Бессменный на протяжении почти 30 лет министр иностранных дел СССР, уверенный, язвительный, неуступчивый — знаменитый «Мистер Нет», как его прозвали на Западе, — Андрей Громыко начал свою карьеру при Иосифе Сталине, а завершил во времена перестройки. Человек с невероятной памятью и широчайшей эрудицией, он пришел в политику в 1939 году, а ушел в 1988-м, завершив карьеру на высшей государственной должности — Председателя Президиума Верховного Совета СССР. Он десятилетиями определял внешнеполитический курс СССР — сначала в должности замминистра, а потом и министра иностранных дел. При Громыко происходили ключевые события столетия — от Ялтинской и Потсдамских конференций до вывода советских войск из Афганистана. Настоящий человек-эпоха, он долгие годы выступал за мирное сосуществование с США и уверял, что лучше иметь десять лет переговоров, чем один день войны. Именно благодаря ему холодная война не перешла в войну реальную. Шеф советской дипломатии потерял в Великую Отечественную двух братьев, поэтому боевые действия считал неприемлемыми. В то же время он славился жесткой позицией в отстаивании государственных интересов на международной арене. «Лента.ру» в рамках проекта «Жизнь замечательных людей» рассказывает о захватывающих карьерных виражах крупнейшего дипломата XX века.

***

Неслыханный грохот разлетался по залу Генеральной Ассамблеи ООН. Источником шума была советская делегация. К ее столу были прикованы теперь взгляды всех собравшихся. Зал замер в недоумении. Первый секретарь ЦК КПСС Никита Хрущев и сидевшие по обе стороны от него министр иностранных дел Андрей Громыко и представитель СССР в ООН Валериан Зорин изо всех сил барабанили кулаками по столу. Таков был их ответ на резкие высказывания в адрес СССР британского премьер-министра Гарольда Макмиллана. Эффект был грандиозный. Британца никто не слушал и даже не смотрел в его сторону.

Но этого Хрущеву оказалось мало, и он решил закрепить успех.

Макмиллан заканчивал речь, пытаясь делать вид, что ничего особенного не происходит. Хрущев, Громыко и Зорин отказались аплодировать обидевшему СССР британцу и тут же вступили в пикировку с сидевшими впереди них представителями франкистской Испании.

Так выглядел легендарный эпизод, произошедший в Нью-Йорке 12 октября 1960 года, глазами советского министра Громыко, имевшего счастье не только смотреть на происходящее с самой близкой дистанции, но и непосредственно участвовать в тех событиях.

Впрочем, у этой истории есть масса различных версий: одни говорят, что Хрущев не стучал, а только размахивал ботинком, другие (что характерно, не присутствовавшие в зале) и вовсе заверяют, что никакого ботинка не было. Но есть ли основания не доверять словам Громыко?

«Начал свою карьеру талантливым молодым человеком»

В 2005 году на экраны вышел сериал «Брежнев» режиссера Сергея Снежкина. Роль Андрея Громыко в нем исполнил народный артист РСФСР Вадим Яковлев. Показателен эпизод, когда члены Политбюро ЦК КПСС обсуждают высказанное генсеком желание подать в отставку. Между делом интересуются мнением Громыко: он за уход Леонида Ильича на пенсию или против? Попутно одаривают его комплиментами, надеясь склонить на свою сторону. Глава МИД СССР, выдержав гроссмейстерскую паузу, отвечает:

Эта фраза потрясающе раскрывает образ Громыко, отличительными чертами которого были феноменальная гибкость и в то же время железная твердость в отстаивании принципов внешней политики, которую провозглашал СССР. Громыко мог их не разделять, не считать верными, но следовал им до конца.

Бессменный на протяжении почти 30 лет глава МИД всегда владел актуальной международной повесткой и, в отличие от иных членов правительства, меньше всего походил на нафталинового старика.

«Я стал дипломатом по случайности»

Андрей Андреевич был редким белорусом в высших кругах советской власти.

