О разведчике-нелегале Абеле-Фишере рассказывают его американские соратники, Герои России

Легендарного Абеля-Фишера, думаю, представлять не нужно. В эти июльские дни всегда отправлялся с женой в гости к родственникам полковника на уютную, утопающую в щедрой подмосковной зелени дачу. Отмечали день рождения разведчика. Теперь даченьки, деревянной и старенькой, век назад построенной, больше нет. Как нет и двух дочерей Вильяма Генриховича - родной и приемной. На участке в новеньких каменных палатах живут совсем другие люди. Но по-прежнему мы связываемся в середине июля с единственным оставшимся прямым родственником Фишера - внучатым племянником Андреем.

А Лона и Моррис Коэны - американцы и советские атомные разведчики-нелегалы. Удостоены в середине 1990-х, когда Лоны уже не было, звания Героев России. С Моррисом я долго беседовал в его квартире на Бронной. Во многом, вернее, очень во многом благодаря Коэнам и были добыты чертежи, расчеты американской атомной бомбы.

Коэны - подчиненные полковника, работали с ним в США. Дружили в Советском Союзе. И оставили не воспоминания, а скорее искренние служебные записи о своем начальнике и друге. Благодаря Службе внешней разведки РФ часть из их некороткого рассказа об Абеле публикуется сегодня в моем изложении.

... Итак, в 1948 году группа Морриса и Лоны Коэнов - оперативные псевдонимы "Луис" и "Лесли" - передается на связь резиденту "Марку" - опытнейшему нелегалу Вильяму Генриховичу Фишеру - псевдонимы "Марк" и "Милт". В мае на первую встречу с ним отправилась "Лесли". Этот важнейший эпизод нуждается в точном и детальном описании, хранящемся в личном деле Коэнов. Он поможет понять, под каким дамокловым мечом трудились нелегал и его друзья. Опознавательную встречу назначили у одного из кинотеатров северного Манхэттена. Затем взаимная проверка в двух заранее обусловленных пунктах в других районах огромного города. И, наконец, личная встреча в зоопарке Бронкса. Место контакта - вольер около обезьянника.

Конечно, схема встречи сложная. Трудно точно рассчитать время для проезда из одной части громадного Нью-Йорка в другую. Пересадки, ожидания поезда метро и автобуса, частые пробки... "Лесли" спешила, нервничала и, понятно, опаздывала. Последний отрезок пути бежала. Появилась у обусловленного места раскрасневшаяся, запыхавшаяся. И лицо ее, обычно приятное, показалось "Марку", внимательно рассматривавшему обезьянок, злым, усталым. На тыльной стороне ладони Лоны наклеен белый пластырь. В руках элегантная черная сумочка. Нелегал знал, что это та женщина, которая и должна была прийти на встречу. Он уже видел ее на контрольных проверочных пунктах. А белая ленточка пластыря и сумочка - это оговоренные опознавательные знаки. Но как получилось, что он добрался до зоопарка раньше "Лесли"? Получилось. Таким и был нелегал "Марк". Он словно проникал сквозь стены. Вроде бы не спеша, он опережал многих.

Подошел к "Лесли", негромко спросил: "Вы ищете Джона?" И тотчас получил ответ: "Да, я его жду". Последовал обмен и второй частью пароля:

- Я его брат. Сегодня вечером он не смог выбраться и попросил меня предупредить вас об этом.

- О, этот Джонни, - с облегчением выдохнула женщина. - Каждый раз он меня разочаровывает.

Пароль верен, контакт налажен. Через несколько дней "Марк" познакомился и с "Луисом".

Отработка условий встречи - задача нелегкая. А руководители у Морриса и Лоны не раз менялись. За расставаниями следовали новые знакомства. Но та, первая встреча запомнилась всем троим. Спустя годы в Москве они шутя называли ее обезьяньей.

© После девяти лет мучений советская разведка все-таки вытащила Моррисаи Лону из застенков. Прощайте, тюрьмы Ее Величества

Тем временем дисциплинированный "Марк" информировал Центр о начале работы с группой "Волонтеры". Так именовали супругов Коэнов и их друзей в Москве. Сами они, таковы уж законы жанра, об этом не знали.

"Марк" - Центру, август 1949 года: "6 августа установил контакт со связником группы "Лесли". 9 августа встретился с ее руководителем "Луисом". Оба производят хорошее впечатление. Обсудили вопросы работы с нашими источниками и посоветовались относительно привлечения новых лиц. Пересылаю обычным (интересно, каким? - Н.Д.) путем. "Марк".

