«Переворачивает общепринятые сюжеты»: филолог — об уникальном языке Владимира Набокова

В интервью RT доцент кафедры английской филологии и лингвокультурологии СПбГУ, кандидат филологических наук Нина Щербак рассказала, в чём было новаторство Набокова как прозаика и как писатель пользовался выразительными возможностями русского и английского языков.

— В этом году отмечается 125 лет со дня рождения Владимира Набокова — выдающегося русского и американского прозаика, поэта, драматурга, переводчика, энтомолога и литературоведа. Сейчас выходит сборник ваших эссе и статей «Владимир Набоков: на противоположной стороне космического переулка». Кроме того, в России в этом году появится новое переиздание полного собрания сочинений Набокова, некоторые из которых были дополнены фрагментами, найденными в рукописях автора.

Насколько значимые изменения претерпевали романы Набокова за историю переизданий?

— Изменения были: например, в русской версии романа «Отчаяние» добавляется сцена, где герой смотрит на себя и свою жену со стороны. Это идея набоковского «Соглядатая», которая проступает и в других его произведениях.

Другим примером становится история с романом Camera obscura. Роман впервые издан на английском языке в 1936 году. Позднее писатель подготовил другую английскую версию, Laughter in the Dark («Смех во тьме»), с переработанным сюжетом. Это роман об истории кино, и в нём даже присутствует намёк на взаимоотношения между Лилей Брик и Владимиром Маяковским.

Однако в целом в переизданиях Набокова было чуть меньше таких заметных добавлений. Радикальное изменение произведения при переводе характерно в большей мере для других авторов, например Хемингуэя, чей роман «Праздник, который всегда с тобой» претерпел в ходе переизданий очень большие изменения.

— В чём было новаторство Набокова как литератора?

— Набоков практически первым изобретает символический язык прозы, способный описать очень сложные понятия. Такой символизм более характерен для поэзии. Символ — это способность слова демонстрировать жизненный опыт, опыт памяти. Набоков обладал фотографической памятью, поэтому мог невероятно образно воссоздавать в своих произведениях детали реального мира, доносить его красоту до читателей. Например, в рассказе Terra Incognita он описывает поведение спутника главного героя: «Смутно мне помнилось, что в начале экспедиции он много болтал и темно шутил». Это «темно шутил» передаёт сразу все оттенки смысла, добиться этого очень сложно. Или в этом же рассказе: «Туннель, там и сям прорезанный дымным лучом». Дымный луч — что это? Для Набокова абстрактные понятия, например цифры, имели цвет, окраску. Образность, символичность языка Набокова — первая отличительная черта его прозы.

А вторая заключается в том, что Набоков всегда писал иносказательно, не впрямую. Например, роман «Отчаяние», где главный герой убивает своего двойника. Роман написан не о криминальном убийстве, а об убийстве в себе плохого художника. Смысл слов не в их прямом значении. Смысл угадывается между словами.

— То есть произведения Набокова следует воспринимать как притчи?

— Да, в начале XX столетия, и особенно после Второй мировой войны, в целом в культуре происходит отход от прямого пересказа действительности, появляются новые художественные средства. Писатели, музыканты, художники создают свои фантасмагорические миры. Набоков же достиг невероятных высот в этом.

Один из своих последних романов, «Аду», Набоков начинает перевёрнутой фразой из «Анны Карениной»: «Все счастливые семьи довольно-таки непохожи, все несчастливые довольно-таки одинаковы». Он переворачивает общепринятые сюжеты, жонглирует ими. Его произведения — энциклопедия европейской и русской культуры. Набоков — глубокий философ. Например, роман «Ада» — роман о свойствах памяти и времени.

— Набоков писал на русском и английском языках, поэтому многие его произведения нуждаются в переводе. Насколько трудно переводчикам работать с его текстами?

— Перевод романа Набокова не является калькой, это всегда отдельное творение. Сам Набоков писал о разнице языков, отмечал, что русский «обладает превосходством в словах, передающих оттенки движения, жеста, чувства… можно выразить на русском очень тонкие оттенки длительности и напряжённости. Синтаксически английский — исключительно гибкий инструмент, но русский можно ещё более тонко крутить и поворачивать».

Английский и русский языки были в равной степени родными для Набокова. Английский был даже более удобным. Набоков также оперировал французским. Переводить Набокова — непростая задача. Например, название романа «Ада» («Ada or Ardor») переводили и как «Ада, или Радости страсти», а в последнем переводе Андрея Бабикова — как «Ада, или Отрада». Таким образом, последний переводчик «Ады» рифмует слова (Ада — отрада) и передаёт идею автора, доходя в этом до совершенства. Набоков придавал значение каждой запятой, каждой точке. В этом он уникален.

Интересно, как передаёт Набокова кинематограф. Хорошие версии набоковских произведений — это кино, напоминающее полотна известных художников.

— Хорошо ли на Западе знают русскоязычные произведения писателя, а в России — англоязычные?