Он родился в 1909 году на Гомельщине, в деревне Старые Громки. Ее давно не существует — после аварии на Чернобыльской АЭС деревенька подверглась радиационному заражению и была расселена. На малой родине о Громыко помнят. Во дворце Румянцевых и Паскевичей в Гомеле нашлось место для мемориального кабинета бывшего министра иностранных дел. Сотрудники музея постарались воссоздать на берегу реки Сож обстановку рабочего пространства Громыко в здании МИД на Смоленской площади в Москве. На стене — портрет Ленина, под ним — стол с зеленым сукном, на нем — книги, в том числе «Экспансия доллара», написанная Громыко под псевдонимом Г. Андреев. В стеклянном шкафу собраны личные вещи самого известного уроженца гомельской земли.

Интерес будущего дипломата к дальним странам, иностранным языкам и чтению книг сформировался под влиянием отца: еще до рождения сына Андрей Громыко-старший успел поработать в Канаде, где выучил английский, во время русско-японской войны воевал в Манчжурии. Рассказы родителя о жизни за океаном захватили воображение мальчика.

После окончания профессионально-технической школы в Гомеле и Староборисовского сельскохозяйственного техникума Громыко поступил в Минский экономический институт, на втором курсе которого уже начал работать — сначала учителем, а затем и директором сельской школы. Заметив способности юноши, ему предложили продолжить образование в аспирантуре и в конце 1934 года перевели в Москву.

В 1936-м Громыко защитил кандидатскую диссертацию по сельскому хозяйству США, получил должность старшего научного сотрудника в Институте экономики АН СССР и всерьез взялся за учебник английского.

Уже через год сталинские репрессии выкосили значительное количество работников в самых разных отраслях. Новые кадры потребовались и Наркомату иностранных дел. На способного экономиста с представительной внешностью и разговорным английским, конечно, не могли не обратить внимания.

«Его называли "пожиратель переводчиков"»

Следующий скачок по карьерной лестнице предшествовал началу Второй мировой войны. В 1939-м Громыко назначили советником при советском полпредстве в США.

Перед отъездом в Вашингтон начинающего дипломата пожелал увидеть Сталин. В Кремле вождь не сводил с Громыко пристального взгляда, будто прикидывая, не подведет ли он, можно ли доверить ему вопросы государственной важности. Наконец Сталин поинтересовался, каков у него уровень владения английским языком. Узнав, что в этом у Громыко имеются некоторые пробелы, руководитель СССР рекомендовал ему в свободное от работы время ходить на церковные службы — прослушивание проповедей на английском, по мнению Сталина, помогло бы сотруднику советского полпредства повысить словарный запас и улучшить произношение.

Если верить внуку министра, современному историку Алексею Громыко, его дед к совету вождя не прислушался. А знаменитый переводчик многих советских лидеров Виктор Суходрев подтвердил в 1999 году, что легендарный дипломат действительно хорошо знал английский.

«Его у нас называли "пожиратель переводчиков"», — отмечал он.

Возможно, Сталин намекнул на церковь неслучайно — у Громыко были с религией особые отношения. В кругу семьи он часто рассказывал о трагической истории церковного раскола при патриархе Никоне, следил за жизнью старообрядцев в Сибири, а летом 1988 года, в разгар празднования 1000-летия Крещения Руси, заявил с высокой трибуны о культурной роли христианства и миротворческой миссии РПЦ.

Официально придерживаясь атеистической позиции, за чаем с баранками Громыко любил порассуждать о том, что религиозное подвижничество не раз помогало человечеству найти выход из нравственных тупиков и получить просветительское знание.

«Громыко для той суровой эпохи обладал исключительными качествами — невероятной, чудовищной памятью, широчайшей эрудицией, лояльностью, настойчивостью, если хотите — упрямством, — Белоруссии Иван Антонович, в начале 1970-х работавший в ООН. — Как замминистра иностранных дел он выступал однажды на Политбюро и занял очень жесткую позицию по какому-то вопросу. Сталин вынул трубку изо рта и говорит: "Какой упрямый хохол!" Громыко же несколько лет записывался хохлом. Но на самом деле он был белорус от белорусов. В его речи сохранялся белорусский акцент. Он так всю жизнь и говорил "г'арком", а его жена называла его "Андруша"».

