Дорогого стоит. Режиссер Камаловсокго о 110-летии театра и иллюзии счастья
«Можно сколько угодно построить храмов, но веру одним этим восстановить сложно», - говорит Фарид Бикчантаев. Накануне 110-летия Камаловского театра главный режиссер рассказал в интервью «АиФ-Казань», как камаловцы сохранили не только храм искусства, но и веру в себя, почему у них нет «императорских» лож, и как противостоять иллюзии счастья. Дружба народов - Фарид Рафкатович, 110-летие театр будет отмечать два дня. Почему? - Мы решили отойти от привычной схемы, когда юбилейный вечер проводится один день, в зале сидят приглашённые – очень близкие к театру, а простой зритель на праздник не попадает. 22 декабря мы будем принимать гостей, а 23-го - поздравлять с праздником зрителей. На юбилей приедут коллеги с Алтая, из Хакасии, Казахстана, Норвегии... По скайпу со мной связались китаянка и колумбиец, выпустившие у нас несколько спектаклей, спрашивали, как будет по-татарски «поздравляю». Они готовят видеопоздравление. Уже прислал видеопоздравление литовский режиссер Эймунтас Някрошюс. Из Германии привезут поздравление от Международного института театра при ЮНЕСКО. Это будет юбилей дружбы народов. А она в наше время дорогого стоит. - Чем дороги камаловцам последние 10 лет? - У каждого 10-летия свои особенности. В сложные 80 – 90-е годы театр пытался выжить в прямом смысле этого слова. Потом наступил XXI век – всё вокруг начало стремительно меняться. Если в предыдущие годы важно было укрепиться в российском театральном пространстве, то сейчас, когда эта задача выполнена, перед нами стоят другие цели. Речь о международном театральном процессе. В 1996 году мы побывали с двумя спектаклями в Германии, первыми открыв путь татарскому национальному театру в Европу. Потом были Турция, Финляндия, невероятные гастроли в Лондоне в 2006 году, поездки в Колумбию, Латвию, Китай, Венгрию. Наш театр начали узнавать за пределами России. - То есть всё благополучно? - Это самое опасное – чувствовать себя благополучно. Поэтому мы и занимаемся проектной деятельностью, устраиваем лаборатории. Как только театр «зажиреет», «закостенеет», можно его начинать хоронить. Поэтому мы и себя, и свои души бередим – чтобы бередить души зрителей. Хотя, конечно, кто-то приходит в театр отдохнуть, кто-то хочет, чтобы праздник произошёл за эти два часа. Связь времён - В юбилейный год вы ставите совсем не праздничную пьесу Ильдара Юзеева. - «Выпал из рук мой белый калфак» зрители увидят в апреле, эта постановка не приурочена к юбилею. Пьеса была написана в 1989 году под впечатлением от модных тогда телемостов между СССР и США. Только что рухнул железный занавес, и татары, живущие за рубежом, смогли общаться в прямом телеэфире с татарами из СССР. Трагическая тема в пьесе связана с молодым художником, уехавшим из страны, потому что хотел творить так, как он считает нужным. Но и в чужой стране не нашёл себя. Каким должен был быть татарский художник тогда и в нынешнее непростое время? Мне показалось, что можно порассуждать об этом, вступить в диалог со зрителем. Ведь одно дело – свобода внешняя. И совсем другое – свобода внутренняя. Дело не в том, где ты живёшь, а в том, есть ли внутренняя свобода. Внутренняя несвобода всегда преследует человека – неважно, в какое время он живёт. - У вас бывает трагическое ощущение жизни? - Скорее, трагикомическое. Ощущение, что всё перемешалось. Как писал Шекспир, «порвалась связь времён». Я не беру на себя смелость сказать, что всё возможно восстановить. Можно строить храмов сколько угодно, но веру восстановить сложно. Думаю, сейчас надо объединяться. После выступления Константина Райкина на съезде Союза театральных деятелей России очень многие об этом задумались. - Но выступление Константина Райкина запомнилось всем протестом против цензуры. - Это была «прилагательная» часть его выступления. А основой было «возьмёмся за руки, друзья, чтоб не пропасть поодиночке». Но сейчас объединить общество какой-то одной идеей трудно. - Что может объединить за пределами театра? - Открытие мощных супермаркетов, наверное. (Смеётся). Там тоже чувствуется единение, люди обретают