«Гусарская баллада» свернула меня с пути». Памяти Ларисы Голубкиной

Народная артистка РСФСР Лариса Голубкина 22 марта ушла из жизни в возрасте 85 лет. «МИР 24» публикует интервью, которая артистка давала программе «Культ личности» несколько лет назад в преддверии своего дня рождения.

Лариса Ивановна, мы с вами встречаемся накануне большого события - вашего дня рождения. Вы, как известно, не привыкли праздновать свой день рождения.

Дни рождения у меня всегда были, с самого детства. Новый год и день рождения самые лучшие праздники для всех. Во-первых, когда ты ребенок, родственники бегают вокруг и приносят тебе подарки. Кстати, у меня была тетка, папина родная сестра. Она каждый год говорила, что умрет, поэтому готовила себе на похороны кулечек с вещами. Каждый год она доставала из него темные чулки и дарила мне. Моя мама однажды сказала: «Нина, ты же понимаешь, что она девочка, что же ты все время даришь ей темные чулки?» А она отвечала, что ей чулки не пригодились, а вот мне пригодились. Понимаете, по-разному люди относятся к этому празднику. У меня был период, когда я жила совсем одна родители жили в Германии, а я жила в Москве. Потом, когда началась совместная жизнь с Андреем Александровичем, то 8 марта у него был день рождения, а у меня 9 марта. Мы начинали готовиться с 7-го числа. Я все готовила собственными руками. Придумывали что-то оригинальное. Не любила, чтобы на столе все одновременно стояло: и селедка, и рыба, и колбаса, и сыр. Я постепенно выдавала блюда. И когда было 60-летие Андрюши, его уже не было в живых, я пригласила домой очень много людей. Сказала, что гости могут прийти в любое время с 12 часов дня до 12 часов ночи. Я сделала меню, напечатала его. У меня, например, было три вида супа. Могу ручаться, было вкусно! Даже обычный борщ был вкусный. Рыбный суп тоже вкусный был.

Какие были самые оригинальные блюда в советское время?

У меня, во-первых, была кулинарная книга. Из нее я много чего вычитывала. Особенно мне нравилась французская кухня. Когда-то я была в Париже, и мне там очень понравилось. Там я узнала, например, про то, что надо подавать шпинат к мясу. А где в Москве купить хорошее мясо? На рынке не всегда была вырезка. Я ходила причесываться на улицу Горького в парикмахерскую, а напротив, в зале Чайковского, был магазин «Колбасы». И директриса этого колбасного магазина приходила причесываться тоже в эту парикмахерскую. Она приносила из этого магазина вырезку по блату, только своим. Я откладывала этот деликатес к празднику.

В совхоз «Московский» я ездила к 8 марта за луком, огурцами, помидорами, шампиньонами. Это было такое событие! Я делала фаршированные шампиньоны. А шпинат я готовила целую неделю. Я терпеть не могла, когда гости предлагали свою помощь на кухне. А где ложки? Где вилки? Где чашки? Куда положить это? Что это за помощь? Пока все подскажешь, уже пирог сгорит.

Каждый день рождения мы придумывали что-нибудь оригинальное. Однажды мы с Андреем заказали автобус «Икарус» для гостей. Внутри мы сделали барную стойку. Поехали в модный тогда ресторан. Пока мы доехали, гости уже были в определенной кондиции. Потом уже была гульба в ресторане. А еще был случай, когда мы поехали на Ленинский проспект. У моей приятельницы в одной из гостиниц там был бар. Она отдала нам его на вечер. Андрей Миронов и Юрий Темирканов в смокингах стояли за барной стойкой и угощали гостей. Швейцаром был Шура Ширвиндт. У него был список. Причем он не пускал тех, кто не «давал в лапу». Он говорил: «Почему у тебя гости какие-то жадные? Мало дали денег».

А последний день рождения Андрюши был в 1987 году. Мы поехали в Домик Пушкина в Пушкиногорье. Слава Зайцев подсказал нам купить каракулевые шапки - последний писк моды. И мы купили каждому по шапочке. У Андрюши был серый каракуль, у меня черный. А там Семен Гейченко устроил нам застолье на территории своего дома. Вечером мы окольными путями шли в гостиницу с бутылкой виски. Была зима, кругом снег. Андрюше ударило в голову, что мы белогвардейцы. Было очень смешно. Мы начали играть, и я упала, подвергнув ногу. И вдруг навстречу едет возница лошадь с извозчиком и телега. Мы останавливаем его. Меня бросают «белогвардейцы» в телегу и дают выпить извозчику виски. Так мы попали в гостиницу.