«Внешняя политика проходила под знаком личного влияния»

К началу 1943 года посол СССР в Вашингтоне Максим Литвинов потерял доверие Сталина и был отозван в Москву. Его место отдают 34-летнему в тот момент Громыко, который в новом для себя качестве принял участие в подготовке и проведении конференций в Ялте, Потсдаме, Думбартон-Оксе и Сан-Франциско.

Чуть позже он сыграл важную роль в создании Организации Объединенных Наций и даже стал одним из авторов ее Устава. Молодой дипломат вошел в состав подготовительной комиссии, которая в полуразрушенном войной Лондоне разрабатывала повестку дня первых сессий Генассамблеи. По свидетельству британского дипломата Брайана Эрхарта, во время этой работы 37-летний Громыко много шутил и был душой компании.

Громыко упорно старался добиться того, чтобы членом ООН стал не только СССР, но и все входящие в его состав союзные республики. Этому воспротивились американцы, предложившие в ответ включить в Организацию все свои штаты, и британцы, захотевшие предоставить места своим доминионам. В итоге было принято компромиссное решение о членстве в ООН, помимо СССР, Белоруссии и Украины.

В 1954 году Советский Союз шокировал страны Запада, да и не только их, подачей заявки на вступление в НАТО. Горячим сторонником этой идеи был Громыко — тогда уже первый заместитель главы МИД, принявший участие в разработке советского проекта общеевропейского Договора о коллективной безопасности. Он считал, что заявление о присоединении СССР к Североатлантическому альянсу поставило бы его членов в затруднительное положение и показало, действительно ли блок носит оборонительный характер и не направлен против Москвы и ее союзников в Восточной Европе.

Вместе с СССР в НАТО подали заявки Украинская ССР и Белорусская ССР. Правительства стран Североатлантического альянса, однако, не поверили советским партнерам, заподозрив их в популизме и попытке подорвать блок изнутри. Условием начала переговоров о рассмотрении заявки СССР на Западе назвали уход советских войск из Германии и Австрии и отказ от военных баз на Дальнем Востоке. В итоге дело кончилось ничем, но в Москве демонстративно возмутились отказом принять страну в НАТО.

«Вся внешняя политика проходила, по существу, под знаком личного влияния, под знаком его личности, — отдавал должное Громыко переводчик Суходрев. — Он исключительно твердо придерживался утвержденной позиции. Он менее всего любил "перейти на запасную позицию"».

«Не разожмет челюстей, пока не выполнит все в срок и точно»

Приход к власти в СССР Никиты Хрущева завершил карьеры многих, на кого делал ставку ненавистный ему Сталин. Однако Громыко оказался нужен первому секретарю ЦК КПСС не меньше, чем его всесильному предшественнику: в 1957 году он предпочел его другому асу дипломатии Василию Кузнецову.

Сегодня мало кто помнит, что наследовавший Вячеславу Молотову во главе МИД Дмитрий Шепилов лишился своего поста еще до того, как скомпрометировал себя в глазах Хрущева спайкой с «антипартийной группой» на знаменитом заседании Президиума ЦК.

Рассказывая Хрущеву о своих заместителях, которые могли бы сменить его, Шепилов охарактеризовал Громыко как бульдога — «не разожмет челюстей, пока не выполнит все в срок и точно», а Кузнецова — как умницу, таланта и виртуоза. В нем угадывался человек такого склада, каким был сам Шепилов, поэтому Никита Сергеевич остановил выбор на «бульдоге».

Последующие события показали, что политическая интуиция развита у Громыко гораздо лучше, чем у его «примкнувшего» предшественника: Андрей Андреевич безошибочно предугадывал исход борьбы за высшие посты в СССР. В отличие от Шепилова, в июне 1957-го он поддержал Хрущева, а в 1964-м уже выступил против него — и таким образом встал на сторону Брежнева. Есть версия, что после Карибского кризиса Хрущев охладел к Громыко и незадолго до своей отставки со всех постов хотел продвинуть в министры иностранных дел своего зятя, главреда «Известий» Алексея Аджубея.

