Премиальные сети

Премию Игоря Забела получил Виктор Мизиано В Любляне в Музее современного искусства вручили премию Игоря Забела в области культуры и теории за 2016 год. Главный приз (€40 тыс.) получил российский куратор и критик Виктор Мизиано. Кроме того, в музее прошла двухдневная конференция с участием ведущих кураторов Европы. Из Любляны — АННА ТОЛСТОВА. Премия Игоря Забела учреждена в 2008 году венским фондом ERSTE, поддерживающим культурные проекты в Австрии и странах Центральной и Юго-Восточной Европы, совместно с люблянской Ассоциацией культуры и теории имени Игоря Забела. Задача последней — пропагандировать наследие и идеи Игоря Забела (1958–2005), влиятельного словенского критика и куратора, который стремился разрушить «западническую» и «колониалистскую» модель европейского искусства, продемонстрировав важность художественных процессов в странах бывшего советского блока. Премия вручается раз в два года, предыдущими лауреатами были хорватский кураторский коллектив What, How & for Whom, польский искусствовед и куратор Петр Пиотровский, македонский историк искусства Сюзана Милевска и российский критик и куратор Екатерина Деготь. Таким образом, обладателем главной премии второй раз подряд становится протагонист российской художественной сцены. В обновляющийся раз от раза состав жюри входят трое: художник, куратор и теоретик современного искусства. В нынешнем году жюри состояло из словацкого художника Романа Ондака, чешского критика Вита Гавранека и директора Музея современного искусства Любляны Зденки Бадовинац. Они и отметили одного из немногих в России мастеров подлинно артистического кураторства — Виктора Мизиано — за кураторские проекты, художественную критику и редакторскую деятельность (имеется в виду как «Художественный журнал», старейшее издание по современному искусству в России, так и Manifesta Journal, альманах европейской биеннале Manifesta). Помимо главной премии в €40 тыс., присуждаются три гранта по €12 тыс. Жюри выбирает двух получателей: ими в текущем году стали молодой и многообещающий куратор из Сибиу Анка Верона Михулец, автор одного из двух национальных румынских проектов на Венецианской биеннале 2013 года, и кураторская группа из Будапешта, устроившая в 2015-м первую OFF-Biennale как протест против консервативной культурной политики венгерских властей. Не получив ни форинта государственных денег и не сотрудничая с национальными и муниципальными институциями, кураторы OFF-Biennale умудрились собрать более 300 художников из 22 стран, чтобы сделать 160 выставок в Будапеште и окрестностях; их посмотрели 35 тыс. человек. Третьего получателя гранта назначает лауреат, и Виктор Мизиано, около десяти лет назад уехавший из Москвы в Италию, осчастливил свою ученицу и соотечественницу Вивиану Кеккию, одну из основательниц некоммерческого выставочного пространства Vessel в Бари. Накануне торжественной церемонии, которую оформлял в прошлом москвич, а ныне житель Любляны Вадим Фишкин, входящий в круг художников Виктора Мизиано, в люблянском музее прошла конференция памяти одного из лауреатов премии, польского историка искусства Петра Пиотровского (1952–2015), автора концепции горизонтальной и компаративистской истории искусства — без ориентации на Запад как центр и вершину художественного мира. О горизонтальности, солидарности, сообществах и сетевых связях говорили директора Музея современного искусства в Любляне Зденка Бадовинац, Музея Ван Аббе в Эйндховене Чарльз Эше и мадридского Музея королевы Софии Мануэль Борха-Вильель: они проявили солидарность на практике, основав объединение передовых музеев современного искусства L`Internationale. А о горизонтальной интерпретации искусства рассказывали Оквуи Энвезор, директор мюнхенского Haus der Kunst и куратор последней Венецианской биеннале, и Петер Вайбель, директор Центра искусства и медиатехнологий в Карлсруэ. Оба, не сговариваясь, сделали в своих музеях большие выставки, посвященные послевоенному искусству, сместив акценты с первого мира на второй и третий. Оквуи Энвезор, приезжавший в Россию накануне Венецианской биеннале, был в Третьяковской галерее и восхитился работами Юрия Злотникова, который стал одним из важных героев его выставки. Правда, посетовал Оквуи Энвезор, злотниковские работы пришлось брать в одной частной швейцарской коллекции, а не в Третьяковке: российскую страховку мюнхенских музей просто не потянул. Юрий Злотников и другие советские нонконформисты есть и на выставке Петера Вайбеля, которую после Карлсруэ покажут в ГМИИ в Москве. Петер Вайбель тоже жаловался, но не на нас, а на культурную бюрократию Евросоюза и ФРГ: финансировать выставку, сделанную совместно с Россией, согласился только германский МИД. Что же касается докладчиков из России, то Екатерина Деготь остроумно отметила наш избыток самоколонизации и недостаток самокритики, а Виктор Мизиано сообщил, что бездумное копирование западной институциональной системы биеннале и музеев современного искусства сейчас сменяется более разумной культурной политикой российского государства, поддерживающего прогрессивные образовательные модели. Характерно, что ни один из российских участников мероприятия, посвященного