Скрипка дьявола, душа мученика. Почему Паганини хоронили дважды: в детстве и через 56 лет после кончины

Он — не просто скрипач. Он — вызов логике, природе и даже вере. Человек, чьи руки казались нечеловеческими, чья музыка будто выходила из преисподней, а чья душа оставалась загадкой даже после смерти. Никколо Паганини не сочинял симфоний и не писал опер, но изменил музыкальную историю больше, чем многие классики вместе взятые. Его игра была настолько невозможной для современников, что единственный «рациональный» вывод звучал одинаково в Вене, Париже и Лондоне: он заключил сделку с дьяволом. А правда, как почти всегда, оказалась страшнее легенды и гораздо человечнее.

«Он умер во время похорон»: детство, выстраданное на скрипке 

Рождённый 27 октября 1782 года в Генуе, Никколо Паганини прошёл через то, что сегодня называют системным насилием, но в эпоху романтизма это называли «воспитанием гения». Его отец, Антонио, мелкий лавочный торговец, увидел в сыне не ребёнка, а инвестицию в будущую славу. Музыкальный талант мальчика раскрылся рано, но методы «развития» были жестокими: голод, изоляция в тёмном сарае, физическое принуждение. Один эпизод стал символом этой травмы — мальчик, изнурённый до обморока, был объявлен мёртвым. В гробу он вернулся к жизни и уже на следующий день получил обратно свою скрипку.

Это был не «счастливый случай возврата», а начало хронической болезни. Паганини почти не учился — отец не пускал его в школу, не было времени: нужно было играть. Писал он с ошибками, путался в датах и фактах, зато его пальцы знали то, что не знал ни один скрипач Европы.

Прорыв: как подросток покорил маэстро Роллу — одной импровизацией 

Когда отец привёл 13-летнего Никколо в Парму к знаменитому Алессандро Ролле, надежда была слабой: маэстро болен, дверь закрыта, аудиенции нет. Но юный Паганини, увидев на столе ноты Роллы, не смог удержаться. Он взял скрипку чужую и начал играть то, что ещё не прозвучало ни разу публично. 

Ролла, услышав своё сочинение из чужих уст с такой естественностью, вышел из спальни… и признал поражение:

Это стало переломным моментом. Паганини попал в руки лучших педагогов — сначала к Фернандо Паэру, затем к Гаспару Гиретти, под чьим руководством достиг совершенства в технике и сочинительстве. Здесь он освоил приёмы, которые позже потрясли континент: трели на одной струне, двойные и тройные стаккато, левую руку как отдельный инструмент. Но главное — его музыка стала драмой. Каждая пьеса была мини-опера без слов.

Сегодня учёные склоняются к тому, что Паганини страдал синдромом Марфана — генетическим заболеванием, при котором связки ослаблены, суставы гиперподвижны, пальцы удлинены. Для большинства это — патология. Для скрипача — дар. Его кисти могли изгибаться так, как считалось физически невозможным: «выпад» локтя, «отсоединение» мизинца, «ползание» левой руки по грифу без пауз… 

Современники описывали это как колдовство. На концертах зрители кричали, падали в обморок, крестились. Один критик писал:

Но за «дьявольской» гибкостью стояла хрупкость: аневризма аорты, туберкулёз, ревматизм, хронические боли — всё это сформировалось ещё в детстве, в сарае, у гроба, за голоданием.

Три легенды, основанные на правде 

Одна струна в Вене. Когда враждебные музыканты перерезали три струны на его скрипке перед выступлением, Паганини не отменил концерт — он отыграл целиком на одной струне, используя открытую ноту си и искусственные гармоники. Публика даже не заметила подлога.  Шнурок от лорнета. На спор он сыграл мелодию на шёлковом шнурке, протянутом между пальцами как струна. Это подтверждали десятки свидетелей — ирония в том, что сегодня это легко проверить: его «Caprice №24» содержит пассажи, исполняемые фактически только на одной струне.  Настройка «в полёте». Когда перед концертом выяснилось, что скрипка и рояль расстроены друг относительно друга, Паганини не исправлял инструмент — он пересчитал всю аппликатуру в уме, меняя пальцевые позиции в реальном времени. Для математика это задача высокого уровня. Для скрипача — невозможная импровизация. 

Это не фокусы. Это переопределение возможного.

Женщины, сын и незарегистрированная любовь 

Паганини был дурнушкой — худой, бледный, с «впавшими» глазами, кашляющий сквозь весь разговор. Но после концерта женщины падали в обморок, срывали с него пуговицы на память, писали стихи в его честь. 

Самой яркой из его связей стала певица Антония Бьянки — красавица, талант, его полная противоположность. Они жили в открытом сожительстве, оба изменяли, но в 1825 году у них родился сын Ахилл. Несмотря на сомнения в отцовстве (все сомневались), Паганини принял ребёнка как своего, забрал после расставания и дал ему фамилию. 

Ради сына он гастролировал до изнеможения, отказывал себе в самом простом, но никогда не отказывал другим.

Благотворительность скряги: как жадина раздавал всё 

Его ругали за высокие цены на билеты. Но почти половину мест он отдавал бесплатно — студентам консерваторий. Выручку он отправлял родне в Геную, жертвовал на больницы, оплачивал обучение одарённых бедняков. Одежду покупал у торговцев секонд-хендом, чтобы оставить больше денег другим. 

Завещание подтвердило эту парадоксальную щедрость: любимая скрипка — городу Генуе; остальные — талантливым ученикам… и личным врагам. Да, именно так: тем, с кем он ссорился, спорил, кого клеймил в переписке, но чьё мастерство уважал. 

Он не верил в посмертную славу, но верил в жизнь после себя, в продолжение музыки через других.

Смерть, которая длилась 56 лет 

Умер Паганини 27 мая 1840 года от туберкулёза в Ницце. Последние месяцы он не вставал с постели, но перебирал пальцами по воображаемым струнам. Началась посмертная драма. 

Католическая церковь отказалась отпевать его — слишком сильны были слухи о сатанизме. Жители Ниццы требовали вывезти тело. Сын Ахилл устроил похоронный крестный ход: тело перевозили из города в город, хоронили и снова выкапывали. Ни одна земля в Европе не хотела «оскверниться» останками «дьявольского скрипача». 

Только в 1876 году папа Пий IX разрешил захоронение по обряду, но бюрократические проволочки затянулись ещё на 20 лет. 

28 мая 1896 года, через 56 лет после смерти, прах Паганини был наконец погребён в Парме — в склепе базилики Санта-Агата. 

Его завещание предписывало: никаких речей, никаких венков. Пусть музыка говорит за него.

Спустя 185 лет после его смерти — мы всё ещё слушаем эти паузы.