«Те, кто работает для себя, в итоге проигрывают»
Стефан Лисснер — о новом сезоне Парижской оперы На новый сезон-2016/17 у гендиректора Opera de Paris Стефана Лисснера внушительные творческие планы. Из 35 программ в афише (20 оперных, 15 хореографических и две приглашенные труппы — ABT и балет Дрезденской оперы) 26 новых спектаклей — в их числе и мировые премьеры, и ранее известные постановки, которые впервые будут показаны в Парижской опере. Богат предстоящий сезон и на административные перемены. Главная — смена худрука балета. С августа балет Opera de Paris возглавляет его бывшая этуаль балерина Орели Дюпон. О репертуарной и кадровой политике Парижской оперы, о своих ожиданиях и разочарованиях СТЕФАН ЛИССНЕР рассказал в интервью МАРИИ СИДЕЛЬНИКОВОЙ. — Каким вы видите предстоящий сезон? — Сезон-2016/17 идет по следам моего первого сезона на посту гендиректора Парижской оперы. Много премьер — репертуарные спектакли в меньшинстве. Продолжение больших циклов, которые мы начали вместе с музыкальным директором Филиппом Жорданом. Вслед за «Осуждением Фауста» Гектора Берлиоза в этом году мы покажем оперу «Беатриче и Бенедикт» в концертной версии. В прошлом году была опера «Нюрнбергские мейстерзингеры» Рихарда Вагнера, в этом — «Лоэнгрин». Мне нравится открывать новый репертуар, поэтому оперный сезон начался с премьеры почти неизвестной оперы Кавалли «Гелиогабал» в постановке молодого режиссера Тома Жоли. Как и в прошлом сезоне, будет спектакль, объединяющий все творческие силы Парижской оперы: хореограф Анна Тереза Де Керсмакер ставит оперу «Так поступают все» Моцарта. Дмитрий Черняков поставит «Снегурочку» Римского-Корсакова, и это будет невероятный проект. Отличный от его прошлогодней премьеры «Иоланта/Щелкунчик», но тоже очень здорово придуманный. А «Иоланту» я обязательно возобновлю в ближайшие сезоны. Это редкий и умный спектакль, как и все, что делает Черняков. Всего же на двух площадках — Opera Garnier и Opera Bastille — будет показано 412 спектаклей. Оба театра открыты практически каждый вечер — это более 1 млн мест на продажу. — Крупнейшие музеи, такие как Лувр или Орсе, говорят о снижении посещаемости и связывают это с парижскими терактами. Вы на себе ощутили их последствия? — Нет, Парижской оперы это не коснулось. В прошлом сезоне заполняемость двух театров была 92,7%. По цифрам у нас был очень хороший год. Снижение было только по экскурсионным визитам в Opera Garnier, и это в основном туристы. — В балетном сезоне-2016/17 треть всех спектаклей — постановки Джорджа Баланчина. Вас не смущает перевес в сторону американского репертуара? — Так решил Бенжамен Мильпье — этот сезон планировал он, еще будучи худруком балета. Я согласился с его решением. Все-таки речь идет о довольно разных балетах. «Моцартиана» на музыку Чайковского и «Скрипичный концерт» Стравинского — важные произведения из наследия американского хореографа, «Брамс-Шенберг квартет» мы давали в прошлом сезоне с новыми костюмами Карла Лагерфельда. Почему бы не показать еще раз? Совсем новым для Парижа станет «Сон в летнюю ночь» на великолепную музыку Мендельсона. Баланчинский «Вальс» мы повторяем в рамках вечера, посвященного Равелю, который я очень хотел видеть в программе. — В какой степени вы участвуете в формировании репертуара Парижской оперы? — Оперная программа — полностью моя ответственность. Филипп Жордан лишь предлагает мне произведения, которыми он бы хотел дирижировать. Над балетным репертуаром мы работаем вместе с Орели Дюпон. Она все-таки специалист, и предложение всегда исходит от нее, хотя я сейчас очень много внимания уделяю балетным проектам. Мне это интересно. — Что все-таки произошло с Бенжаменом Мильпье? — Ничего не произошло, он просто ушел. — Сам ушел? — Я не буду комментировать. Он покинул труппу Парижской оперы… — Не просто покинул, но отменил две свои премьеры (вместо них в ноябре будет вечер одноактных балетов Иржи Килиана — «Tar and Feathers», «Bella Figura» и «Симфония псалмов» — и балет «Drumming» Анны Терезы Де Керсмакер на музыку Райха), критиковал и продолжает критиковать театр. Вы расстались друзьями? — Да, конечно, никаких проблем. — Вы жалеете о том, что в свое время назначили его худруком? — Нет, нисколько. Одни директора остаются на этом посту слишком долго, другие — слишком мало. Что хуже? Я знаю ответ. — Что вы имеете в виду? — Критику скорее нужно адресовать Брижит Лефевр, а не Мильпье. Балет Парижской оперы нуждается в реформах — это очевидно. Он застрял в прошлом, как будто нет ни второго театра, ни новой школы в Нантере, а все как при Нурееве — школа, труппа, хор под одной крышей в Гарнье. За 20 лет руководства мадам Лефевр поменялось общество, трудовая организация и нормы, все это требовало специальной работы, пересмотра трудового дня. Когда же я пришел, все было как в 80-х. Мильпье попытался это изменить. Кое-что ему удалось очень хорошо: например, в том, что касается медицины труда. Во время обеда артисты теперь могут попросить массаж, у них появилось больше времени. Эти меры направлены на снижение травматизма. С другими его предложениями я был категорически не согласен: например, я против того, чтобы убирать ежегодный конкурс (благодаря которому артисты получают повышение по службе.