Александр Вилькин: К искусству нельзя подходить с рыночными мерками

Пару недель назад в редакцию МТРК «Мир» пришло письмо от зрителей театра «Вишневый сад», в котором они просят о помощи: «Уважаемся редакция МТРК «Мир»! Мы обращаемся к вам за помощью. Есть такой замечательный театр «Вишневый сад», который находится в самом центре Москвы – около станции метро «Сухаревская». Сегодня мы узнали о том, что у театра хотят отобрать помещение и сдавать его под коммерческие проекты. Это связано якобы с плохой заполняемостью зала. Хотя сегодня на спектакле «Священные чудовища» зал был полный. Театру 21 год. Здание на Малой Сухаревской было построено без вложения государственных средств. Театр народный. Цены – демократичные. Сюда могут прийти и студенты, и пенсионеры. А этого всего нас хотят лишить. Мы обращаемся к вам за помощью и просим вас посодействовать в том, чтобы у театра не забрали площадку». Мы решили съездить в театр и выяснить у художественного руководителя «Вишневого сада» Александра Михайловича Вилькина, кому и зачем понадобилось помещение на Малой Сухаревской. Московский театральный центр «Вишневый сад» был создан в 1995 году. Его основатель, заслуженный деятель искусств и народный артист России Александр Михайлович Вилькин, более 25 лет работал в знаменитом театре на Таганке и поставил более 100 спектаклей в театрах Москвы, России, ближнего и дальнего зарубежья. Название «Вишневый сад» - это дань уважения драматургии Антона Павловича Чехова. На сцене «Вишневого сада» появляются пьесы лучших современных драматургов и обретает новую жизнь классика, которая не имеет срока давности. Мольер и Ионеско, Островский и Уильямс, Достоевский и Улицкая. Авторы, между которыми, казалось бы, нет ничего общего, похожи в одном — все они поднимают вечные нравственные вопросы. И каждый из них дает собственный ответ. - Александр Михайлович, хотелось бы начать разговор с небольшого экскурса в историю образования театра. Сколько уже существует театр? И как появилось помещение на Малой Сухаревской? В прошлом году исполнилось 20 лет со дня основания Московского театрального центра «Вишневый сад». Однако про эту дату все забыли. Но интересно другое. Все эти 20 лет к театру не было никаких претензий. Театр арендовал всевозможные помещения. А когда мы, даже не получили, а сами выстроили собственное здание в центре Москвы без копейки бюджетных средств, то сразу все начали им интересоваться. - А как вы пришли в театр «Вишневый сад»? 20 лет назад, когда мэром Москвы был еще Юрий Михайлович Лужков, меня вызвали на беседу в департамент культуры и предложили возглавить этот коллектив, который раньше имел название театр «Детектив». Руководитель департамента сказал, что хотел бы, чтобы я ставил спектакли с «детективной основой», чтобы их можно было возить «по лагерям» в качестве воспитательной работы. И я задумался, какой может быть репертуар. На что руководитель департамента сказал: «Ну, тут мы вам доверяем». Через пару дней я пришел к нему и предложил такой репертуар: «Гамлет», «Король Лир» Уильяма Шекспира, «Ревизор» Гоголя и все пьесы Чехова. Чем не детективы? Руководитель департамента посмотрел на меня и сказал: «Делайте, что хотите». И я был назначен в театр «Детектив». Но надо было как-то реорганизовывать театр. И я реорганизовал его в Московский театральный центр «Вишневый сад». С тех пор мы спокойно работали на протяжении 20 лет. - В какой момент к театру начались претензии? Расскажу все по порядку. После того, как меня назначили художественным руководителем театра, у меня была беседа с Юрием Михайловичем Лужковым. Я рассказал ему, чем может стать центр «Вишневый сад» в Москве. Затем мы нашли инвестора и начали строительство театрального центра. При этом на строительство не было потрачено ни копейки бюджетных средств. После того, как Лужков ушел, а новый мэр еще не был назначен, образовалась пауза. И в эту паузу и было выстроено это здание, которое, кстати, признано одним из лучших театральных зданий в Москве. И определенные круги заинтересовало, как это без их санкций было выстроено такое помещение в центре Москвы. И начались претензии со стороны чиновников. Причем абсолютно необоснованные. Они начали говорить, что их не интересует качество спектаклей - их интересует количество