«Дед искусно изображал глухаря»

По свидетельству чрезвычайного и полномочного посла, историка Евгения Кутового, в конце 1950-х работавшего в посольстве СССР в Вашингтоне, Громыко был очень требовательным министром и критиковал тех подчиненных, кто недостаточно хорошо выполнял поставленные задачи. Но до прямых оскорблений не опускался. Оплошавшему сотруднику он мог сказать: «Странный вы человек»; если требовалось задеть сильнее — «Так поступают только шляпы»; ну и, наконец, самое обидное — «Ну какой же вы туфяк». Мемуарист признается, что шеф советской дипломатии никогда не критиковал прилюдно, а всегда исключительно тет-а-тет.

«Мне помнится, как первый раз министр прилетел как раз в Вашингтон, причем на похороны [госсекретаря США] Джона Фостера Даллеса, которого в тот период времени наши СМИ называли поджигателем войны номер один, — вспоминает Кутовой. — Но неожиданно прилетает Громыко в Вашингтон на похороны Даллеса. И на похоронах Даллеса он выступает с хорошими словами о необходимости развития советско-американских отношений».

Громыко был убежденным сторонником мирных отношений с США и другими странами Запада. Под его руководством советская дипломатия добилась целого ряда крупных успехов. В 1963 году был подписан Договор о запрещении испытаний ядерного оружия в атмосфере, в космическом пространстве и под водой. Подпись Громыко стоит под Договором о нераспространении ядерного оружия, согласованным в 1968 году и по-прежнему являющимся одним из краеугольных камней международной безопасности и ядерного разоружения.

Прямая заслуга министра — Заключительный акт Совещания по безопасности и сотрудничеству в Европе 1975-го. Ему же принадлежит ключевая роль в подготовке Договора об ограничении стратегических наступательных вооружений (ОСВ-2), который 18 июня 1979-го подписали генсек Брежнев и президент США Джимми Картер. Отвечавший за составление документа с американской стороны госсекретарь Сайрус Вэнс годы спустя признавал, что Громыко в совершенстве владел материалом.

Громыко вполне мог вступить в спор даже с Брежневым, если считал себя правым. Однажды он попытался обратить внимание генсека на проблему алкоголизации населения СССР. Громыко заметил, что пьют в стране очень много, из-за чего растет количество преступлений и ДТП, повышается процент травм на производстве и в быту, разваливаются семьи. Чтобы как-то оздоровить ситуацию, считал министр, необходимо снизить объем потребления спиртных напитков. Однако Брежневу идея не понравилась. И он будто бы решительно возразил: «Русский человек как пил, так и будет пить! Без водки он не может жить».

Летая по всей планете, общаясь с мировыми лидерами, Громыко во многом не отличался от простых советских людей. Он, например, очень любил охоту, к которой пристрастился еще при Хрущеве: ходил и на кабана, и на лося, и на птицу, особенно на утку.

«Как-то раз в Крыму и меня взял на охоту, но ружье не доверил, — делился Алексей Громыко. — Интересно было слушать его рассказы об охоте на глухаря: дед искусно изображал ток этой чуткой птицы на рассвете, раскрывал секреты того, как к ней подобраться и не спугнуть».

На протяжении всей жизни Громыко занимался самообразованием и с детства налегал на книги по искусству, философии, истории: часто перечитывал Ключевского, Соловьева, Карамзина. Ценил и художественную литературу. Министр имел твердое убеждение, что по-настоящему образованный человек обязан прочитать «Илиаду» и «Одиссею» Гомера, «Войну и мир» Толстого, «Тихий Дон» Шолохова. Цитировал Пушкина, Гончарова, Тургенева, очень любил Гоголя, называл великими Байрона и Бальзака, встречался с Пастернаком и не поддерживал травлю писателя из-за романа «Доктор Живаго». Громыко читал книги с карандашом в руке, подчеркивая понравившиеся фразы и внося пометки.

А вот в спорте министр совершенно не разбирался, хотя периодически захаживал на хоккей, отдавая дань установленной Брежневым моде. Вероятно, именно из-за прохладного отношения к спорту Громыко стал одним из тех в руководстве СССР, кто выступил против участия советских спортсменов в летней Олимпиаде 1984 года в Лос-Анджелесе.

