Николая Римского-Корсакова называли главным сказочником в мире русской музыки — человеком, который благодаря интересу к фантазийным и былинным сюжетам привил любовь к классике многим поколениям наших соотечественников. Но чудесным кажется и его путь к званию одного из величайших композиторов страны — хотя бы потому, что изначально судьба вела его совсем в иные края. О том, как автор опер «Садко» и «Сказка о царе Салтане» буквально сошел с корабля на бал, рассказывает материал «Ленты.ру» из цикла «Жизнь замечательных людей».

1860-е, Атлантический океан. Клипер «Алмаз» вздымался на гребнях волн, словно щепка, брошенная в кипящий котел. В тесной каюте ютились четверо гардемаринов, товарищей по выпуску, среди которых был и Николай Римский-Корсаков. Все юноши были скованы странной тревогой, ведь они понимали, что их путь к берегам Северной Америки — не просто учебный поход.

Угроза войны с Англией из-за разгоревшегося польского восстания витала в соленом холодном воздухе. Клипер скользил по воде севернее обычных маршрутов, чтобы избежать встреч с британскими судами. С каждым днем бури были все сильнее, а волны все выше.

«Пересекая путь вращающихся штормов, в один прекрасный день мы заметили, что входим в круг одного из таких ураганов. Ветер крепчал все более и более и менял постоянно свое направление от левой руки к правой. Развело громадное волнение. Мы держались под одним небольшим парусом. Наступила ночь, и виднелась молния. Качка была ужасная. Под утро поднятие барометра указало на удаление урагана. Мы перерезали его правую половину невдалеке от центра. Все обошлось благополучно. Но сильные бури не переставали нам надоедать», — вспоминал будущий композитор.

Но в этой тревоге Римский-Корсаков находил странное утешение. Когда вахта заканчивалась, когда товарищи, измученные службой, затихали в своих койках, он погружался в мир звуков, которые, как известно, были для него цветными — явный признак музыкального гения. Воспоминания о петербургских концертах, о мелодиях, услышанных в детстве, сплетались с рокотом океана, свистом ветра в такелаже, глухими ударами волн. Он ловил эти звуки, словно обрывки невидимой партитуры, и переносил их на бумагу кривым от качки почерком.

Так рождалась часть его первой симфонии. Так появлялся великий композитор, имя которого пройдет через века, навсегда оставшись в истории классической музыки.

«Конфузился говорить о своих сочинениях»

Николай Андреевич Римский-Корсаков родился весной 1844 года в Тихвине в состоятельной дворянской семье, принадлежавшей к старинному роду, история которого была тесно связана со службой во флоте. Его отец Андрей Петрович Римский-Корсаков, в прошлом занимавший пост волынского губернатора и статского советника, к тому времени уже долго пребывал в отставке. Мать Софья Васильевна Скарятина происходила из семьи орловских помещиков. Римские-Корсаковы проживали в собственном доме на окраине Тихвина, на берегу реки Тихвинки, напротив мужского монастыря.

Родители, принадлежавшие к консервативной дворянской среде, не имели связей с художественными кругами и не рассматривали музыку как возможное призвание сына. Детство будущего композитора прошло в атмосфере патриархального быта, где главным ориентиром считалась государственная и военная служба. При этом музицировать Римские-Корсаковы, как и многие дворянские семьи тех времен, умели и любили.

«У нас было старое фортепиано; отец мой играл по слуху довольно порядочно, хотя и не особенно бегло. Первые признаки музыкальных способностей сказались очень рано во мне. Еще мне не было двух лет, как я уже хорошо различал все мелодии, которые мне пела мать; затем трех или четырех лет я отлично бил в игрушечный барабан в такт, когда отец играл на фортепиано», — рассказывал композитор.

Несмотря на интерес к музыке, систематического обучения в провинциальном Тихвине получить не удавалось, да и сам Коля музыкантом быть не мечтал, хоть и пытался самостоятельно сочинять музыку и даже писать ноты.

