не в Лион, а в Мулен; благодаря этому мне до сих пор не удалось еще получить документы полиции на право жительства, и почти каждую субботу приходится посещать комиссариат и другие учреждения в хлопотах. Я в общежитии живу без документа, но переехать в комнату не могу, не могу переменить и работу на другой завод.
Вообще жизнь налаженной нельзя считать, но с другой стороны мы живем без нужды и голода и до некоторой степени одеты; после ужасной жизни Белграда мы счастливы, что можем существовать. Мы не рисовали себе радужных перспектив и потому не разочаровались и нравственно отдыхаем. Верим и видим, что можно и лучше устроиться, но для этого нужен опыт и время. Русские здесь не бедствуют, одеты, живут часто хорошо, но работать приходится нелегко.
"Пожелать... увидеть родную страну"
Тем, кто может жить интеллигентным трудом, менять жизнь на жизнь рабочего не следует, но кто бедствует, для того это возможность существования. Небольшой опыт, но можно еще очень много написать бы, но уже 10 часов вечера и дальше только 2 часа в день жизни до субботы.
Если своими искренними строками кому-нибудь из товарищей я освещу выбор пути, я буду считать один из многих своих долгов выполненным. Должен сказать еще, что присущая французам доброта и незлобивость много облегчает этот путь.
Позвольте все же еще раз поблагодарить Вас, глубокоуважаемый Абрам Михайлович, поздравить Вас с наступившим Новым годом и пожелать сил, здоровья и осуществления в этом году нашего общего страстного желания увидеть родную страну. Прошу Вас взять на себя и труд передать мой привет и дорогим товарищам по Генеральному штабу.