иллюзию благополучия: всё доступно. Это успокаивает нервную систему. Во всяком случае, отвлекает от того, что происходит в мире. - И превращает в героев «451 по Фаренгейту» Брэдбери? - В России сильна память поколений, это огромный потенциал, он спасает. Есть воспоминания, как Тарковский снимал свой последний фильм «Жертвоприношение». Как злился на актёров: «У вас «постиранные» лица, в вас нет истории». В России историческая память живёт в каждой семье. Поэтому я не думаю, что люди смогут так быстро окунуться в какую-то иллюзию счастья. Эта память передаётся из поколения в поколение, люди стремятся её сохранить. У нас ещё многое не вскрыто, замалчивается. Не открывают архивы документов 30-х, когда был репрессирован почти весь цвет татарской нации: Карим Тинчурин, Галимджан Ибрагимов, Махмут Галяу и многие другие представители татарской интеллигенции. Хотелось бы знать, как смогли сломать их судьбы, кто сломал. Как чуть не оборвали мощную ветвь зачинателей татарского театра. Хотя я не считаю, что она оборвалась... - Руководители еще двух театров – оперного и Качаловского – депутаты Госсовета. А вы политикой не интересуетесь? - Если вы имеете в виду принятие закона РТ о театре, то я тоже участвовал в законодательном процессе. Заниматься политикой - это слишком большая ответственность - перед целым народом. Мне хватает ответственности в театре. Политик - это ещё и определённая внутренняя структура. Если я чувствую, что я в эту структуру не вписываюсь, зачем самому себя калечить? Удивить или напугать? - Руководство РТ ходит на все ваши премьеры. Критикуют? - Мне кажется, они уютно себя здесь чувствуют. Могут сказать, почему им что-то не понравилось, но на уровне зрителя. Ведь у нас даже нет «императорских лож» - мест, где сидит правительство. У нас демократичный зал: политики, депутаты, бизнесмены сразу становятся просто зрителями. Так, Минтимер Шаймиев с удовольствием смотрел «Мэхэббэт FM», узнавал в спектакле себя. Сегодня, в век информации, сложно удивить кого-то, напугать... - А вы стремитесь изменить? - К сожалению, театр не может изменить пороки. Вот у нас вышел спектакль «Чудо-таблетка» - о борьбе с коррупцией. Получилось достаточно смешно. Но это не значит, что, придя из театра, коррупционер сразу пойдёт сдаваться. «Ревизор» на сцене уже столетия, Разве что-то поменялось? Как только создалось человеческое общество, сразу же появились 10 заповедей. Но пока ни одна из них не утратила актуальности. Наша задача – чуть-чуть приостановить человека, вырвать их стихии повседневности, чтобы он обратил взгляд на себя. Дай бог, чтобы театр выполнял хотя бы такую функцию – чтобы два часа, забыв обо всём на свете, люди собирались на один вечер в зале, видели какие-то новые цвета, слышали интонации, слова. Дышали другим воздухом – не бензином. (Смеётся). - После реконструкции «императорских» лож в театре тоже не будет? - Реконструкция ещё не началась. И сам проект пока в стадии подготовки. Сначала должны пройти проектно-изыскательные работы – ведь мы находимся на воде. А кроме того, наше здание вписано в архитектурный облик города, Старо-татарской слободы. Мы хотим расширяться, значит, надо понять, куда углубляться, насколько надо идти вверх, насколько вниз... В зале мы ничего кардинально менять не собираемся. Единственное – устаревает звуковое, световое оборудование, механика. Есть театры, которые обновляют его каждые пять лет, потому что технологии идут вперёд сумасшедшими шагами. У нас нет репетиционных помещений, не хватает даже гримуборных для актёров. Когда строили здание театра, акцент сместился в сторону зрителя. У нас шикарное фойе, просторный зрительный зал, а закулисье в проигрыше. Мы мечтаем его расширить в сторону автостоянки театра – чтобы административная часть была чуть отделена. Чтобы было удобнее подвозить декорации, Чтобы были душевые у актёров, репетиционный зал. - Уфимский театр готовит спектакль по роману Гузель Яхиной «Зулейха открывает глаза». Планируете ли вы такую постановку? - Нет. Хотя эта книга мне понравилась. Гузель – талантливый рассказчик. Но не более. Ничего глубокого для себя я в этой книге не нашёл.