горизонтальной модели истории искусства, развитию сетевых связей между европейскими институциями, сопротивлению цензуре неолиберального государства и диктату капитала, не счел нужным произнести хотя бы несколько слов в поддержку Государственного центра современного искусства (ГЦСИ), формального присоединенного к РОСИЗО, а фактически разгромленного в нынешнем году. Хотя именно ГЦСИ стал первым в России развивать горизонтальную модель истории искусства, создав сеть региональных филиалов и поддерживая локальные художественные сцены (теперь по следам ГЦСИ, проложенным еще 20 лет назад, идет «Гараж» со своей регионалистской триеннале). Конец ГЦСИ, кстати, ознаменовался не только закрытием выставочного зала в здании на Зоологической улице и уходом ведущих сотрудников, но и скандальной отменой ретроспективы польского перформанса по цензурным соображениям: начальник РОСИЗО-ГЦСИ Сергей Перов, выпускник Алма-Атинского военного училища, разглядел в классических работах польских художников, давно вошедших в историю искусства, идеологическую диверсию. Казалось бы, конференция и премия Игоря Забела — прекрасная трибуна, чтобы обратить внимание профессионального сообщества на судьбу ГЦСИ. Но, видимо, солидарность у нас не практикуется даже на словах. Виктор Мизиано: «Любая моральная позиция всегда рискованна» Лауреат премии Игоря Забела Виктор Мизиано ответил на вопросы “Ъ”. — В формулировке, с какой вам вручалась премия, выделены три направления вашей деятельности: куратор, критик и редактор-издатель. Вы пишете о том, что сегодня кураторство фактически вытесняет или подменяет собой критику. Можете ли вы разделить свои кураторскую и критическую ипостаси? — Я исхожу из того, что то, что когда-то называлось художественной критикой, от Стасова до Гринберга,— критик как высший судья искусства и как главный посредник между внутренней, интимной жизнью искусства и его общественной рецепцией, передало эту роль скорее куратору в силу невероятно разросшейся машины показа современного искусства и в силу глобальной перестройки знания об искусстве. Фигура критика раздвоилась: с одной стороны, ушла в художественный журнализм, а с другой — в теорию искусства. И тут возникает фигура куратора — не поддается точному определению, каково ее взаимоотношение как с критикой как писанием об искусстве, так и с теорией. Куратор может быть и не связан с письмом — он находится в других взаимоотношениях с художественным продуктом и с производителем искусства, он в большей степени растворен в процессе создания произведения, а не в его комментировании. Куратор появился тогда, когда произведение перестало создаваться в мастерской художника, а стало создаваться для специального проекта на выставочной площадке, и он в большой степени становится соавтором произведения. Конечно, представить себе совсем дискурсивно не артикулированного куратора сложно — он должен быть способен аргументировать то, что делает, и теоретически формулировать свои идеи. Мы можем ждать от него способности писать об искусстве и о произведении, но это необязательное условие. Я все время жду от критиков и теоретиков, когда появится школа письма именно о выставке как о самостоятельном произведении, а не как о наборе тех или других произведений на ту или другую, правильную или неправильную тему. — На этой конференции много говорили об институциональной критике. Острейшая потребность в институциональной критике ощущается сегодня и в России. Но насколько это возможно? Сергей Перов, директор РОСИЗО, поглотившего ГЦСИ, всегда подчеркивает, что его организация работает с вами как с одним из самых значительных деятелей современного российского искусства. Иными словами, новая культурная политика России готова вас использовать в своих целях. Можете ли вы как куратор заняться институциональной критикой в сегодняшней культурно-политической обстановке? — Тут могут быть очень разные сценарии. В 2005 году я уехал из России и вернулся только сейчас — благодаря Дарье Пыркиной из ГЦСИ, которая втянула меня в проект «Удел человеческий». Я уехал в середине 2000-х, потому что констатировал в Москве абсолютное упоение художественной среды — бывших левых художников, с которыми меня многое связывало профессионально,— новой путинской имитационной системой искусства, перспективой врастания в экономическую и политическую власть, и дышать в этом контексте мне было нечем. Новую ситуацию я вижу несколько по-другому. С одной стороны, мы видим консервативный поворот, поворот к администрированию, но это уже какая-то гибридная ситуация: они делают ставку на дискурс, на когнитивность, они начинают двигать систему искусства в другом направлении, в котором на самом деле можно существовать и есть определенные пространства свободы и полноценной реализации. С другой стороны, я вижу, что есть и художественная среда, которая узнать себя в проводимом властью курсе не может и не желает. Вот эти две перспективы создают совершенно новый контекст. Я считаю, что рисковать можно, надо пытаться, но любой риск — это прежде всего этический риск, и тут надо быть начеку — всегда можно дискредитировать себя. Но любая моральная позиция всегда рискованна. Анна Толстова