Скульптору Эрнсту Неизвестному 9 апреля исполнилось бы 100 лет
Время расставляет все на свои места. С этим трудно поспорить. Вот и судьба самого, пожалуй, интересного скульптора XX и XXI веков Эрнста Неизвестного тому подтверждение. Сегодня Эрнст Иосифович был бы не только в первых рядах Бессмертного полка, но и праздновал бы свой столетний юбилей.
В моем журналистском блокноте сохранились беседы с большим художником и великим гражданином. Его мысли и переживания о будущем Родины даже спустя десятилетия, особенно в эти праздничные дни, не потеряли своей актуальности. Судите сами.
Эрнст Иосифович! Такое впечатление, что вся ваша жизнь соткана из противоречий: самый известный скульптор носит фамилию Неизвестный. На войне вы были убиты: родственники получили несколько похоронок, но смерть вы обманули. Сражались за свободу страны, а за творческой свободой уехали в США. Вашему преследователю Хрущеву вы подарили надгробие. Как только вам открыли въезд в СССР, Союз рухнул. Искали ответ на вопрос: почему именно так сложилась жизнь?
Эрнст Неизвестный: Никакого противоречия не вижу. Религиозные люди говорят: высшая воля. Я скажу так: характер человека - его судьба, потому что каждую секунду человек делает выбор, исходя не столько из обстоятельств, а из предначертанной ему судьбы. После довольно долго прожитой жизни я точно знаю, что человек, находящийся, скажем, в жуткой среде, которая толкает его на предательство, на продажу друзей, никогда предателем не станет - потому что он генетически этого не может сделать. Он так создан. Ну есть люди, которые, извините, могут есть говно, а есть люди, которых от этого вырвет. Поэтому многое, что складывается в жизни, складывается не по велению умозрительных идей или благородства, или всепрощения.
Вы писали, что ваши юношеские романтические иллюзии жизнь разбила уже после войны. Каким же тогда вы уходили на фронт?
Эрнст Неизвестный: Я рвался на фронт, потому что мечтал о подвигах. Очень любил историю и страшно боялся, что история пройдет мимо меня. Как все родители, отец и мать были против. Отец... Он происходил из старого уральского рода, богатого очень. И я не был воспитан в духе советского патриотизма. Скорее мне старались привить чувство государственного патриотизма. Отец патологически ненавидел Сталина. Но когда мы встретились после войны, у него на кухне висел небольшой портрет Сталина. Я был потрясен. Спросил отца: что, ты изменил свое мнение об этом человеке? Да нет, говорит, и показал на карту: Польша наша, вся Восточная Европа наша, Китай наш. Как государственник, он не мог не гордиться этим.
Знаю, что вы не любите вспоминать тот день, 22 апреля 1945 года. Было какое-то предчувствие перед тем боем, когда вас ранило?
Эрнст Неизвестный: Вы знаете, а никакого предчувствия не было. Вообще у меня на фронте было некое безобразное юношеское легкомыслие. Я помню, что даже не нагибался, когда под пулями шел в атаку. После того как ранили в ногу, стал нагибаться, как все. Но дело не в этом, а в том, что у меня воспоминаний о войне почти нет. Извините, но я не очень люблю об этом говорить.
В том, что после смертельного ранения вы выжили, очень много мистического. Своим спасением вы обязаны нянечке, которая воспитывала вас в детстве. В госпитале, в который вы попали, она была санитаркой?
Эрнст Неизвестный: Моя нянечка... Это так романтично звучит. На самом деле это была моя соседка, молодая женщина, а не нянечка старенькая. До войны она снимала комнату у моего деда на нижнем этаже большого дома. Купала меня в ванночке, помогала маме, бабушке. В госпитале эта женщина меня, всего израненного, узнала. Она видела, что я очень страдаю, и приносила мне люминал, даже морфий колола мне втихаря по доброте своей. Когда врачи зарегистрировали мою клиническую смерть, меня отправили в морг. Там ребята-санитары с нами не церемонились: за руки, за ноги - и полетел в общую кучу. У меня ведь был перебит позвоночник. Из гипсового панциря торчали только голова и рука. Когда же я этаким мешком упал на другие тела, то, видимо, позвоночный диск сдвинулся. Боль была адская, я пришел в себя и начал вопить.
Моя "няня" пришла в морг со мной прощаться, такая сентиментальная женщина, а я там ору благим матом. Меня и вытащили. Тут же - в реанимацию. Потом моя спасительница написала маме письмо, что я жив. Но это письмо шло невероятно долго. А похоронка долетела очень быстро. Потом вторая пришла похоронка. Мама-то не знала, почему вторая. Это папа решил перепроверить печальную весть. Он моментально поседел, когда ему подтвердили, что я погиб...