Моряками в семье уже были и дядя Римского-Корсакова Николай Петрович, и его старший брат Воин Андреевич. Это предопределило дальнейший путь Коли: в 1856 году двенадцатилетний Римский-Корсаков отправился в Санкт-Петербург для обучения в Морском корпусе.

«Отборная ругань наполняла воздух смрадом»

Учебное заведение сохраняло дух суровой николаевской эпохи с ее жесткой дисциплиной и пренебрежением к гуманитарным наукам. Большинство воспитанников проявляли равнодушие к общеобразовательным предметам, иностранным языкам и чтению. В среде кадетов доминировали грубые нравы: сквернословие, циничное отношение к женщинам, пьянство во время практических плаваний.

Художественные наклонности, включая музыкальные интересы Римского-Корсакова, в таких условиях не поощрялись. За них скорее можно было получить от сверстников кулаком в лицо. Но юный Коля сразу показал окружающим, что может за себя постоять.

Любили Колю не только товарищи, но и учителя — об этом говорят его отличные академические результаты. В его личном деле отмечены высокий уровень владения русским языком, глубокие знания арифметики, географии и истории, свободное владение французским. Впрочем, по его собственным словам, «в военно-будничной прозе училища» ему было совсем не до занятий искусством: «Я произрастал в этой сфере чахло и вяло в смысле общего художественно-поэтического и умственного развития».

Зато за шесть лет обучения он освоил военно-морские дисциплины, включая артиллерию, кораблестроение, астрономию и математику. Практические навыки отрабатывались во время плаваний на учебном судне «Прохор», капитаном которого был его брат.

На корабле будущий композитор столкнулся с суровыми реалиями службы. Дисциплинарные меры включали физические наказания. Например, офицеры прилюдно колотили матросов, вернувшихся на судно в нетрезвом состоянии.

«Лейтенант Дек, стоя у входной лестницы, встречал каждого пьяного матроса ударами кулака в зубы. Командиры и офицеры, командуя работами, ругались виртуозно-изысканно, и отборная ругань наполняла воздух густым смрадом», — описывал Николай свою службу.

«16-летний ребенок, игравший в музыку»

Даже в суровых условиях Морского кадетского корпуса Римский-Корсаков не потерял интереса к музыке. В свободное от учебы время он посещал спектакли Мариинской оперы, а карманные деньги тратил на приобретение нот. Молодой Николай стал фанатом творчества Михаила Глинки, произведения которого, по его собственному признанию, вызывали у него чувство влюбленности.

С осени 1858 года Римский-Корсаков стал брать уроки у пианиста Федора Канилле. Под руководством учителя юный музыкант создал первые небольшие пьесы, при этом оставаясь, по собственной оценке, дилетантом.

«Я был 16-летний ребенок, страстно любивший музыку и игравший в нее. Между моими дилетантскими занятиями и настоящею деятельностью молодого музыканта, хотя бы ученика консерватории, было почти столько же разницы, как между игрой ребенка в солдаты и войну и настоящим военным делом», — писал в мемуарах Римский-Корсаков.

Канилле познакомил Колю с Милием Алексеевичем Балакиревым, который в будущем сыграл ключевую роль в становлении Римского-Корсакова как музыканта. Балакирев — создатель легендарной «Могучей кучки», творческого объединения, в которое входили Модест Мусоргский, Александр Бородин и Цезарь Кюи. Под влиянием Балакирева, чьи советы и импровизации Римский-Корсаков ценил особенно высоко, он приступил к работе над Первой симфонией, ставшей его первым крупным сочинением. Ее часть будет написана во время большого путешествия Николая по Атлантическому океану.

Но прямо перед этим Николай попрощается с большой частью своего прошлого: после тяжелой болезни весной 1862 года умрет его 78-летний отец. Юноша приедет в родной Тихвин слишком поздно и не успеет застать его в живых.

