Чёрная дыра

Исключительно из уважения перед правдой следует поставить Дальнему Востоку диагноз: на сегодняшний день регион в смысле актуального искусства представляет собой поразительно ригидное пространство. Что закономерно, причины даже не стоит перечислять. Интересно другое: в публичной сфере региона появляются откровенные высказывания, а кроме них появляются люди и учреждения, которые не спешат паковать чемоданы, а наоборот, готовы если не подымать местных художников на ноги с нуля, то хотя бы транслировать столичный опыт работы с современным искусством на локальные земли. Активнее в этом смысле сейчас Владивосток, где художественная жизнь набирает обороты: открыт филиал Мариинского театра, объявлено о предстоящем в будущем году открытии филиала Эрмитажа в ремонтирующемся здании торгового дома «Кунст и Альберс». Поэтому неудивительно, что двое из наших собеседников — из Владивостока. Алиса Багдонайте, арт-менеджер, куратор центра современного искусства «Заря», Владивосток Не готова говорить за художественную активность на всём Дальнем Востоке, но думаю, что во Владивостоке институции (галереи и прочие организации, связанные с современным искусством — В. В.) развиваются быстро и работают с заметным результатом. Появление ЦСИ «Заря» — это пример того, как частная инициатива бизнесмена Александра Мечетина переломила ситуацию. На мой взгляд, разумеется пристрастный, именно «Заря» привлекла внимание к искусству как к важному инструменту социокультурной работы в городе, стали открываться выставки, развиваться сообщества. Думаю, соседним регионам пойдёт на пользу, если они возьмут на заметку наш опыт. Мы верны своей концепции и сейчас показываем лучшие выставки российского современного искусства. Недавно закрылась ретроспектива художника Юрия Соболева, в ближайшее время открывается кураторский проект Андрея Ерофеева, над которым работали несколько талантливейших художников. Выставочная программа должна реализовать потребность в знакомстве с историей русского искусства второй половины ХХ века, а также современными процессами. Помимо этого мы реализуем международные партнёрские проекты, в их числе персональная выставка немецкого художника и режиссёра документального кино Харуна Фароки, созданная совместно с Немецким культурным центром имени Гёте. Ну и, экспериментальная часть нашей программы реализуется с помощью интенсивной работы арт-резиденции, которая за менее чем два года работы приняла 35 участников из России и других стран. С точки зрения организации процесса в ЦСИ «Заря» меньше бюрократии, более органичная система отчётности. По моему опыту система «госзаданий» довольна угловатая, пусть она и удобна чиновникам. «Госзадания» определяют такую систему коммуникации, когда программу и эффективность работы определяют только два участника процесса — государство и сама организация, но за общественные деньги хорошо бы включить сюда и зрителей, и потенциальных зрителей, и деятелей культуры, а сама коммуникация должна быть сложной и нелинейной. Так что хорошо работающему государственному музею надо относиться к госзаданию как к формальности и не обращать на него никакого внимания. Мы от такого лукавства избавлены. Есть ещё одна специфическая черта, от которой мы освобождены. Государство, являясь основным плательщиком, часто рассматривает культурное учреждение как инструмент пропаганды. Это ошибочный подход, потому что тогда такое учреждение вообще не способно ничего создать и не может никому быть полезным. Всё-таки заказчиком должен быть не чиновник, а люди, которым он служит. Так получилось, что выставочные залы ЦСИ «Заря» впервые принимают уже довольно знаменитых, ставших классикой художников, выдающихся кураторов. Так как интенсивная работа на ниве современного искусства в таком объёме здесь раньше не велась, многие знаменитости проходят тут проверку на незнание аудиторией. Но я бы не назвала это проблемой или препятствием, это просто особенность, которую мы учитываем. Говоря о современных художниках в регионе, хочу обратить ваше внимание на проект «Край бунтарей. Современное искусство Владивостока 1960е — 2010е» поблагодарить всю рабочую группу, сокураторов, всех участвующих художников и их семьи и тех, кто сотрудничал с нами, но не вошёл в выставку, — все они замечательные и очень интересные люди, а главное — их очень много! Вы говорите — ригидность, может, я