Девяностые возвращаются: Булатов, Новиков, Кабаков в Музее АРТ4

Эрик Булатов, Гриша Брускин, Павел Пепперштейн, Тимур Новиков, Константин Звездочетов, Илья Кабаков, Виктор Пивоваров – лайн-ап новых выставок в частном музее АРТ4 в сентябре 2016 года не отличается от списка лотов культовых московских торгов Sotheby’s в Центре международной торговли в июле 1988-го. Все, так же, как и на Sotheby’s, можно купить. Разница только в том, что неофициальное искусство рубежа 1990-х сегодня стало музейной классикой. В интервью Bazaar.ru коллекционер и основатель музея АРТ4 Игорь Маркин на личном примере объяснил, зачем стоит перестать гнаться за посетителем и начинать продавать коллекцию. Игорь, в музее одновременно проходит две выставки, посвященные 1990-м. Да. Выставку «1991» курирует Вера Погодина, основатель московской галереи VP Studiо, – вспомнила молодость. Я видел этот 1991 год, это выставка-переживание для меня. Вторая выставка называется «Точка невозврата» точно на эту же тему: мы считаем, что искусство в тот момент повернулось и куда-то пошло. Название, придуманное нашим куратором Галиной Чармадовой, отчасти уже устарело, потому что на самом деле страна сейчас возвращается в 1990-е и более ранний период. Но тем интереснее на это смотреть. Илья Кабаков. Из альбом Прекрасные шестидесятые». 1989. 74х54. Литография (тираж 137/150). Начальная ставка 250 евро У вас есть ностальгия по этой эпохе? Безусловно. Коллекционером я тогда не был, только заканчивал институт. Для меня открытие этой выставки в том, что это искусство за двадцать пять лет прошло процесс музеификации. Этого срока достаточно, чтобы понять, что хорошо, что плохо. Сделана история, это не выглядит как выставка в ЦДХ, как «Арт-Москва», или сейчас Cosmoscow – набор каких-то новых вещей, а выглядит историей. Многие работы с этой выставки мне, например, хочется купить – их Вера Погодина собирала по миру. Если договорюсь по цене, куплю. Чьих работ из этого поколения художников-восьмидесятников, представленных на выставке, у вас больше всего в коллекции? Большая часть моей коллекции сформировалась в годы роста экономики нашей страны – 2005-2008 годы. После кризиса 2008 года я тормознул очень сильно. Тимура Новикова очень люблю, у меня очень много его работ. По какому принципу добавлена третья выставка – персональный проект Светланы Баделиной? Баделина – живописец из Санкт-Петербурга, это ее первая персональная выставка в Москве, в Санкт-Петербурге уже были. Это нерастиражированное имя, и выставка спорная: кому-то нравится, кому-то нет. В этой тройке она оказалась по совпадению, на самом деле мы давно договаривались, и она попала в этот месяц. Есть работы, которые вы никогда не продадите? Нет, мы все продаем. Ради выставки «Точка невозврата» пришлось вообще какой-то «НЗ» выложить: допустим, висит Булатов за миллион двести евро. Цена такая, что я понимаю, что он не продастся. Но надо было показать, что работы такого уровня есть. Кабаков висит по высокой цене, фантастическая живопись Тимура Новикова за 180 тысяч евро. Все, что запредельно хорошо, то и запредельно стоит. Поэтому, на сегодняшний день, думаю, это не продастся и вернется ко мне. Тимур Новиков. Восход. 1991. 170х170. Холст, масло. Начальная ставка 180 000 евро С момента открытия выставки 25 августа было что-нибудь продано? В рамках этой выставки пока нет. Наличие толпы людей на открытии с продажами никак не связано. На этот счет я успокоился: на открытиях можно ничего не продавать. Искусство, особенно дорогое, в этом городе покупают считанные люди. А мы занимаемся достаточно высоким ценовым сегментам – в десятки тысяч евро. Мы начали вести коммерческую деятельность с декабря, и продали достаточно много работ. Свой внутренний план мы выполняем. А что это был за период, когда у вас в музее работало два человека: юрист и ваш водитель? Это был замечательный период, когда мы работали для широкой публики один раз в году, на Ночь Музеев. Это была идеальная формула, при которой публика не мешала нам жить. Она просуществовала года четыре и исчерпала себя, она была абсолютно убыточна, мы никак не зарабатывали. Но удобно было. Сейчас в музее семь человек работает. Складывается впечатление, что вы импульсивно меняете форматы деятельности АРТ4 в зависимости от обстоятельств и настроения. Как чувствуете, существующая концепция музея, в котором все продается, надолго задержится? Сейчас, на мой взгляд, формат идеальный. Мы в нем будем работать до тех пор, пока эпоха не сменится, пока не произойдет что-то глобальное в стране. Самая важная задача – глобально раскрутить онлайн-аукцион АРТ4, это перспективная технология, но требует много времени. Мы должны привить это в России. По результатам первых месяцев работы мы исправляем ошибки, и вскоре запустим пиар-кампанию на весь мир в этом секторе искусства. Как вы формируете ценообразование? Мы пользуемся всеми доступными источниками, например, аукционной статистикой, прежде всего опираясь на Sotheby’s, Christie’s, McDouglas. 