А вот как много позже вспоминал о "Марке" Моррис Коэн: "В самый разгар холодной войны, когда в Америке свирепствовали оголтелые антикоммунисты вроде сенатора Маккарти, мы познакомились с советским разведчиком, имя которого, как нам потом стало известно, Рудольф Иванович Абель. Поначалу у нас сложилось впечатление, что перед нами фермер из Новой Англии. Одет в легкую летнюю рубашку, а на голове мягкая соломенная шляпа. Он ничем не отличался от любого простого американца".

С "Марком" его подопечным было комфортно, если так можно сказать о работе, связанной с постоянным риском. Помимо опыта нелегал обладал умением найти подход к своим друзьям. Они понимали, что каждое новое задание тщательно обдумывается, а решение предлагается самое оптимальное. "Марк" заботился и о "Лесли" и "Луисе". Порой им казалось, что их друг уж слишком дотошен. Но вскоре они перестали путать дотошность с заботой об их же собственной безопасности. Отношения, оставаясь рабочими, требовательными, приобретали оттенок товарищеских, а потом естественным образом в такие и превратились. Незаметно "Марк" учил их новым методам работы. Благодаря ему они постепенно становились профессионалами разведки.

Супругов удивляла широта кругозора "Марка": он отлично разбирался в самых различных областях знаний. А радиотехника была не просто его рабочей обязанностью. Он относился к ней как к искусству. Его талант, незаурядность ощущались во всем, не только в разведке.

Коэны сожалели, что выпавшая удача поработать вместе длилась сравнительно недолго: "С Абелем мы работали почти год (девять месяцев. - Н.Д.). Каким он нам представлялся?

Прежде всего очень терпеливым человеком, относящимся к людям с большим уважением. Во-вторых, он никогда не стремился поставить себя выше остальных, когда говорил о себе или о ком-то другом. В-третьих, он мог беседовать с "Лесли" о ее станках (она работала на заводе. - Н.Д.) и женской психологии так же свободно, как говорил со мной об искусстве и истории или об изготовлении пустотелых гвоздей контейнеров и о том, как их надо прятать в Центральном парке, - Моррис Коэн дает прямо точную характеристику Абелю. - Был пунктуален, объективен в оценке сообщений, а также создававшихся ситуаций. Самое главное его достоинство - умение понять человека. Мы относились к нему как к старшему брату".

Сотрудничество "Луиса" и "Лесли" с "Марком" продолжалось успешно. Паре было у кого учиться, и она быстро набиралась опыта. К сожалению, совместную работу этой троице пришлось прекратить. В начале 1950 года в Штатах были арестованы несколько наших друзей, дававших советской разведке ценную информацию. С двумя из агентов некоторое время поддерживали связь Коэны. Разоблачение могло бы поставить под удар всю группу, которой руководил Моррис.

Коэнов берегли. И Центр принял единственно возможное решение. Надо выводить пару из США. Маршрут для данной ситуации в некотором смысле традиционный. Сначала Мексика, затем одна из стран Европы.

В СССР Коэны стали профессиональными разведчиками. Потом работали в Британии под именами Питера и Хелен Крогеров связниками нашего нелегала "Бена", он же Гордон Лонсдейл, а на самом деле полковник внешней разведки Конон Молодый. Выданные предателем, отсидели девять лет в тюрьмах Ее Величества из щедро отпущенных 20. Усилиями советской разведки были обменены на западных разведчиков, пойманных в Москве.

В квартире на Патриарших, где поселились Коэны, портрет Абеля на самом видном месте.

Мнения

Вот как оценивает Абеля-Фишера его связник "Луис" - Моррис Коэн:

"У меня впечатление, что в СССР имя Абель известно гораздо больше остальных шестерых связников из нашей Службы. Каждый - личность, только друг на друга они не походили. Была общая школа, но работали по-разному. И "Милт", так мы прозвали Абеля, по натуре настоящий техник. Вот кто блестяще разбирался в физике!"

А Лона Коэн в своих "служебных воспоминаниях" описывает друга и руководителя так: "Абель старше нас. У него было больше опыта, потому что он проработал много лет в... (названо государство, о котором в официальной биографии Абеля не упоминается. - Н.Д.) и в других странах. Он был очень спокойным и хладнокровным. Никогда не нервничал. Когда мы что-нибудь обсуждали, и я начинала сильно волноваться, он всегда говорил: "Спокойно. Все будет хорошо".

Абель был очень способный человек со своим неповторимым характером. Он часто задумывался. Предпочитал все тщательно взвешивать, пытался прогнозировать все возможные ситуации. Он всегда очень свободно и естественно находил себе друзей. Может быть, делал это не быстро. Таков был его характер. Он был настоящий ученый, хотя закончить университет ему не довелось. Очень интересовался математикой, естествознанием, физикой - даже больше, чем политикой. И еще одна вещь, которую замечали мы, женщины. У Абеля было очень заметное адамово яблоко".