не понимаю это слово? На мой взгляд, сцена со всеми вышеперечисленными участниками как раз обладает потенциалом, она эластична, и при вложениях и правильной работе у Дальнего Востока и его художников есть большое будущее. Самое важное, всем принимающим решение следует понять, что современное искусство может быть эффективным ресурсом для развития города и региона, это инструмент будущего, а не благотворительность, но это тема для отдельного разговора. Лично я не вижу преимуществ в консервативном векторе [культурной политики российского государства последних лет], но ведь можно и разрабатывать его по-разному. Одно дело расставлять акценты при государственном финансировании, другое дело — искоренять инакомыслие, условно жечь книги. На свою работу лично я никакого отрицательного влияния властей не ощущаю, но, если честно, я бы хотела ощутить положительное влияние. Сектор культуры должен находиться в эффективных отношениях с государством, и его политика должна быть очень четкой, выверенной, профессиональной и современной, его амбассадорами должны быть люди новой генерации, а не призраки девяностых, особенно если финансирование не огромное. Это сложное поле игры, на котором разные страны добивались замечательных результатов при меньших затратах. Почему у нас не так? Ольга Комиссарова, художник, гражданский активист, организатор фестиваля FriendFestival, Благовещенск Благовещенск — уникальная зона, это единственный город, где находится прямая граница с Китаем, — с городом Хэйхэ, провинции Хэйлунцзян. Я бы сказала «город в город». Мы настолько привыкли к этому, у нас такая незамысловатая интеграция: нас разделяет одна река, две минуты на автобусе в зимний период и минут восемь на кораблике в летний период, — и ты попадаешь в другую страну, с другими языком, культурой, менталитетом, вероисповеданием и вообще взглядом на жизнь; тем более у нас безвизовый режим. Для меня было очень важно отследить этот момент: насколько близко мы находимся территориально и насколько разнятся наши взгляды на одинаковые вещи. В рамках фестиваля мне хотелось бы провести выставку, которая бы показала, во-первых, российское традиционное искусство и китайское традиционное искусство, такой классический взгляд. Во второй части хотелось бы сопоставить современное искусство за последние годы: как смотрим мы, русские люди, на современное искусство и как смотрят китайцы. Интересно, насколько сильно различается взгляд на всё это у людей, которые, казалось бы, живут под одним небом, дышат одним воздухом на одной долготе-широте. Помимо эстетической и познавательной функции фестиваля меня интересует также и научно-исследовательская функция: в чём именно заключаются эти самые культурные различия в сфере совриска. У нас довольно часто проводятся какие-то совместные «ярмарки искусства», но все они скатываются в какое-то ремесленничество, в демонстрацию народных поделок для поддержки международных отношений, а мне бы хотелось осветить профессиональную сторону современного искусства обеих стран. Мы, русские, довольно бюрократичные ребята. Китайская сторона — не менее бюрократична. Отсюда свои тонкости в прохождении таможни, когда мы везём объекты искусства оттуда. С Китаем, впрочем, по поводу фестиваля все договорённости заключены, с российской стороны заручились федеральной поддержкой. Сейчас мы проходим последние инстанции с китайской стороной. Нужно понимать всю проблематику современного искусства и в принципе развития современного искусства на Дальнем Востоке. Если брать, в частности, Амурскую область и непосредственно Благовещенск, у нас довольно много молодёжи, много толковых людей. Более того, у нас много художественных вузов, например, в старейшем вузе ДВ, БГПУ (педагогическом), открылся новый факультет изобразительного искусства, откуда выпускаются люди с высшим художественным образованием. Там хорошие преподаватели, есть очные и заочные отделения, уже было несколько выпусков. На базе АмГУ у нас есть кафедра дизайна. Я, конечно, разграничиваю дизайн и современное искусство, но многим эти дисциплины видятся как смежные — их можно так или иначе отнести к разряду творческих. И у нас абсолютно не хватает площадок для демонстрации работ всех этих людей. Долгое время я боролась: на федеральных форумах пыталась разговаривать с руководством министерств образования, культуры. Все обещали, что скоро