Старость крупным планом

"Леха..." на новой сцене МХТ имени Чехова Премьера театр На новой сцене МХТ имени Чехова вышел камерный спектакль "Леха..." по пьесе Юлии Поспеловой в постановке молодого режиссера Данила Чащина. Рассказывает РОМАН ДОЛЖАНСКИЙ. Текст Юлии Поспеловой -- монолог внучки о последних годах жизни деда. Собственно, это мог бы быть и монолог внука -- определение пола в тексте происходит, кажется, всего один раз, в конце, когда лицо от автора рассказывает уже непосредственно о смерти деда. Но в спектакле Данила Чащина важно, что говорит именно молодая женщина, потому что на сцене она оказывается между двух мужчин. Один из них -- тот самый дед, вроде бы ничем не примечательный пенсионер, вдовец, окруженный убогим, нищим бытом своей квартирки. Второй -- пышущий здоровьем спортсмен, неутомимо совершенствующий свое молодое, мускулистое тело. Слева -- вытянутая не вдоль, а вглубь небольшой сцены квартира с множеством пожитков старика: от антикварного телевизора до клеенки на кухонном столе. Справа -- словно часть тренажерного зала с беговой дорожкой и воображаемыми спортивными снарядами. Посредине -- рассказчица (роль играют в очередь Надежда Борисова и Дарья Юрская), современная молодая женщина, которая пытается сдержать эмоции и быть бесстрастной. Жизнь деда -- ничего особенного: женился, потому что все женятся, жену не любил, но уважал, родили детей -- потому что так положено, и дочь учили музыке, потому что так принято. Честно трудился, но ни в чем выдающемся не воплотился. Теперь старик остался один, но вот влюбился в соседку по дому -- женщину крутого нрава, ради которой каждый год по весне моет старую "копейку", выкатывает ее из гаража и мчит любимую по загородному шоссе... Грустный, но живой текст наполнен бесцветной, прозрачной поэзией. Он словно то и дело тушуется перед так и не высказанным признанием в любви к деду, жизнь которого столь же бессмысленна и бесценна, как любая человеческая экзистенция. Можно было, конечно, окунуть монопьесу Поспеловой в такой сентиментальный сироп, что пришлось бы его долго запивать -- но молодой режиссер счастливо избежал этой опасности. Забавная анимация, пляшущая по экрану с названиями отдельных главок, придает происходящему легкий иронический оттенок. А придуманный безмолвный спортсмен вообще переводит бытовой рассказ в несколько иное измерение -- будто молодой человек воплощает внутреннее состояние старика, который все еще хочет любить и жить полной жизнью. Этот наглядный визуальный конфликт двух тел -- одного дряхлеющего и увядающего, а второго наливающегося жизненной силой -- делает драматическое ощущение еще более беспощадным. Наконец, самое, может быть, важное. Старика в спектакле Данила Чащина играет Виктор Кулюхин. Имя этого артиста не пишут на рекламных плакатах, по кассовой субординации он из разряда "и др.". Хорошо помню его еще по спектаклям Олега Ефремова, где он был незаменимым исполнителем маленьких ролей, часто остававшихся безымянными, где-то в конце списка действующих лиц, будь то классическая или новая пьеса,-- повар, милиционер, бедняк, работник, гардеробщик... Были и роли побольше, но, кажется, никогда не было главных: без таких вот безотказных, добросовестных тружеников большие театральные механизмы не могут обойтись. Собственно, и здесь Виктор Кулюхин играет безымянного, обычного, "маленького человека". Просто наконец-то нашлось пространство для крупного плана. У героя в спектакле не так много текста. Старик вообще предпочитает молчать -- и, когда звонит сыну незадолго до смерти, произносит только его имя: "Леха, эх, Леха..." Конечно, опыт бесчисленных эпизодов пригодился актеру -- и от этого долгожданный крупный план Кулюхина стал необычайно выразительным, точным в деталях -- в скупой мимике и в отрывочных репликах, непритворным, а где нужно -- и чуть отстраненным, в общем -- незабываемым. Ведь театральное мастерство, настоянное на маленьких ролях, ничуть не менее ценно, чем опыт знаменитых протагонистов. А то, что в русском репертуарном театре надо жить долго, и так давным-давно известно.