Наталья Осипова заскочила в Большой
Театр провел подчеркнуто домашний вечер Гала балет На Новой сцене Большого театра прошел гала-концерт с участием коренной москвички Натальи Осиповой, бывшей примы Большого, ныне звезды лондонского "Ковент-Гардена". Как выглядела мировая знаменитость на фоне бывших коллег, рассказывает ТАТЬЯНА КУЗНЕЦОВА. Это был диковинный концерт. В первую очередь из-за визита Натальи Осиповой, заскочившей в Москву за пару дней до лондонского прогона балета Макмиллана "Анастасия". В Большом Наталья появилась в редкостных ролях: Сильфиде, которую не танцевала со времен премьеры 2008 года, и в па-де-де из "Тщетной предосторожности" Фредерика Аштона, которую здесь не танцевала никогда. Сильфидой ее сделал постановщик балета, датчанин Йохан Кобборг, и это была нетрадиционная Сильфида -- слишком женственная для русской традиции, наделявшей "дитя воздуха" неконкретной возвышенностью. От роли Наталью отстранили сразу после премьеры, дав выступить только на "масочном" спектакле, который принес ей и ее партнеру Вячеславу Лопатину премию за лучший дуэт. Спустя восемь лет мы опять увидели эту странную Сильфиду -- беззаботно порхающую, поглощенную не коварной датской техникой, а своим Джеймсом, уведенным ею из-под венца. Легкость ее танца даже обескураживала: ни форсирования прыжков, ни фиксированных "романтических" поз -- техника была поглощена хлопотами сильфидной жизни, которые не вполне разделил ее партнер. Высокий, породистый, с длинными, но быстрыми суховатыми ногами Артемий Беляков очень старался поддерживать сценический диалог, но его Джеймс был из другого балета -- абстрактно-романтического, в котором танцевальные па строго отделены от игровых мизансцен. Зато в прелестной английской "Тщетной предосторожности" ее дуэт с Вячеславом Лопатиным был образцово-слаженным. Дело даже не в точности поддержек и легкости пируэтов -- эти Лиза и Колен понимали друг друга с полувзгляда, разделяли общую радость и упоенно танцевали в свое удовольствие, не доказывая свою профессиональную состоятельность ни публике, ни начальству. Не сказать, что танец Осиповой прибавил "английскости" -- обдуманного щегольства остановок после каскада па или демонстративной отчетливости связок между движениями. И руки ее остались вполне "московскими" -- вольно взлетающими выше положенных позиций, и перетруженные стопы отнюдь не отличались изысканностью. Но то, что между амурными делами вытворяла эта озорная Лиза -- вроде круга почти мужских по мощи и размаху, но абсолютно женственных по беззаботной легкости jete en tournant, или барабанной дроби высоких пуантных emboite, или зависающих в воздухе прыжков-фуэте, или безалаберно-безошибочных вращений с переменой ног,-- все это недоступно больше никому. Залетную гостью подавали в концерте не главным блюдом -- в середине каждого акта. И в этом была еще одна странность и без того странного гала. Подобные концерты Большой театр вообще-то вывел из обихода. Гала, обычно международные, здесь дают либо в честь юбилея кого-нибудь из именитых педагогов труппы, либо в виде бенефиса московской звезды. Этот же вечер был подчеркнуто домашний (все исполнители -- артисты Большого) и демонстративно архаичный. Такую программу, построенную на академической классике московского разлива, могли бы видеть и зрители сталинских времен. Выглядело это так, будто худрук Махар Вазиев, возглавивший московскую труппу в марте этого года, устроил своим подопечным экзамен по классическому наследию, предоставив им самостоятельно подготовиться к испытаниям. Родной для Вазиева Мариинский театр с его пиететом к традициям подобный экзамен, без сомнения, выдержал бы. Москвичи же с их беспечным волюнтаризмом представили весьма неоднозначную и несколько провинциальную экспозицию, в которой экспонаты вполне мирового уровня чередовались с местечковыми радостями. Ну да, балерина Марианна Рыжкина для своего возраста находится в отличной форме, а Денис Савин -- предупредительный кавалер, но этого явно недостаточно для ликующего безумия воздушных поддержек "Вальса" Мошковского. Может быть, артистка кордебалета 23-летняя Маргарита Шнайдер и подает надежды, но слишком неотчетливые, чтобы разглядеть их в сольной вариации из "Раймонды", исполненной ею с деревянным оптимизмом. Игорь Цвирко, станцевавший с почти одинаковой сумрачной агрессивностью и революционное "Пламя Парижа", и нейтрально-мифологическое па-де-де "Диана и Актеон",-- прекрасный танцовщик и актер, но по природным данным отнюдь не "классик". Впрочем, в этом гала он прыгнул выше головы. Пожалуй, ближе всех к совершенству -- по крайней мере, технически -- оказались Ольга Смирнова и Семен Чудин, завершавшие концерт в па-де-де на музыку Обера, поставленном в середине прошлого века эмигрантом Гзовским для французских этуалей. Оба -- по балетному образованию не москвичи, оба работают с нездешним педантизмом и тщательностью, оба -- вполне состоявшиеся артисты, успешно сдавшие экзамен на академизм. Если судить по прошедшему гала-концерту, обрамленному дешевой сценической рамой в виде гигантских нарисованных колонн вместо кулис и подслеповатых диапозитивов на заднике, то состояние творческих балетных кадров Большого театра внушает некоторые опасения. Но оценивать искусство москвичей по классической догме не совсем корректно -- эта импульсивная живая труппа исторически не сильна в академических дисциплинах. Ее конек -- риск и азарт новых постановок, российских или завезенных из-за границы. Все достижения XXI века связаны в Большом именно с репертуаром специально для них (будь то хоть классика, хоть авангард): в стрессах неведомых премьер импульсивные москвичи чувствуют себя в своей стихии.
