Глава ВЦИОМ Валерий Федоров: Будущее за опросами без опросов
11 сентября свой 50-й день рождения празднует глава Всероссийского центра изучения общественного мнения (ВЦИОМ) Валерий Федоров. Ведущий телеканала «МИР 24» Максим Красоткин поговорил с юбиляром и узнал, как измерить уровень счастья.
Вам исполняется 50 лет. Позвольте от лица телерадиокомпании «Мир» поздравить вас с этой датой. Кстати, у ВЦИОМа есть исследования, как люди отмечают свое 50-летие и вообще круглые даты?
До недавних пор, когда на пенсию в России выходили в среднем в 60, а женщины даже раньше, в 50, для многих это было роковой датой. Начинается обратный отчет и наступает нервное время, когда все еще на ярмарку, а ты уже с ярмарки. И по нашим опросам было отчетливо видно, что именно предпенсионный возраст – он самый нервный, волнительный, обуреваемый разными опасениями. Все это теперь в прошлом. После повышения пенсионного возраста весь мистицизм этой даты – полста лет, все, закончился. Сегодня это лишь один из длинной череды юбилеев, не сильно отличающийся один от другого. Единственное отличие, такое значимое сегодня, как и прежде, это 40 лет. В России праздновать его не принято было до повышения пенсионного возраста, не принято и сегодня.
У ВЦИОМ есть исследования про индекс счастья. Скажите, из чего он складывается и насколько высок ваш личный индекс счастья?
Последние четверть века весь мир, можно сказать, обуреваем счастьем. Счастье превратилось в главный такой показатель, который характеризует качество жизни людей. Даже ВВП, как главную меру экономического благосостояния, пытаются заменить на – валовой продукт счастья. Были такие попытки, правда, пока ничего толком не вышло. С одной стороны, это говорит о том, что экономика уже не самоцель, а лишь средство. Но с другой стороны, это повлекло за собой массу всевозможных исследований, да и лжеисследований тоже, на тему того, что же такое счастье. Есть несколько вариантов, которые прямо предписывают: «Человек счастлив, если он…». И дальше набор пунктов. Мы во ВЦИОМе не такие самонадеянные, мы полагаем, что счастье – это все-таки субъективная, а не объективная категория, это скорее ощущение, и каждый человек сам волен определять, счастлив он или нет. Поэтому мы никакого такого джентльменского набора составляющих элементов счастья не выделяем, мы просто спрашиваем.
В жизни бывает и плохое, и хорошее, но положа руку на сердце, вы все-таки можете себя назвать счастливым или нет? Вот такая у нас мягкая формулировка, которая предполагает, что каждый человек – творец своего счастья и каждый человек – измеритель своего счастья. А когда мы задаем дополнительные вопросы, спрашиваем отдельно счастливых и несчастливых, то возникает возможность понять, какие же события, какие состояния, какие показатели наши люди чаще всего связывают со счастьем либо несчастьем. Если говорить о счастье, то тут три главных составляющих. Первое – это, конечно, здоровье. Особенно после пандемии актуализировалась эта ценность. Второе – это общение, прежде всего, самый близкий тесный круг общения, а именно семья. Если человек не одинок, то тогда с высокой долей вероятности он себя считает счастливым. И третий показатель – это благосостояние, некоторый уровень жизни, принятый в определенном обществе в определенный момент времени, ниже которого считается плохо, недостаточно, бедно, а вот на этом уровне нормально, хорошо и даже замечательно.
То есть, если хватает, да?
Да.
Вы уже больше 20 лет возглавляете ВЦИОМ. За все это время было какое-то исследование, которое вас, может быть, удивило или поразило больше всего?
Каждый день у нас такие исследования проходят. В этом и есть смысл нашей работы – открывать новое, необычное в повседневном и привычном. Поэтому очень много можно было бы называть, но если нужен пример «самый-самый», то я бы такой привел. Он про разные стороны нашей жизни, про образование, про юмор, про представление о том, как устроен мир. Это вопрос о том: «Как вы считаете, Земля вращается вокруг Солнца или Солнце вращается вокруг Земли?». Больше 10 лет назад мы этот вопрос впервые задали, с тех пор регулярно повторяем, и каждый раз выясняется, что минимум четверть наших с вами сограждан полагает, что все-таки Коперник был не прав. Не Земля вращается вокруг Солнца, а Солнце вращается вокруг Земли. Вот это, конечно, удивительный факт, который требует дальнейших исследований: что это означает, почему это происходит и что со всем этим делать.