Ровно через месяц мы все будем праздновать очередной юбилей Великой Победы. Вы один из немногих, кто сегодня имеет право рассуждать на тему победы в той войне. Победили вопреки всему: вопреки здравому смыслу, вопреки логике. А могли бы не победить?
Эрнст Неизвестный: Я глубоко убежден, что нет. Не могли не победить. Русский народ очень трудно сдвинуть с места. Но если уж он сдвинулся... Не остановить. Вы бы видели, как эти ребята перли, перли и перли на Запад! И жизни бы немцам в России не было.
В Риге в эти дни идут судебные слушания по делу антифашистов, которые вышли на манифестации против демонстрации бывших эсэсовцев и были арестованы местными полицейскими. Вы можете мне объяснить, почему прибалтийские политики так уродуют историю? Кто им давал такое право? Откуда в европейски образованных людях маниакальное стремление так извратить историю самой страшной войны?
Эрнст Неизвестный: Я думаю, что это проявление комплекса малых народов. Это проблема не для политического анализа и исследования. Это для психиатра. Такое ощущение у меня было после войны, когда я учился на скульптора в Рижской академии. По улицам Риги я ходил в мундире, опираясь на костыль, весь в нашивках о ранении. Думал, что ко мне должны из-за этого относиться хорошо, как к воину. Мы же их освободили от фашистов! Но ко мне относились очень плохо. Я даже не хочу говорить, насколько плохо. Представьте, во время занятий в Художественной академии часто приходилось будущим скульпторам месить глину, чтобы слепить очередную студенческую работу. Мне же, фронтовику, подсыпали битое стекло в эту самую глину. Во мне перемешивались боль и обида. И, поверьте, это были самые невинные безобразия. Я уехал из Риги, чтобы не выносить издевательств исподтишка. Открыто выступать тогда они боялись.
Эрнст Иосифович, я процитирую стихотворение Андрея Вознесенского. Наверняка оно вам хорошо знакомо. 1964 год: "Лейтенант Неизвестный Эрнст, / Когда окружен бабьем, / Как ихтиозавр нетрезв, / Ты спишь за моим столом, // Когда пижоны и паиньки / Пищат, что ты слаб в гульбе, / Я чувствую, как памятник / Ворочается в тебе"… Когда впервые вы в себе почувствовали, что "памятник ворочается"?
Эрнст Неизвестный: В самом раннем детстве я лепил из хлеба. Мама моя, склонная к высокому слогу и с чувствительностью дамы XIX века, говорила: "Для моего сына искусство важнее хлеба". Да, я лепил, но не знал, что буду скульптором. Я хотел быть кем угодно: военным, например. Ну, конечно, рангом не ниже Александра Македонского и Наполеона. Хотел быть ученым и так далее.
Но почему жизнь все-таки сделала вас скульптором?
Эрнст Неизвестный: Идеи родятся независимо от нас. Скульптура - наиболее полное, трехмерное воплощение идеи, мечты. Кроме того, меня всегда привлекали какие-то некабинетные профессии, притягивало то, что мне казалось мужским: война, путешествия... Скульптура тоже мужественное занятие. Потому что это преодоление силы камня, это работа с тяжелой бронзой, с глыбами пространства.
Однажды вы сказали, что в современном искусстве не найдено новой эстетики: "Новых страстей никто не придумал с древнейших времен: любовь, ненависть, страх". Но согласитесь, что лучшего сюжета, чем распятие Христа, художнику придумать невозможно. Как можно творить с ощущением того, что самая великая идея уже воплощена, куда двигаться далее художнику?
Эрнст Неизвестный: Начнем с того, что я не отрицаю совершенно новых форм искусства, но всё возвращается на круги своя. Самые современные формы уже обыграны в различные исторические периоды. Лично у меня в творчестве несколько основополагающих идей.
В первую очередь вы правы, - это крест. Если говорить о кресте, то я его воспринимаю по-особенному, особое отношение... Я прочитал однажды о подобных ощущениях у Павла Флоренского и чуть не закричал. Потому что форму креста я вижу всюду. Вот я смотрю на ваше лицо: брови, нос, переносица и складка на лбу - крестообразно. Вот я перевожу взгляд в глубь этого зала и вижу кресты в этих балках. Это некий универсальный символ. Летящая птица - тоже крест. Парус - крест. Это даже скорее не просто канонический, христианский символ. Это некий физический символ.