«Излишнее количество вина потреблялось частенько»

Римский-Корсаков с отличием закончил учебу, заняв шестое место в выпуске, и получил звание гардемарина. Его направили на клипер «Алмаз», который участвовал в экспедиции русского флота к берегам Северной Америки. Одни биографы рассказывают о том, как композитор все путешествие не выпускал из рук нот и пера, другие — как рвался вернуться на сушу, чтобы продолжить занятия музыкой. Впрочем, сам Римский-Корсаков в своей биографии описывает совершенно иные условия и обстоятельства.

Во время стоянки в Нью-Йорке экипаж наблюдал за событиями Гражданской войны в США. Свободное время, которого была уйма, моряки проводили в осмотре достопримечательностей, посещениях ресторанов и дуракавалянии.

«В чем состояло препровождение нашего времени в Америке? Присмотр за работами, стоянье на вахте, чтение в значительном количестве и довольно бестолковые поездки на берег чередовались между собой. При поездках на берег, по приходе в новую местность, обыкновенно осматривались кое-какие достопримечательности, а затем следовало хождение по ресторанам и сидение в них, сопровождаемое едой, а иногда и выпивкой», — рассказывал он.

Римский-Корсаков позже отмечал, что подобные занятия отодвинули музыку на второй план, — он так хорошо сумел забыть свое увлечение, что, вернувшись домой, даже не притронулся к фортепиано: «Я сам стал офицером-дилетантом, который не прочь иногда поиграть или послушать музыку; мечты же о художественной деятельности разлетелись совершенно, и не было мне жаль тех разлетевшихся мечтаний».

Ситуацию спасли старые друзья. Осенью 1865 года, переведенный на береговую службу в Петербург, Римский-Корсаков возобновил участие в собраниях балакиревского кружка. Под влиянием коллег он доработал Первую симфонию, вдохновляясь народными мелодиями. Премьера состоялась в декабре 1865 года на концерте Бесплатной музыкальной школы под управлением Балакирева. Сочинение, созданное в уникальных условиях — частично во время океанских штормов, частично в послевоенном Петербурге, — стало не только первым крупным произведением композитора, но и символом преодоления противоречий между военной службой и творческим призванием.

С 1865 по 1873 год Римский-Корсаков нес береговую службу в Кронштадте, совмещая ее с композиторской деятельностью. В 1873 году он окончательно вышел в отставку, посвятив себя музыке.

«Характеризовал мою сочинительскую природу как женскую»

Еще в конце 1860-х годов Римский-Корсаков, вдохновляясь творчеством Гектора Берлиоза и Ференца Листа, обратился к романтическому программному симфонизму. Его произведения этого периода имели литературную или сюжетную основу, сопровождаемую авторскими пояснениями для слушателей.

Первой работой в этом стиле стала музыкальная картина «Садко», созданная в 1867-м по мотивам русских былин. Изначально «Садко» был затеей композитора Модеста Мусоргского, однако тот «оставил мысль писать его» и предложил идею товарищу. В этой работе композитор использовал оригинальный гармонический ряд, получивший название «гамма Римского-Корсакова». Звуки эти имитировали подводный мир. Позже темы из «Садко» вошли в одноименную оперу.

В 1868 году Римский-Корсаков начал работу над симфонической сюитой «Антар», основанной на одноименной восточной сказке Осипа Сенковского. Изначально задуманная как Вторая симфония, композиция была переименована в сюиту, что отразило ее программный характер и связь с литературным первоисточником.

В этот период Римский-Корсаков и его товарищи по «Могучей кучке» нащупали творческий метод, который наиболее подходил композитору-моряку.

С середины 1860-х композитор активно участвовал в завершении и редактировании произведений современников. Совместно с Цезарем Кюи он доработал оперу «Вильям Ратклиф», а по завещанию Александра Даргомыжского оркестровал и дописал партитуру его оперы «Каменный гость». Особенно тесным стало сотрудничество с Мусоргским. Композиторы жили в одной комнате, совместно использовали рояль, разделяя время работы: Мусоргский занимался утром до службы, Римский-Корсаков — днем.