95 процентов того, что выставляет Музей АРТ4 – это аукционный товар уровня Sotheby’s, мы выставляем то же самое. Комар и Меламид. Падший ангел (триптих). 1990. 369х192. Метал, смешанная техника. Начальная ставка 180 000 евро А продажи уравновешиваются новыми приобретениями? Да. Я стараюсь покупать больше, чем продавать. На последней аукционной неделе в Лондоне мы купили девять работ Краснопевцева, Вейсберга, Ларионова. Хорошие работы. В идеале я бы продавал более дешевые работы, а покупал бы более дорогие. Есть художники, которых у вас еще нет, но вы хотите их приобрести? Ваш вишлист? Мой вишлист, как ни странно, начинается с тех художников, работы которых у меня есть, но я хочу еще: Кабаков, Булатов. Вейсберга у меня уже работ пятнадцать, Краснопевцева – двадцать, но мне все мало. У меня более 150 художников и полторы тысячи работ в коллекции, она захватывает несколько поколений. Из тех, кого у меня еще нет, пожалуй, назову Пименова и Лебедева – я раньше их не коллекционировал, но сейчас хочу уйти в прошлое немного. На аукционе я за них боролся, но оба ушли очень дорого, я не смог их купить. В рамках интервью хочется поговорить не только о трех новых выставках, но и подвести некий итог вашей деятельности – у музея скоро юбилей, 10 лет. Вы вносили много концептуальных изменений в проект за эти годы, формат постоянно менялся. Что в вашем представлении изменилось за это время? От чего и к чему вы пришли? Главное, от чего мы ушли – это погоня за посетителями. Задача любого музея – набрать публику, которая будет платить какие-то деньги за вход. Бесплатно легче собрать, за деньги тяжелее. И это изнуряющая борьба. В Москве надо создавать блокбастер, огромное событие. И тогда оно становится более-менее заметно на фоне других мероприятий в области искусства, которых очень много, по несколько штук в день. Проекты типа Пушкинского музея и Третьяковки обречены на успех при правильном подходе, а проекты типа музея-квартиры Станиславского или музея АРТ4, обречены на неудачу в этом смысле. Борис Орлов. Букет в императорском стиле. 1988. Бронза, эмаль. Начальная ставка 40 000 евро Как музей сейчас юридически зарегестрирован? Недавно я закрыл некоммерческое предприятие АРТ4, это была совершенно ненужная вещь. Сейчас музей зарегистрирован как коммерческая компания, это удобнее на упрощенной системе налогообложения. Сейчас вход в музей бесплатный? Да. Мы ушли от платы за вход и собираемся зарабатывать на продаже произведений. Мы пробовали разные форматы — от шести рабочих дней в неделю, в том числе ночью, до двух. Сейчас мы работаем каждый день, бесплатно. Я надеюсь, что к Новому году мы несколько притормозим и у нас будет по одной выставке раз в полтора месяца, а не как сейчас – три проекта каждый месяц. Иначе просто художники закончатся: мы показываем звезд, а их ограниченное количество. Молодых очень много, но хороших молодых тоже ограниченное количество. Ваш вкус изменился за десять лет? Конечно. Я был начинающим коллекционером, а сейчас я уже практически заканчивающий. Год-два назад я реально думал, что пора заканчивать: мы ничего не зарабатывали, не вели коммерческую деятельность. А с декабря мы стартанули в новой версии и опять все закрутилось, опять мне это интересно. Сейчас мы покупаем либо абсолютных звезд – Вейсберга, Кабакова, Зотникова, – либо молодых, недорогих и перспективных: Васю Хорста, Цхе. Раз вы заговорили о молодых художниках: какие направления современного искусства у нас лидируют, на ваш взгляд? Вопрос: что у нас есть? Практически ничего. Сейчас русское искусство, к сожалению, в каком-то низком положении относительно мирового. Есть Петр Павленский, замечательная звезда. Сложно сказать, где в его случае заканчиваются границы искусства, поэтому интересно за ним наблюдать. Это искусство на стыке с политикой, а есть искусство на стыке с дизайном или кинематографом. Понимаете, нужны звезды мирового масштаба, просто должен родиться такой локомотив, как Кабаков, в свое время тащивший за собой целую плеяду концептуалистов. Сейчас каждый год кто-то выделяется: Женя Антуфьев в Цюрихе достойно выступил, Анна Желудь — на венецианской биеннале. Но чего-то принципиально мощного я не вижу. Выставки «Точка невозврата», «1991» и персональный проект Светланы Баделиной идут в Музее АРТ4 (Хлыновский тупик, 4) до 16 сентября. Алексей Сундуков. Взвейтесь кострами. 1998-2008. 120 х 160. Холст, акрил. Начальная ставка 9 000 евро