— “Ъ”). Это нормально, в любом случае руковожу я, а не директор балета. — Бенжамен Мильпье — человек публичный, он привлекал спонсоров. Есть ли меценаты, которые отказались поддерживать Парижскую оперу после его ухода? — Эта система работает по-другому. Меценаты поддерживают не Мильпье и не Лисснера, а Парижскую оперу. Задача — работать на ее престиж. Те, кто это делает, у них все получается, те же, кто работает для себя и на свое имя, в итоге проигрывают. Гала к открытию сезона в этом году собрал €1 млн — столько же, сколько в прошлом году. — А общий бюджет какой? И как он формируется — половина госфинансирование, половина меценаты? — €205 млн, это примерно на миллион больше, чем в прошлом году. И пропорции несколько изменились: 45% дает государство, остальное — пожертвования меценатов и доходы от продажи билетов. — Что вы ждете от Орели Дюпон, нового худрука балетной труппы? Какие задачи перед ней поставили? — Свой первый сезон 2017/18 года она представит 25 января будущего года, и он будет отличаться от того, что делал ее предшественник. Это умная, очень сбалансированная программа. Мне нравится ее выбор новых хореографов, ее взвешенный взгляд на труппу, которую она очень хорошо знает, и на то, как она должна развиваться. При Мильпье было мало классических балетов. Я всегда говорил, что их должно быть три-четыре, не меньше. Важно также найти равновесие между творческими планами и институционными реформами. Работы много, и есть вещи поважнее, чем отмена конкурса. Моя задача — обеспечить артистам лучшие условия работы. И Орели обо всем этом вскоре расскажет. Кроме того, я считаю, что, когда ты руководишь такой труппой, как балет Парижской оперы, ты не должен ее оскорблять. На гала я смотрел дефиле и удивлялся, сколько на сцене темнокожих людей — и в труппе, и в школе. Никогда раньше не обращал на это внимания. Странно, что Мильпье их не замечал и рассказывал про театр бог знает что. — Что будет с Академией хореографии, готовящей в театре молодых хореографов? Останется ли в ней Уильям Форсайт? — С Форсайтом контракт был на год. В этом сезоне он работает только над своими спектаклями, академией он не занимается. О ее судьбе объявит Орели Дюпон. — Это ваш второй сезон в Парижской опере, вы уже хорошо изучили театр. Если говорить о промежуточных итогах, что оказалось сложнее, чем вы предполагали, что, наоборот, сложилось проще? — Сейчас еще слишком рано делать выводы. Парижская опера — сложный театр, так же как и «Ла Скала», везде свои подводные камни. Все зависит от того, как вы руководите. — И как вы руководите? — Я очень ангажирован, это мой характер. Я провожу в театре семь дней в неделю. И рад, что все складывается удачно. Хотя дается это непросто. У европейских театров все больше проблем с коллективными трудовыми конвенциями, с ограничениями, и это касается не только Франции и Италии. Бюрократия завоевала Европу. Все это отнимает массу времени, на основную работу, на артистов, его остается все меньше. Но для меня они — приоритет. Я знаю, что до 2021 года услышу еще немало критики в свой адрес и в адрес своей команды, а когда мы уйдем, все скажут «вот, мол, было хорошо». Так что подождем еще несколько лет, и те, кто свистели, будут говорить, что они хлопали. — Прошлый год в Опере прошел под знаком забастовок. Было сорвано более десяти спектаклей, в том числе и важнейшие премьеры сезона, как, например, «Иоланта/Щелкунчик» Чернякова. Есть ли управа на профсоюзы? — Это были национальные забастовки против государственной трудовой реформы, и они коснулись всей Франции, а не только Парижской оперы. Тут мы бессильны. — Что вы думаете о парижской публике? Какая она? — К сожалению, ее все больше интересует театр и меньше — музыка. И меня — человека из театральной среды — это огорчает. Я читаю прессу: львиная доля заметки посвящена разбору постановки, про музыку, про певцов, про голоса всего пару слов. Конечно, это же сложнее понять. Более того, зачастую люди, критикующие спектакли, не видели ни одной постановки Питера Брука или Патриса Шеро. Куда это годится?! Театральная реальность изменилась, и это очень тревожно и для Парижской оперы, и для Франции. В Италии традиции музыкального театра все-таки гораздо сильнее.