во Владивостоке откроется Центр современного искусства «Заря» и он, мол, должен покрыть всю потребность Дальнего Востока в этом сегменте. Я с этим абсолютно не согласна, многие у нас даже не слышали, не знают, что такое «Заря», по крайней мере, про Амурскую область могу сказать. Это, безусловно, популярное место, но потребности всех на Дальнем Востоке оно не покрывает. Я туда и на открытие ездила, и на некоторые экспозиции, но всё равно оно не покрывает все потребности Дальнего Востока. Если брать по площадкам краеведческие музеи, выставочные залы, — та же самая проблема: у нас есть прекрасные заслуженные художники России, мира, с которыми не поспоришь, разные весовые категории, разные заслуги, они к этому долго шли, получили свой статус «художника» официально, а молодому художнику очень сложно пробиться в эту среду. Безусловно, иногда тот же самый БГПУ организовывает какие-то общие выставки выпускников факультетов, но это всё немного не то, что нужно нам для развития изобразительного искусства и, в частности, современного искусства. В разных городах свои проблемы, но, мне кажется, главная — недостаток ума и фантазии. Ну и всё-таки художники довольно ленивы: они скорее будут писать классные работы в стол, нежели пробиваться, что-то делать и находить новые форматы, новые формы для демонстрации своих работы. У нас есть крупнейший ТРЦ «Острова», ко мне обратились люди оттуда и предложили безвозмездно устроить на предоставленной ими площади пару экспозиций. Площадь хорошая — примерно 350 квадратных метров. В итоге эта экспозиция была у нас около года. Я могла выставить работы тех художников, которых не берут в краеведческие музеи и выставочные залы, могла выставить молодых начинающих художников, у которых не было полной коллекции для персональной выставки. Была хорошая возможность делать сборные выставки по определённым тематикам. Но это всё же было не слишком серьёзно, вероятно, таким зачаточным состоянием выставочной площадки. Сначала я вообще не очень хорошо отнеслась к идее: торговый центр, люди сюда приходят покупать-продавать — эти рыночные отношения не особенно приятны в контексте искусства. Однако я уловила очень приятный для себя момент: ТРЦ очень крупный, туда приезжало много людей из области — Тынды, Свободного, Белогорска, Зеи, — из маленьких городков Амурской области. Они приезжают туда заполошенные: что-то быстро купить и уехать. Пробегая мимо, они цеплялись взглядом, заходили; приезжая в город за покупками, они не могли выкроить время на музеи, выставки, а здесь совершенно случайно, мимоходом, попадают на выставку. Переварив ее, в следующем месяце они снова приезжают за покупками и уже попадают на другую экспозицию. А вместе с тем радуются, что можно увидеть что-то новое и при этом необязательно идти в музей или галерею, чтобы посмотреть на искусство. Ты понимаешь, что эти далёкие от искусства люди уже ждут, что в следующий раз, приехав в ТРЦ, они увидят что-то новое. Если ты хочешь сделать выставку, ты её сделаешь. Та же выставка «Потусторонние» была для меня очень символична: абсолютная свобода в тематическом плане. У нас не было денег на эту выставку, не приходилось угождать никаким спонсорам — все художники делали что хотели. Место было выбрано неслучайно: подвал в квартале от кладбища, экспозиция находилась примерно на уровне выкопанных могил, — такая метафора совриска, который нужно воскрешать. Мы ждём обратной связи от нашей администрации по поводу создания арт-кластеров или чего-то подобного. У нас всё-таки маленький город, чтобы иметь ЦСИ. Но вот арт-кластеры — это звучит как надо. Если предоставлять художникам мастерские или резиденции, это, конечно, будет востребовано. Потребность есть, художников много. Это как раз очень ярко показала регистрация на FriendFestival. Для меня было очень важно вытащить тех самых «тихушников», которые пишут в стол, таких примеров много. Мне было очень приятно, что этим фестивалем я смогла повытаскивать народ не из тусовки. Некоторые заявки читала и рыдала, что-нибудь в стиле: «Работаю на бетонном заводе и…» — это было очень мило. В центральной части России, грубо говоря, «совка» значительно больше, чем на ДВ. «Совка» даже не в плохом смысле — просто некоторые регионы центра России застряли в 80−90-х, а Крым, мне кажется, и вовсе откинут на конец 70-х. Это не плохо и не хорошо, мы просто по-разному