Почему ваши родители были против, чтобы вы пошли в театральный?

Все родители всегда против. Не только мои. Отец считал, что актрисы гулящие бабы, пьющие, курящие, матерщинницы. Я всю жизнь доказала ему, что это неправда.

То есть одной «Гусарской баллады» было мало?

А при чем здесь «Гусарская баллада?» Каждый дурак может в таком фильме сняться. Ты попробуй прожить! Чистоплотно. Попробуй умудриться с такой славой не опозориться. Отца уже нет. Он меня в лицо особенно не хвалил. Но мне сообщали, что он соседям хвастался обо мне. Я понимала, что он так шутил, так улыбался.

То есть лично признание никогда так не дождались?

Нет, такого не было. Мы каждый Новый год приезжали к родителям Андрюши. К полуночи встречались с ним, а потом уезжали. Помню, я приехала в вечернем платье. Оно было розовое с перьями. За столом отец Андрея сказал: «Слушай, Лариска, молодец! Хорошая ты баба». Мой-то отец не мог мне так сказать. Он меня сурово держал. Ему хотелось, чтобы у него был сын. Отец был мастер спорта по стендовой стрельбе, охотник, преферансист, степист, играл на всех инструментах. Он сам был отличный мужичок, поэтому не хотел, чтобы его дочка «мелькала».

Это правда, что после «Гусарской баллады» у вас появились не поклонники, а поклонницы?

У меня это было как наваждение лет 15. Толпы, как пчелы. Я помню, одна девица приехала ко мне из Читы. Позвонила в дверь и вошла в квартиру без разговора. Села в комнате на ковер и говорит: «Я отсюда никуда не уйду!» Пришлось звонить моему приятелю, чтобы напугал ее. Была еще одна девица, мы ее называли «вопросительный знак». Я, например, просыпалась в 8 утра, а она уже стоит на автобусной остановке около моего дома. Это вообще нечто. Но я многим была благодарна, потому что они приходили ко мне на спектакли и заваливали цветами. Вряд ли бы я могла получить от мужчин столько цветов, сколько я получила от женщин.

У вас юбилей - 50 лет в Театре Армии. Что вас в нем удерживает?

Почему я не ушла из него? Из него не уходят. То есть уходят все нормальные люди, остаются ненормальные, вроде меня. Из него ушли: Меньшиков, Балуев, Шакуров, Раневская, Зеркалова, Константинов, Вилькина. Много уходили. Для кого-то были идеологические причины ухода. Для других огромная сцена, где ты как таракан маленький. Не слышно и не видно никого. В нашем театре работать не все могут. Я уходила на три года из театра, но вернулась обратно. Во-первых, очень привыкаю ко всему. Во-вторых, я уже научилась говорить на этой сцене. Меня туда тянет. Казалось бы, надо угомониться, уже пенсия, внуки. Но пока лезет «полосатость». Я «долетаю» до зрителей. Потом, какое-то постоянство. Постоянные люди совершенно не требуют к себе особенного внимания. Как бы ко мне там ни относились, я все равно иду туда, и мне нравится идти именно на большую сцену.

Этой энергетики вам не хватало в кино?

Фильм это целая система. Слава тебе, Господи, что я снялась в «Гусарской балладе», «Сказке о царе Салтане». В фильме «Освобождение» я снималась четыре года. Второй такой картины, как «Гусарская баллада», не было. Была одна роль, которую потом сыграла Гурченко, про козу «Волк и семеро козлят». Утвердили меня первоначально. А так как я была актрисой драматического театра, а Людмилочка Театра киноактера, то там устроили шум: «Эти артистки из драмы приходят, а мы тут сидим и ничего не делаем!» И она стала играть козу. Может, я еще с козой прославилась бы. Но не удалось. Если бы у меня была возможность просто петь два-три раза с оркестром, в репетиционном зале, то мне было бы достаточно. Мне даже не надо зарабатывать деньги. Я создана для музыки, но я, балда, ушла от этого. Надо было оставаться в этом и биться только за это. А «Гусарская баллада» меня свернула с пути.