— Набоков — очень сложный для восприятия писатель, особенно его последние романы. Они невероятно насыщенные, поэтому даже специалистам сложно погружаться в такие произведения, не говоря уже о читателях. Возвращаясь к теме перевода, приведу такой пример — считается, что, переводя Гёте («Горные вершины спят во тьме ночной…»), Лермонтов отошёл от текста автора, но зато лучше передал настроение оригинала, чем, например, Иннокентий Анненский, который перевёл очень точно и подробно, но не воссоздал дух произведения. Этот баланс между смыслом и настроением очень важен и когда мы говорим о Набокове, потому что передать и то и другое в равной мере в переводе часто невозможно.

Например, сам Набоков перевёл пушкинского «Евгения Онегина» на английский и написал подробные комментарии к переводу. Ему было очень важно энциклопедически передать все детали романа, даже важнее, чем передать лёгкость поэтического языка Пушкина.

© Писатель Набоков с женой Верой в Милане, предположительно 1961 год

— Удавалось ли ему на равных конкурировать с англоязычными писателями своего времени?

— Однозначно на этот вопрос ответить сложно. Если Достоевский, например, пользуется на Западе широкой популярностью, то Набокова ценят всё же в большей мере образованные круги. Что интересно, Набоков Достоевского не любил, его творчество во многом было направлено против струны «достоевщины» в русской литературе. Возможно, это было связано и с гибелью отца Набокова от пули в Берлинской филармонии, после чего сын отошёл от религиозности, свойственной Достоевскому, чтобы создать собственную эстетическую реальность. Не все произведения Набокова были хорошо приняты современниками. Впрочем, через это проходили многие классики.

— При этом Набоков избегает назидательности, в отличие от своих предшественников? Показывает, а не рассказывает?

— Да, и Набоков был очень лиричным человеком, это проявляется в его письмах к жене. И при этом в своих романах он холодно смеётся над действительностью, бытом, пошлостью. Критики писали, что герои Набокова бездушные, что он тасует их, как колоду карт. Но страждущая душа человека постепенно, полупрозрачно проступает сквозь текст Набокова, сквозь слово.

— Какой след в литературном творчестве Набокова оставило его увлечение наукой, энтомологией?

— Очень большой, его тексты по-научному подробны, проработаны, он видит и не упускает каждую мелкую деталь. Это создаёт своеобразное ощущение сверхреальности. Экстаз и скрупулёзность учёного, с которыми он разделывал бабочек, по его собственным словам, делали его руки чрезвычайно ловкими в эти моменты. И такое же отношение к текстам, которые Набоков писал на справочных карточках. В писательстве у него тоже всё было выверено, он очень тщательно относился к каждому слову, к каждой запятой.

© Владимир Набоков (слева) и его братья и сёстры, 1918 год

— Набоков на протяжении многих лет преподавал русскую литературу в американских университетах, лекции по литературоведению — отдельная страница его творческого наследия. Как бы вы оценили Набокова — историка литературы и исследователя русской классики? Какой он показывал русскую литературную классику западной аудитории?

— Набоков считал величайшим произведением русской литературы «Анну Каренину» Толстого, он писал, что сюжет романа по своей природе нравственный. «Это клубок этических мотивов, на которых нужно остановиться прежде, чем мы сможем наслаждаться романом на высоком уровне». Он объясняет, что Каренина — одна из самых привлекательных героинь мировой литературы: молодая, красивая, добрая. При этом глубоко нравственная — и в целом классические произведения русской литературы всегда нравственны, и Набоков тоже продолжает эту традицию. Подтекст всех его произведений, включая «Лолиту», наполнен глубокой моралью, невзирая на порой скандальную форму.

И конечно, Набоков объяснял западной аудитории, что такое Россия и русская культура. Так, Набоков не только объяснял силу личности Анны Карениной, глубину её драмы, но и обращал внимание на детали, доносил их до аудитории удивительно точным образом.

Или Пушкин — он меньше, чем Толстой, Достоевский и Чехов, известен за рубежом, но именно он изменил литературный русский язык, сделал его удивительным, ажурным, красивым. И Набоков, комментируя и переводя «Евгения Онегина» для западных читателей, постарался донести все тонкие языковые нюансы. Он пытался соединить, объяснить друг другу две культуры — русскую и англоязычную, притом что многие их реалии и ценности практически несопоставимы. В этом его научный, литературоведческий прорыв.

— Почему именно «Лолита» стала самым популярным романом Набокова?

— Почему одно произведение остаётся достоянием специалистов, а другое обретает массовую популярность — большая загадка, никто не знает ответа на этот вопрос. Что касается «Лолиты», то в этом романе несколько уровней и граней. Самый первый — криминальная драма с ужасным сюжетом для неискушённого читателя. Но при этом роман написан очень красиво, очень размеренно, сбалансированно. Искусство должно ранить, и «Лолита» ранит читателя. «Лолита» стала для него и успехом, и проклятием. В своём послесловии к роману Набоков пишет, что «начальный озноб вдохновения» был связан с историей об обезьянке, которую люди смогли научить рисовать, но только рисовала она лишь решётку клетки, в которой сидела. Набоков показывает в романе губительную, сковывающую человека силу страсти — это христианская идея. В своих романах в целом Набоков воссоздаёт и красоту, и ужас этого мира, ощущая тени других измерений. В этом мистика его прозы.