развивались. У нас, конечно, есть, высшие учебные заведения, где хорошо преподают живопись, конструктивный рисунок, но с contemporary art огромный провал, не хватает просветительских учреждений и инициатив. Меня в прошлом году приглашали на форум «Столица 28» — благовещенский форум для молодых ребят по разным направлениям. Я видела аудиторию, к которой не была готова, и пыталась адаптировать для них лекцию по ходу. Мне было настолько приятно, когда они пытались найти какие-то синонимы, подобрать слова, чтобы описать тот самый синий цвет Кляйна, например. Когда я стала показывать им неоднозначные видео Марии Арбатовой, ожидая, что народники меня сейчас заклюют, — они принялись конспектировать, записывать, чтобы позднее углубиться в эту тему, потому что они о многих очевидных вещах даже не слышали, хотя высшее образование на тот момент было у многих. Видно, что у нас в этом плане народ голодный. В отношениях государства и художника, как и в отношениях мужчины и женщины, если случается какой-то разлад, виноваты оба. У Дальнего Востока сейчас вообще хорошие перспективы, какие-то новые витки развития начинаются. У нас появляется много территорий опережающего развития, индустриальных районов, сельскохозяйственных, которые хотя и не являются смежными с искусством, но чисто теоретически могут служить предметом вдохновения для арт-деятелей. Недавно я сняла на работе шторку, акрилом сделала на ней надпись «Там хорошо, а дома лучше» и повесила эту шторку на ограждение на набережной; как раз эта надпись красовалась на фоне китайских небоскрёбов по ту сторону реки. Вообще ни на что не рассчитывая, пришла на лавочку, посидела, понаблюдала за народом: люди очень позитивно реагировали. Нельзя недооценивать дальневосточного зрителя, думать, что он к чему-то не готов. У меня многие друзья-художники рассуждают: «Ой, да меня тут не поймут, поеду в Москву, в Питер — там выставлюсь, там поймут». Нет, у нас зритель тоже созрел, видимо. Нельзя загонять себя в рамки и бояться, что твоё искусство кому-то не понравится. Александр Городний, галерист, директор музея современного искусства «Артэтаж», Владивосток Ошибочно впечатление, что именно сейчас из всего ДВ только во Владивостоке происходит такая заметная активность в арт-мире. Владивосток не сейчас, а с начала 90-х имел эту активность. Сейчас это стало заметнее из-за интереса властей к региону. Владивосток косвенно и реально оказывал и будет оказывать влияние на соседние города и области. «Артэтаж» как галерея современного искусства во Владивостоке существует с 1990 года; как музей современного искусства — с 2003 года при ДВГТУ (нынешний ДВФУ). С продажей здания и предложением переехать на остров мы были вынуждены искать новое место. Тогда, еще будучи мэром, Игорь Пушкарев предоставил нам здание в центре города. Теперь в планах юридически утвердить устав городского музея современного искусства и найти достойных попечителей для осуществления его программ. Сегодня идет реконструкция второго и третьего этажей, подыскивается место оставшимся не выселенным госструктурам — крайсоцзащита на первом этаже и отделение загса на втором. Все юридические и финансовые вопросы решаются управлением культуры города через постороннюю для меня организацию МБУК «Светлячок» (ныне переименован в ДК «Традиции и современность») — бывший клуб завода Радиоприбор в районе Чуркин, куда меня временно определили заместителем директора. Туда же переводят переданные мной в муниципальную собственность артэтажные фонды произведений. Их более 1300. То, что вы называете позицией властей и общим консервативным вектором культуры, меня всегда волновало, а ныне втройне быть надо осмотрительней. Я всегда «Артэтаж» именовал как модерн арт-галерею и музей, ставя более шире задачи по охвату в истории культуры и работая с этим материалом так же, как и с контемпорари и так называемым актуальным искусством. Во Владивостоке из хороших молодых кураторов я бы привёл в пример Андрея Василенко, Яну Гапоненко, московских девчонок в ЦСИ «Заря» — Адель Ким, Алису Багдонайте. Художников десятка два-три, может, чуть больше наберётся. Мне вообще импонирует работа в ЦСИ «Заря», там есть грамотные люди и достаточно вольготные условия. Городу необходимы подобные центры и галереи в разных районах, необходимо, чтобы молодые таланты не уезжали навсегда на запад, имели возможность творчески