«Орали песню вольницы всласть»

К концу весны 1868 года музыкальный кружок Балакирева сблизился с семьей Пургольдов, которые тоже увлекались музыкой. Из трех сестер Пургольд лишь одна была незамужней — пианистка Надежда. Она писала небольшие пьесы и увертюры, изучала теорию музыки, дружила с участниками «Могучей кучки», а самое главное — активно играла их произведения. Молодой композитор не смог устоять, тем более что Надежда помогла ему в работе над «Псковитянкой».

Способности пианистки были непревзойденными — например, она записала по памяти сложный антракт из оперы, сразу адаптировав его для оркестра, что было задачей, мягко скажем, не для новичка.

Петр Чайковский предоставил либретто, фрагменты которого использовал Римский-Корсаков, а Модест Мусоргский написал хоры для третьего действия. Премьера в 1873 году в Мариинском театре имела успех, особенно среди студентов-медиков, которые, по воспоминаниям Римского-Корсакова, «орали в коридорах академии песню вольницы всласть».

В 1871 году во время совместного чтения повести Гоголя «Майская ночь» Римский-Корсаков сделал Пургольд предложение. Они поженились через год, а еще спустя восемь лет композитор посвятил супруге оперу «Майская ночь», премьера которой состоялась в Мариинском театре. Жене был посвящен и пронзительный романс «Ночь», который критик Владимир Стасов охарактеризовал как переход к более эмоциональной и теплой манере творчества.

В браке родились семеро детей. Но этот союз скрепила в первую очередь музыка. Николай до конца жизни восхищался фортепианной игрой Надежды.

«Никто не мог представить, чтобы я ничего не знал»

В 1870-х начался зрелый период в карьере Римского-Корсакова. Это время Николая-преподавателя: он занял должность профессора Санкт-Петербургской консерватории, а затем стал инспектором военных оркестров Морского министерства Российской империи. В 1874-м его назначили еще и директором Бесплатной музыкальной школы. Римский-Корсаков быстро осознал, что для того, чтобы преподавать, знаний у него маловато. Первое время получалось скрывать это от учеников исключительно за счет репутации.

Учился Римский-Корсаков, как рассказывал Петр Чайковский, «с таким рвением, что скоро школьная техника сделалась для него необходимой атмосферой». Доходило до того, что Николай посещал занятия с теми же студентами, которым преподавал.

Он не оставлял и сочинительство. По просьбе фольклориста Тертия Филиппова композитор подготовил сборник русских народных песен, уделив особое внимание древним обрядовым и языческим напевам. Эти исследования легли в основу опер «Майская ночь» и «Снегурочка», созданных в начале 1880-х. «Снегурочка» по пьесе Александра Островского стала глубоким погружением в мир славянской мифологии. Автор пьесы высоко оценил музыку, отметив ее способность передать «поэзию русского языческого культа» и эволюцию героини от холодной отстраненности к страстности.

Премьера «Снегурочки» в 1882 году в Мариинском театре сделала Римского-Корсакова звездой фольклорно-эпического жанра, который как раз набирал популярность.

В 1880-х ушли из жизни близкие друзья Римского-Корсакова по «Могучей кучке» — Мусоргский и Бородин. Над их незаконченными произведениями Николай затем трудился годами. За это десятилетие ему удалось бесконечно многое: систематизировать знания о теории музыки, которые до тех пор существовали хаотично, будто волны в бурю, и сохранить традиции «Могучей кучки». Наконец, настала пора применить навыки в полную мощность — последнее десятилетие XIX века Римский-Корсаков принялся активно творить.