Я сделал в своей жизни много крестов. В молельне умершего Иоанна Павла II стоит мой крест. В музее Ватикана маленький зальчик - там тоже есть мой крест. В последние годы и в России начали принимать мои кресты. Носят на груди. В Магадане воздвигнут мой крест.
В XIX веке был канонизирован крест такой, я бы сказал, благостный. Это было тихое, умиленное христианство. А в действительности история русского креста сложна. Я изучал кресты разных периодов. Есть невероятно яростные, могучие кресты. Есть кресты страстные до предела, в живописи, например, Феофана Грека. Есть кресты с мощной деформацией. Но я ни в коем случае не хочу подмазываться к российской традиции. В юности я реставрировал пермскую деревянную скульптуру. И это на меня произвело очень сильное впечатление, всосалось буквально до жил! Теперь я понимаю, что моя деформация, которую считали прозападной, оказывается, на самом деле архаическая. Это российская архаика. На Западе нет аналогов, которым бы я подражал. Их не существует!
Художник и власть. Для себя вы вывели формулу совместимости свободы творчества и контроля со стороны власти?
Эрнст Неизвестный: Как скульптор я естественный консерватор. И законопослушный гражданин. Я нуждаюсь во власти религиозной, политической и, безусловно, денежной. На протяжении тысячелетий власть выступала в качестве защитника Моцарта от коллективного Сальери. Потому что если бы не было Медичей, то всех Микеланджело, Леонардов разорвали бы посредственные художники. Поэтому у меня было стремление служить не коммунистической идеологии, а власти. И даже не власти, а стране. Без власти я бы не смог сделать ничего. Но я был на грани самоубийства из-за невостребованности. А власть делала ставку на ничтожество - так проще.
Вот представьте, что у генерала в полку есть гениальный солдат. Он прыгает лучше всех, он стреляет лучше, он бегает лучше всех. Но все эти качества он проявляет, как он хочет и когда он хочет. Такой солдат генералу не нужен, потому что разлагает полк. Пускай будут все средние, неодаренные, но шагают в ногу. Такими легче управлять.
Поэтому власть уничтожала в своих рядах лучших. Лучших генералов, лучших политиков. Ну, естественно, аристократов. Потом уже крестьян, которые не пропивали все, а умели работать. Перебили всех. Оглянулись вокруг - а вон Ростропович лучше всех играет на виолончели. А вот Барышников, Нуреев лучше всех танцуют. А вот Неизвестный бесплатно работает. К ногтю! Чтобы не было в нашем строю гениального солдата. И, таким образом, я стал якобы оппозиционером. Даже диссидентом. Это был абсолютный бред. Потому что у меня не было никаких политических концепций. Мне не нравилась коммунистическая идеология потому, что считал ее наиболее зловещей. Я жил на Урале и знал о ГУЛАГе еще до того, как большинство узнало. Но я жаждал просвещенного автократа, который даст мне возможность работать. А поскольку я был человеком прямым и не стеснялся в высказываниях, я стал казаться диссидентом.
Знаете, Сахаров не был диссидентом. Он был гуманитарий-философ. Когда я попал на Запад, то всячески выправлял разговор о себе как о диссиденте. Поэтому часть американского истеблишмента решила, что я пятая колонна дезинформации КГБ. А я был просто объективен.
Новая Россия, новые лица во власти. Одна из последних ваших работ - скульптура шахтера - воздвигнута в Кемеровской области. Губернатор Тулеев как-то старался оказать влияние на творческий процесс, когда вы работали над Шахтером?
Эрнст Неизвестный: Нет, мне повезло. Потому что Тулеев принадлежит к породе очень властных и, по-моему, очень умных людей. Он поверил в меня, он доверял тому, что я делаю. Мы с ним именно так договорились. При первой встрече я ему сказал, что я художник не скептический, не иронический и даже не лирический. Я художник героического жанра.
Сейчас, когда думают о героических художниках, подразумевают псевдогероику советских монументов. Я буду делать так, как хочу. Тулеев мне сказал, что он с этим согласен и принимает эти условия, но произнес одну фразу: "Помните, что в каждой зажженной лампочке есть капля крови шахтера". И это явилось ключом к моей композиции. Это совпало с моими мыслями. Я тоже об этом думал, но, может быть, не так четко. Дальше работа проходила без художественных советов, плебисцита народного, что самое неприятное для художника. Представьте, если бы Сикстинскую Мадонну отдали на рецензию толпе провинциальных старушек.
С высоты вашего жизненного опыта, вашего места в искусстве, глядя на сегодняшнюю Россию, от чего вы хотели бы ее уберечь?