заполняемых мест. На что я им сказал: «Наверное, вы не очень хорошо слушали президента, который сказал, что к искусству нельзя подходить с рыночными мерками. Я попытался объяснить, что на один спектакль может быть больше народу, на другой – меньше. У нас задача – качество спектаклей, а не количество заполняемых мест. Я уже не говорю высоких слов о сути искусства или о смысле театральной деятельности. И, конечно, мои слова вызвали в них бурю эмоций. Даже сейчас, пока мы с вами разговариваем, в театре проходит ревизия. Казалось бы, все это мелочи. Но это начинает мешать работать. - Как вы с этим боретесь? Один мой друг сказал: «Неужели ты не понимаешь, что с этими людьми надо научиться работать?». Но почему я должен научиться работать с теми людьми, которые ничего в этом процессе не понимают? У них цель – отобрать помещение и ставить там свои спектакли. Вот вы знаете, нас всегда учили: развлекая – обучай. А сейчас все наоборот: развлекая – отвлекай. Сейчас общество устало. Его нужно развлекать. Кому нужен ваш Чехов, Шекпсир, Горький, Гоголь... Давайте лучше ставить что-нибудь легкое, чтобы люди отдыхали... И желательно, чтобы спектакли начинались в 8 часов вечера и в 9.30 заканчивались. И без антракта. И чтобы люди в хорошем настроении шли домой. Я сразу сказал, что вряд ли смогу этому соответствовать. И это было зафиксировано. После чего мне дали понять, что со мной могут расстаться. Я сказал: «Наверное, да». Но я буду рад войти в когорту тех людей, у которых отбирали театр – Любимов, Эфрос, Васильев. С другой стороны, я их прошу – ну вы не любите меня, но не мешайте хотя бы работать. - Вам дали конкретный срок, чтобы вы ушли? Мне сказали: «По нашему новому положению мы можем вас уволить, не объясняя причин». И эта тупиковая ситуация на время затихла, когда я получил почетную грамоту президента. Пока эта «охранная грамота» существует, у меня еще есть какие-то надежды. Я буду делать то, что я должен делать, а там – будь что будет. - Александр Михайлович, расскажите, что вы ставите? Репертуар театра составлялся по следующему принципу. Я считаю, что в театре должна быть база или фундамент, на котором это здание должно стоять. А фундамент - это наша классика, наш русский психологический театр, зарубежная классика. У нас есть и Шекспир, и Ионеско, и Беккет, и Мольер, и Гоголь, и Чехов, и Достоевский. Есть и современность, и развлекательные пьесы. Но это уже не является фундаментом. Есть и молодая режиссура. Нас часто обвиняют, мол, вот эти худруки узурпировали власть. Ничего подобного. У меня ставят спектакли и мои ученики. При этом, достаточно удачно. И я всегда готов выслушать любые их предложения. И если меня устраивает их мировоззрение, во всяком случае, понимание цели театра, то я стараюсь им помочь. Я все время поддерживаю их инициативы в самостоятельных работах. - А есть спектакли, которые бы вы никогда не поставили? Да, я бы никогда не поставил спектакли про пропаганду войны, межнациональных конфликтов, ненависти, сексуального инакомыслия, порнографии, педофилии. Этого я никогда не ставил и никогда не буду ставить. И так воспитываю своих учеников, если они хотят считаться моими учениками. И чтобы этому всему противостоять, должно быть очень сильное нравственное здоровье. И это не значит, что я занимаю такую ортодоксальную позицию. Я православный христианин. Поэтому все то, что противоречит двум основным законам развития жизни – «возлюби ближнего своего как самого себя» и «возлюби Господа Бога более самого себя», - я этого ставить никогда не буду. - Александр Михайлович, а у вас уже сложился постоянный зритель? Однажды Георгий Александрович Товстоногов спросил меня: «Саш, а для кого ты ставишь спектакли?». И я, не задумываясь, ответил: «Для себя». Он очень удивился. А я вот что имел в виду. Когда я думаю о зрителях, я считаю, что в зрительном зале сидят 400 Вилькиных. Иначе я буду отпускать планку до уровня школы-семилетки с производственным обучением. У нас есть случайные зрители, есть зрители, которые идут на конкретный материал. Билеты в театре относительно недорогие. Я всегда думаю о том, если вдруг мы повысим стоимость билетов, то, как же тогда студенты, врачи, пенсионеры, библиотекари, инженеры... Я не могу ставить спектакли для определенного слоя зрителей, которые говорят: «А сколько у вас билет стоит? 