«Мои "нет" они слышали гораздо реже, чем я их "ноу"»

«Советская внешнеполитическая доктрина — это мирное сосуществование между социализмом и капитализмом, — говорил он. — Ленин назвал это сожительством, но привилось именно это слово — "сосуществование", очевидно, как более благозвучное. Кстати, само слово "доктрина" у нас тоже не в ходу, мы говорим "принципы мирного сосуществования"».

По свидетельству переводчика Суходрева, министр «очень упорно, как бульдог, цеплялся за наши позиции, отстаивал их», — неслучайно на Западе его прозвали «Мистер Нет». Громыко относился к этому прозвищу совершенно спокойно и однажды заметил: «Мои "нет" они слышали гораздо реже, чем я их "ноу", ведь мы выдвигали гораздо больше предложений».

Общеизвестно, что Громыко ненавидел войну: его отец Андрей Матвеевич получил ранение на Первой мировой, а два младших брата, Федор и Алексей, погибли в Великую Отечественную. Наследие бессменного главы МИД СССР содержит огромное количество мудрых изречений.

И самое популярное из них — «Лучше десять лет переговоров, чем один день войны».

Громыко любят цитировать, не раз в своих выступлениях произносили эту фразу и Сергей Лавров, и президент Белоруссии Александр Лукашенко, который как-то назвал советского министра знаменитым сыном белорусского народа и «нашим выдающимся земляком». Убеждение Громыко особенно актуально в наши дни. Несколько лет назад это подтвердил и генсек ООН Гутерриш, который посетовал, что ему все чаще приходится иметь дело с политиками, которые скорее согласятся на десять лет войны, чем на один день переговоров.

Не оставлял дипломат и занятий наукой, за свои исследования в экономике он дважды был награжден Государственной премией СССР.

Как Громыко поддержал Горбачева

В 1980-е Громыко начало подводить здоровье. Проблемы все чаще заставляли его отходить от дел и заниматься лечением, все реже он появлялся в своем кабинете на Смоленской площади и все чаще — в палате кремлевской больницы. После кончины генсека Константина Черненко 10 марта 1985 года министр иностранных дел остался последним из мастодонтов и по логике должен был возглавить партию. Однако после ухода череды пожилых функционеров общество сформировало запрос на омоложение руководящих кадров.

Сославшись на солидный возраст, перенесенный «легкий инфаркт» и целый букет болезней, Громыко отказался от претензий на пост генсека и предложил кандидатуру Михаила Горбачева, которому в Политбюро многие симпатизировали. Громыко так и не стал реальным руководителем СССР, но успел побыть формальным: по инициативе Горбачева он, словно в благодарность, получил высшую в государстве должность Председателя Президиума Верховного Совета, куда перешел в июле 1985 года, оставив МИД Эдуарду Шеварднадзе.

С «молодежью» аксакал советской политики все-таки не сработался. Чем дальше, тем больше противоречий вскрывалось между ними. Так что в октябре 1988 года Громыко окончательно проводили на пенсию по состоянию здоровья. На заключительном для него заседании Политбюро Горбачев примирительно заявил, что Андрей Андреевич «заслуживает огромной благодарности от всех нас, всей партии и страны».

Благодаря большому количеству свободного времени Громыко плотно засел за мемуары, которые вышли в свет уже после кончины автора. В июне 1989 года его сразил удар, от которого легендарный дипломат уже не оправился. 2 июля его не стало.

«Мистер Нет» не дожил до своего 80-летия всего две недели.

Громыко нет с нами уже почти 35 лет, однако его слова и поступки по-прежнему служат ориентиром для дипломатов и политиков. Спустя годы он остается образцом для работников российского МИД, человеком, умевшим твердо отстаивать интересы своей страны. Его заветы особенно актуальны в наши дни, когда отношения России и Запада, по признанию пресс-секретаря президента Дмитрия Пескова, дошли до стадии конфронтации.

Андрей Андреевич признавался своему сыну Анатолию, что никогда не лебезил перед оппонентами, и если его били по одной щеке — вторую не подставлял.

Успехи СССР на переговорах, которые приводили к заключению важных международных договоров, он объяснял именно твердостью и непреклонностью, особенно когда с советской стороной пытались общаться с позиции силы.

И у него получилось.