Эрнст Неизвестный: Это очень непростой вопрос. Для того чтобы судить о политике, надо постоянно жить в России. А если говорить о человеческом... Мне кажется, что русскому человеку надо отказаться от привычки во всем видеть подтекст. Необходимо излечиться от подозрительности, от видения второго смысла. Вот я человек не второго смысла, я искренне отвечаю на все вопросы. А в России все время сталкиваешься с тем, что к тебе приглядываются: а что он имел в виду? А он сказал именно то, что сказал?
Надо в конце концов научиться гордиться своими соотечественниками, которые добились успехов в любой области: в музыке, в танцах, в науке и в бизнесе. А почему нет? Из миллионов и миллионов людей они - избранные, и они представляют нацию. Так и нам надо этими людьми гордиться, как это делают другие нации.
И быть добрее. Покончить с массовым озлоблением, хозяйственной беспечностью и с тем, что изводим сами себя.
Я процитировал Вознесенского из 1964 года. А сейчас хотелось бы еще Евтушенко, это уже датировано февралем 2005 года: "Скульптор Неизвестный Эрнст. / Ты кентавр, / На коем шерсть / От страстей дымится"... Ну и всякое такое там дальше.
Эрнст Неизвестный: Ну, это он мне написал в письме. Потому что он был на меня за что-то обижен. Я не хочу это комментировать. Я Женьку люблю. Но дело в том, что он капризен.
Но шерсть на кентавре и в 80 лет дымится от страстей?
Эрнст Неизвестный: Я не знаю, это какая-то странная метафора, может быть, дымится…
Справка "РГ"
Эрнст Неизвестный родился 9 апреля 1925 года в Свердловске. В октябре 1943-го младший лейтенант Неизвестный направлен в подразделение десантных войск на 4-й Украинский фронт. Участвовал во многих боевых операциях, в том числе в штурме Будапешта. 22 апреля 1945 года в Австрии был тяжело ранен, объявлен мертвым и посмертно награжден орденом Красной Звезды, который был ему вручен через 25 лет, и медалью "За отвагу".
Премьера
Вышел первый альбом работ Эрнста неизвестного
В Оренбурге вышел альбом скульптуры, графики, живописи Эрнста Неизвестного. В первом в истории фундаментальном альбоме скульптора, который весит более двух килограммов, - 352 страницы. На них запечатлено почти все, что было создано мастером. Произведения знаменитого скульптора были заново пересняты по всему миру и вошли в книгу, изданную Оренбургским книжным издательством имени Г.П. Донковцева. В работе над двуязычным альбомом участвовали вдова художника Анна Грэм, музеи -Третьяковская галерея, Русский музей, Музей истории Екатеринбурга, Вятский художественный музей, Вологодская областная картинная галерея и многие другие. "Творчество Эрнста Неизвестного потрясает, ошеломляет, но оно же и завораживает, - говорит издатель Игорь Храмов. - Ни при жизни, ни после ухода в 2016 году он не имел альбома своих работ. Ни один из музеев не попросил денег за пересъемку работ. У здания ООН нужно было переснять скульптуру Неизвестного"Древо жизни" - мы обратились к постоянному представителю России при ООН Василию Небензе. Фотографии прислали буквально на следующий день. Главы регионов также нам помогали".
Руководитель Художественного музея Эрнста Неизвестного в Екатеринбурге Лев Фадеев и научный сотрудник Александр Мальцев стали авторами-составителями нового издания. "Наш музей - юная культурная институция, открывшаяся в 2013 году, - рассказал Лев Фадеев. - Неизвестный - мыслитель, философ. И альбом не просто набор красивых иллюстраций и фотографий, это переосмысление судьбы мастера глазами зрителя XXI века. Раньше на Эрнста Неизвестного смотрели как на бунтаря, который бросил открытый вызов власти, поспорил с Хрущевым. Писатель Альберт Леонг пытался развеять этот миф и смотреть на Неизвестного как на художника. Мы эту традицию продолжили. Мы хотели интегрировать искусство Неизвестного в мировое наследие с точки зрения восприятия и осознания его творчества современным зрителем".
К столетию Эрнста Неизвестного также вышел комикс - графическая новелла "Неизвестный". Был объявлен международный конкурс философских эссе "Проходящий сквозь стену". В Художественном музее Эрнста Неизвестного в Екатеринбурге открыты выставки "Война - это…", "Эрнст Неизвестный. Наедине". Там же 10 апреля пройдет презентация виртуального музея мастера.
А в Доме творчества Переделкино открылась еще одна выставка о Неизвестном "Ничего или всё".