300 рублей? Нет, спасибо, я хожу на спектакли только от 13 тысяч». Это для них не престижно, понимаете? Есть две книги, которые я очень люблю – «Пустое пространство» Брука и «Театр для людей» Стрелера. И вот между двумя этими художественными позициями я и нахожу свою борозду. Мне интересно, когда зал дышит. Когда он реагирует – смеется или плачет. Театр определяется не количеством зрителей, ушедших после спектакля, а качеством зрителей, которые ушли после спектакля. Чем качественнее продукция, которую выпускает театр, тем качественнее состав зрителей, которые могут прийти. Люди, которые любят театр, они приходят сюда, чтобы театр поделился с ними своей болью, своими проблемами. И они могут перехватить эту боль и понять, что ее чувствуют еще 399 зрителей, сидящих в этом зале. И если в театре есть такое единение, тогда я понимаю, что мы выполнили свою социальную задачу. - Если говорить о нынешней ситуации с театром в целом. Как бы вы могли охарактеризовать ее? В период «застоя» театр иногда прорывался замечательными спектаклями в протест этому «застою». Знаете, лучшего спектакля о войне, чем «А зори здесь тихие…», как и послевоенного «Из жизни Федора Кузькина» Юрия Любимова, никто даже близко не поставил. Затем произошел распад Советского Союза. Одни идеологические опоры и маяки были сметены с корабля истории, а никаких других идеологических программ всерьез пока еще не возникло. Таким образом, театр как зеркало природы, отражает те процессы, которые происходят сейчас. Это отсутствие каких-то идеологических норм, каких-то путей выхода из болезненного состояния, в котором находится общество. И вот при отсутствии идеологии возникают как грибы – фашизм, национализм и прочее. И устоять в этой борьбе сложно. Поэтому мне кажется, что театр находится сейчас в критическом состоянии, потому что, с одной стороны, отменили идеологические тиски, а, с другой, оставили экономические. - Александр Михайлович, не хочется, конечно, сейчас говорить о плохом. Но если вдруг вас все-таки попросят оставить это помещение, что вы будете делать? Вы знаете, меня, наверное, убрать им будет просто, а вот разогнать целый коллектив, если он будет единым, уже нет. Им уже придется объяснять, почему это происходит… И как только возникнет вопрос «почему?», у них будет очень мало доводов. С одной стороны, я этого не боюсь. Мне уже достаточно много лет. Мне главное, чтобы были здоровы и живы мои близкие и люди, с которыми я работаю. Просто так, конечно, я не сдамся. Хватило бы только здоровья. Просто обидно – 20 лет потратить, чтобы кто-то пришел и украл «Вишневый сад». А потом – все в руках Господних. Напомним, ранее заммэра Москвы по социальным вопросам Леонид Печатников сообщил о планах по реформированию системы финансирования столичных театров. Предполагается, что часть театров останется репертуарной, а другие станут «открытыми площадками», где менеджер будет искать творческий коллектив под конкретный проект. В свою очередь, в департаменте культуры Москвы заявили, что количество театров, которые существуют на бюджетном финансировании, не будет сокращаться в ближайшие два года. «У департамента культуры нет какой-то плановой цифры необходимого количества театров, все театры, которые существуют на бюджетном финансировании, они будут существовать и в 2017, и в 2018 году. Вопрос механизма этого финансирования сейчас обсуждается с руководителями московских театров», - сказала Дрожникова. При этом, она отметила, что подход к финансированию должен быть унифицирован, но при этом учитывать жанровую специфику театров. Например, затраты на театры с животными отличаются от классических площадок. Свое мнение на этот счет высказал и директор театра имени Вахтангова Кирилл Крок. По его мнению, финансирование должно быть связано с эффективностью театра. «Я не вижу ничего плохого в критериях эффективности. Это нормально, когда учредитель требует полные залы, чтобы театр ездил на гастроли, чтобы театр зарабатывал и тратил на себя же эти деньги. Эти критерии объективны, хотя по ним нельзя оценивать театр в общем. Потому что нельзя уходить в оценку чиновниками нашего творчества. Надо оценивать абсолютно прозрачные цифры», - отметил Кирилл Крок. Татьяна Поддубская