«Побледнели от волнения и возмущения»

1890-е стали для Римского-Корсакова, разменявшего уже четвертый десяток, временем расцвета. В 1892-м была создана «Млада», в основе которой лежали легенды полабских славян. Работа стала уникальным экспериментом, объединившим элементы оперы, балета и феерии. В 1895-м состоялась премьера оперы «Ночь перед Рождеством» по повести Гоголя. Публика встретила ее холодно, однако Римского-Корсакова это не остановило — в 1896-м он возвращается к «Садко», делая на основе старых наработок уже полноценную оперу.

Возвращение к былине о новгородском гусляре стало поворотным моментом. Несмотря на недовольство Николая II, назвавшего оперу скучной, «Садко» с триумфом прошел в Московской частной опере Саввы Мамонтова.

До конца 1890-х Римский-Корсаков сочинил еще несколько опер, среди которых «Моцарт и Сальери», «Боярыня Вера Шелога» и «Царская невеста». В эти годы он оставался одним из самых популярных композиторов в России. К июню 1899 года — столетию со дня рождения Пушкина — он собирался закончить оперу «Сказка о царе Салтане», однако сделать это успел лишь через год. Премьера прошла в ноябре в Москве, причем декорации к постановке делал художник Михаил Врубель, а его жена Надежда Забела-Врубель играла в опере роль Царевны Лебеди. «Сказка о царе Салтане» стала настолько большим хитом, что еще при жизни Римского-Корсакова ее растащили на части — стали играть отдельные увертюры и мелодии.

Россия тем временем оказалась на пороге перемен, которые Римский-Корсаков встретил восторженно. В разгар революции 1905 года он открыто поддержал студентов, потребовав автономии Петербургской консерватории, ее независимости от Императорского русского музыкального общества. После публикации в газетах протестного письма его уволили, что вызвало массовый уход профессуры, включая Александра Глазунова и Анатолия Лядова. Композитор Михаил Гнесин вспоминал, как Римский-Корсаков и Глазунов, «побледневшие от волнения и возмущения», требовали прекратить преследования учащихся. Осенью 1905 года, с предоставлением консерватории автономии, педагоги вернулись.

В 1906-м он был избран почетным членом Шведской королевской академии музыки, а затем стал членом-корреспондентом Парижской академии изящных искусств. Финал творческого пути композитора ознаменовала опера по сказке Пушкина «Золотой петушок». Либретто Владимира Бельского, наполненное сатирой на бюрократию и бездарность власти, вызвало гнев цензуры.

Образ царя Дадона легко ассоциировался с личностью Николая II, а финальная реплика Петушка — «Царствуй, лежа на боку!» — звучала как политическая насмешка. Премьера состоялась в сентябре 1908 года в театре Солодовникова — уже после смерти автора.

Последние годы жизни Римский-Корсаков сильно хворал. Из-за болезни он так и не поехал в Париж на «Русские сезоны» Сергея Дягилева, увидеть которые жаждал всей душой. Он умер 21 июня 1908 года в своей усадьбе в Любенске Псковской губернии на 65-м году жизни.

***

«Садко» и «Сказка о царе Салтане», «Снегурочка» и «Золотой петушок», многочисленные симфонии и сюиты — вклад Римского-Корсакова в русскую музыку и ее популяризацию невозможно переоценить и сейчас. Но не менее важно и то, что, несмотря на славу и признание, невозможно найти ни одного скандала с участием композитора, ни одного свидетельства его звездной болезни или крутого нрава.

Он казался строгим и сдержанным — но, как говорили знавшие его современники, встретить человека добрее было невозможно. Редкая фигура в истории искусства, полной тех, чей гений совмещался со злодейством, Римский-Корсаков вполне может служить примером не только композиторам и музыкантам, но в том числе и тем, кто стремится выстроить свою судьбу, не отказываясь от мечты. Его путь говорит о том, что найти призвание не всегда получается с первого раза. Но главное — искать, и тогда свое дело станет путеводной звездой в мире бурь и штормов.