выражаться. Если коротко, то хочется верить, что хуже не будет. Лера Говорилова, Андрей Мирошников, арт-группа Natürlich, Хабаровск Художественная среда формально представлена в городе в полной мере, что не мешает нам считать эту самую среду унылой и бессодержательной, то есть лишенной мысли. Причиной тому мы видим отсутствие диалога с художниками из Китая, Японии, Кореи. Также местные художники имеют смутное представление о тенденциях в современном искусстве, придерживаются понятных им и близких им художественных основ, чаще всего полученных ещё в период обучения. Современное искусство же им кажется враждебным, бесформенным, сложным, противоречивым, пустым, чрезмерно агрессивным и потому пугающим. Наша арт-группа Natürlich сейчас занимается показом перформансов и проведением фото/видеосетов на коммерческой основе. Свои планы арт-группа никогда не анонсирует. Поэтому большинство получают представление о том, что мы делаем, просматривая нашу страницу в Instagram. Наше существование в городе в материальном плане довольно сложно, особенно сейчас, в период кризиса. Но нынешние условия странным образом дали возможность сделать ряд очень удачных проектов — вроде «Плацебо», «Рыба». Городские элиты легко идут на контакт, с удовольствием помогают, предоставляя для съемок предметы и товары люксового класса. В планах создание товарной категории, некоторые шаги в этом направлении мы уже сделали. Надеемся, что «раскачаем» ситуацию и не будем так сильно зависеть от коммерческих заказов. Мы регулярно общаемся с фондами и арт-пространствами. Но мы не особенно осведомлены и, возможно, что-то пропустили. Мы сами ориентированы на восток, вдохновляемся азиатскими художниками. Никаких значимых арт-площадок в Хабаровске мы не знаем, увы. Да и людей, занимающихся совриском на должном уровне, здесь тоже назвать сложно. Скорее всего, и те, и другие есть, но мы ничего пока про них не слышали. Исключение — арт-критик ДВХМ Людмила Григорьевна Козлова. Она профессионально разбирается в современном искусстве. Остальные умные и милые люди, скорее, сводят все к следующему заявлению: «Мне нравится!» И мы вынуждены подыгрывать им, «упаковывая мысль» в брендовую одежду, юных моделей и роскошные интерьеры. Если в Хабаровске появится центр современного искусства, нам будет что выставлять. За последние пару лет мы выходили на интересных, на наш взгляд, художников, фотографов, технологов, сами продвинулись в работе с полимерами. Мы договаривались сделать что-нибудь вместе, но дальше устных договоренностей дело не доходило. Если бы в городе был просторный арт-центр, с финансированием, хотя бы частичным, с адекватным руководством, — сомнения арт-среды можно было бы переломить, проведя пару проектов. Все бы заработало. Необходима возможность совместных выставок с китайскими/японскими современными молодыми художниками, фотографами, дизайнерами. Нужно лишить местное сообщество художников эндемичности. Для аудитории сделать весь процесс прозрачным, образовательным. Для властей — безопасным. P. S… К сожалению, поговорить удалось не со всеми. Например, в Якутии Национальный художественный музей каждое лето проводит Якутскую биеннале современного искусства, заявленную как международное мероприятие и собирающую на своей площадке современных якутских художников и представителей арт-индустрии «со всего мира». Мы добивались возможности подробно поговорить почти месяц, но сотрудники музея были бесконечно заняты: один отдел в творческой командировке, другой — участвует в проектах. В Биробиджане работает ОГБУК «Музей современного искусства ЕАО». Сотрудники музея за разрешением на беседу обращались к директору, который, видимо, почуяв в вопросах чуждые нам ценности, «не дал согласия на интервью» ни себе, ни подчинённым. В Петропавловске-Камчатском работает одна единственная площадка, имеющая хоть какое-то отношение к современному искусству — лофт «Парк культуры». Правда, у организации строгий фокус на фотографию. Там проходило несколько мероприятий, связанных с живописью и графикой, но большую часть деятельности организаторов лофта Наталии Юрчук и Елены Ми занимает именно фотография: студийная и полевая арт-съёмка, школа фотографии, которая начала работать в лофте совсем недавно. Также там проводятся лекции при поддержке Ростелекома, мастер-классы по визажу, «вечера искусств» с живым исполнением и тому подобное.