У нас довольно хорошее школьное образование. То есть, получается, четверть людей не знает таких элементарных вещей?
Для сравнения, в Америке около трети граждан полагает, что Солнце вращается вокруг Земли.
А у этого исследования были заказчики или вы это придумали сами?Как вообще появляются темы для наших исследований? Чаще всего, конечно, заказчики – это политические учреждения, партии, общественные организации, государственные ведомства, компании крупного и среднего бизнеса, которые приходят к нам и просят что-то узнать. Второй источник – это наше собственное любопытство. Можно сказать, пользуемся служебным положением в личных целях. И третий источник – это наша история, все-таки мы уже почти четыре десятилетия работаем как социологическая служба, поэтому у нас скопилась огромная база, и часто бывает довольно интересно понять, что изменилось, скажем, за четверть века. Вот в 1992-м году сколько людей в России называли себя счастливыми, а сколько сегодня? Стало их больше или меньше? Почему? С чем это связано?
А больше или меньше?
Конечно, стало больше. Существенно больше. В целом 1990-е годы были самыми тяжелыми с точки зрения субъективного самоощущения счастья. Причины, наверное, объяснять излишне, это и так понятно всем, кто эти непростые годы пережил.
Расскажите о кухне этих исследований, как они проводятся? Понятно, что они начинаются с опроса. А дальше что происходит?
На самом деле есть довольно много разных видов исследований. Опрос – это самый известный, но далеко не единственный. Мы вообще любим, особенно любим, так называемые качественные исследования, в результате которых, собственно, цифр, к которым все привыкли и все от нас ждут, не возникает. Но возникает нечто гораздо более важное. Возникает понимание, почему так, а не иначе. Что это за типы исследований? Например, фокус-группы, интервью, глубинные, экспертные и прочее. Интервью, кстати, не всегда ведутся один на один. Бывают диадические интервью, когда одновременно интервьюер с двумя респондентами общается, и так далее и тому подобное. И, кстати, количество методов исследований к нашему огромному удовольствию не сокращается, а растет.
А какие новые методики исследования появляются?
Главные новости связаны, конечно, с технологическими изменениями, и в этом плане, я бы сказал, так не было бы счастья, да несчастье помогло. Пандемия, конечно, очень сильно подтолкнула вперед развитие удаленных технологий, вот скажем, фокус-группы. Раньше, чтобы провести фокус-группу, обычно 10−12 респондентов собирались вместе с модератором в комнатке и 2−3 часа интенсивно общались на интересующую тему. А в ходе пандемии выяснилось, что можно проводить удаленно фокус-группы, пользуясь видеосервисами, их стало очень много, можно проводить фокус-группы даже без видео, т.е. так называемые дневники. Причем в этом случае один модератор в один момент времени может вести не одну фокус-группу, а до десяти. Но, а будущее, конечно, с нашей точки зрения, оно за опросами без опросов. Это когда мы можем получать информацию о том, что человек делает, что он будет делать, не задавая ему каких-то вопросов.
Но как это можно узнать?
Прежде всего, датчики.
То есть надо договориться с человеком, чтобы он носил датчики, и они уже будут автоматически передавать какие-то его действия?
Да. Или в качестве примера, уже довольно распространенного: «Что вы смотрите? Что вы слушаете?». Чтобы раньше это узнать, мы звонили человеку и задавали ему вопросы. Он что-то отвечал. Обычно отвечал, что вспомнил. Точность таких измерений, конечно, оставляла желать лучшего. Затем стали делать пиплметры. Это автоматические измерители. Вставляешь его в телевизор, и он уже без всякой связи с человеком передает в центр обработки данных информацию. Телевизор включен, работает такой-то канал, значит, на этом канале три минуты, потом переключение на следующий и так далее. Но и это уже вчерашний день, прежде всего, потому что человек стал мобильным, он постоянно движется. Наша система информационного потребления стала омниканальной, как мы это называем. То есть человек может потреблять один и тот же контент, мы предположим, телевизионный, необязательно через телевидение, а, например, через смартфон. А что касается радио, то сегодня доминирующая модель потребления радиосигнала тоже связана с движением, человек садится в машину и включает радио. Как здесь быть? Тут уже стационарный пиплметр не поможет.
Но есть носимые устройства, например, специальные часы, в которые встраивается аудиоблок, фиксирующий звуки, раздающиеся вокруг вас, и дальше сравнивается это с сеткой теле- и радиопередач, и мы видим, как происходит медиапотребление. Но и это не финал. Сегодня многие даже часы не обязаны носить. Мы с вашего согласия в ваш смартфон впишем, включим определенное приложение, которое будет фиксировать, что вы потребляете. Причем не только через смартфон, но и через все другие источники информации, через тот же аудиоканал. Вот один небольшой пример. Конечно, на самом деле их гораздо больше.
А как набирается эта фокус-группа? Вы звоните случайным людям и спрашиваете их согласие на конференц-связь, на интервью? Или как это все происходит?
Без согласия респондентов мы, конечно, никакой информации получить не можем, здесь все строго. Мы приглашаем. У нас большие базы тех, кто когда-то участвовал в исследованиях и согласился, чтобы мы его контактные номера сохранили, чтобы обращаться в следующий раз.Сколько человек нужно опросить для такого среднестатистического исследования?
Тут работают математика и статистика. Можно и 600 человек опросить. Тогда погрешность измерения, правда, будет около 5% или даже выше. В некоторых случаях это вполне приемлемая погрешность, а в некоторых, наоборот, слишком большая. Даю вам пример. Brexit, знаменитый референдум по выходу Великобритании из Евросоюза, прошел в 2016 году. Там сторонники выхода победили, но при этом они опередили противников всего на полтора процента. Вот представьте, если бы мы опросили 600 человек в Великобритании и дали бы результат с точностью плюс-минус 5%, это пальцем в небо, да? То есть такая точность предсказаний неудовлетворительна в некоторых случаях, а в других вполне приемлема.
А бывает, что респонденты лукавят?
Довольно часто встречается, когда респонденты лукавят. Обычно это происходит в случае так называемых чувствительных или сенситивных вопросов. В каждой стране эти вопросы свои. Например, у нас в России чувствительный – это вопрос о доходах. То есть, если мы спрашиваем, сколько ты зарабатываешь, честный ответ – это, скорее, исключение, чем правило. В других странах это могут быть вопросы на совершенно другие темы. Что делать? Задавать косвенные вопросы. Они тоже работают неплохо. Вот тот же самый пример о доходах в России. Мы не спрашиваем, сколько вы зарабатываете. Мы спрашиваем, насколько вам хватает ваших доходов. Например, только на еду, или еще и на одежду? А может быть и на недорогую бытовую технику. И так далее и тому подобное. Таким образом мы получаем вполне приемлемую по качеству достоверности информацию.
У вас, я смотрю, довольно большой штат сотрудников. А чем они все занимаются, что они делают за компьютерами?
У нас не такой большой штат – около 200 человек. Мне кажется, это относительно немного. Есть исследовательские организации, в которых сотрудники и тысячами исчисляются. Мы стараемся быть компактными. Чем они занимаются? Специальностей много. Тут отнюдь не только социологи, тут специалисты по работе с информацией, специалисты по защите информации, юристы, коммуникаторы, консультанты, эксперты. Сегодня мы не просто социологическая служба, сегодня мы уже претендуем на то, чтобы быть настоящей многопрофильной экспертно-аналитической компанией.
Помимо того, что вы возглавляете ВЦИОМ, вы еще пишете книги. В этом году вышла очередная книга. О чем она?
Книги я пишу уже довольно давно. Часто это происходит в коллективе. Но что касается моих последних работ, то я, скорее, в режиме просвещения работаю. В какой-то момент я понял, что наши прекрасные с вами сограждане, соотечественники, современники совсем перестали читать серьезную, глубокую литературу. Я не говорю о художественных книгах, которые тоже читают, но в основном так, для разрядки мозгов, к сожалению. Я говорю, конечно, о литературе научной, по социальным наукам. Это политология, это социология, это такая серьезная, не попсовая психология, социальная психология, международные отношения, геополитика и так далее и тому подобное. Этот весь спектр социальных наук, он, к сожалению, все дальше и дальше от массового потребителя. И шанс на то, что когда-нибудь тренд развернется и люди начнут читать эту серьезную литературу, он, на мой взгляд, совсем невелик. Поэтому я взял на себя миссию читать и рассказывать о том, что пишут лучшие умы нашего времени. Вторая книжка называется «Война, мир и книги». Она как раз содержит 140 небольших рецензий, по паре страниц на каждую книжку. А может быть и не только рецензий. Отчасти это и конспекты, которые позволяют тем, кто никогда не доберется до этих сокровищ о социальной мысли, получить хотя бы первичное, общее представление о том, над какими вопросами, какими проблемами работают лучшие умы нашего времени.