Гений или «торгаш»? Почему российские художники ненавидели Джорджа Доу
«У русского царя в чертогах есть палата: Она не золотом, не бархатом богата; Не в ней алмаз венца хранится за стеклом; Но сверху донизу, во всю длину, кругом, Своею кистию свободной и широкой Ее разрисовал художник быстроокой. Тут нет ни сельских нимф, ни девственных мадонн, Ни фавнов с чашами, ни полногрудых жен, Ни плясок, ни охот, – а все плащи, да шпаги, Да лица, полные воинственной отваги...» Так описал Пушкин в своем стихотворении «Полководец» знаменитую Военную галерею Зимнего дворца. Зал, специально спроектированный в 1826 году Карлом Росси, украсили три сотни портретов генералов, участвовавших в Отечественной войне 1812 года. Запечатлеть для потомков лица героев войны император поручил модному в те годы английскому художнику Джорджу Доу. Такое решение вызвало негодование у многих представителей художественного мира Петербурга. Живописцы роптали, что дело почти государственной важности поручили заносчивому иностранцу. Но Доу, снискавший расположение первых лиц страны, своей работой доказал, что никто другой не смог бы справиться с такой непростой задачей в самые короткие сроки. В день рождения одного из самых успешных художников своего поколения SPB.AIF.RU вспоминает судьбу Джорджа Доу. Художник славы 8 февраля 1781 года в семье гравера Филиппа Доу родился сын. Отец не сомневался, что мальчик пойдет по его стопам, так как тот с ранних лет демонстрировал недюжинные способности в живописи. Работа гравера в те годы хорошо оплачивалась, и Доу-старший был уверен, что его сын всегда сможет заработать на кусок хлеба для себя и своей семьи. Но судьба приберегла для его мальчика куда более щедрый подарок. Годы спустя Джордж стал одним из самых богатых людей Лондона. Но состояние ему принесла не работа на родине, а 10 лет жизни в России, в Санкт-Петербурге, где он стал Первым художником Императорского двора. Еще в юности Джордж понял, что, занимаясь живописью, он сможет лучше реализовать свой потенциал, и поступил в Королевскую Академию художеств. Первый успех его ждал уже в 1804 году, когда картина «Бешенство Ахиллеса при вести о смерти Патрокла», написанная им по мотивам гомеровской «Илиады», принесла золотую медаль Академии художеств. Затем мэтрами живописи были отмечены его работы «Ноэминь» и «Сцена из Цимбелина». Критики хвалили лица героев его полотен, и Доу решил переключить все свое внимания на создание портретов. Создавая картины успешных и знаменитых личностей, он быстро стал популярен. В 1818 году в Ахене, где собрались главы союзных стран в войне с Наполеоном, на художника, прибывшего с английской делегацией, обратил внимание император Александр I. Он предложил ему приехать в Россию, где тот смог бы работать буквально на «королевских» условиях. Перед художником стояла задача – создать портретную галерею российских генералов. Доу дал согласие. Весной 1819 года англичанин перебрался в Петербург, а через год в городе на Неве состоялась его первая выставка, после которой мастеру буквально посыпались частные заказы от богатых клиентов, среди которых были как высокопоставленные сановники, так и члены царской семьи. Иметь портрет кисти Джорджа Доу считалось престижным. За свою работу иностранец брал баснословные деньги. Стоимость некоторых картин достигала 900–1000 рублей, что в несколько раз превышало цену, которую запрашивали российские художники. Возмущенные коллеги по цеху даже направили императору письмо. Авторы из Комитета Общества поощрения художников писали: «Доу не как художник, думающий о чести, но как торгаш, имел целью пребывания своего в России только одно накопление сумм и, ничем не довольный, пускался на предприятия коммерческие, даже непозволительные». Состояние Доу действительно стремительно росло. Не лишенный коммерческой жилы, Джордж пригласил в Россию своего младшего брата Генри Доу и зятя Томаса Райта. Его родственники стали создавать гравюры с написанных им портретов. Хоть и стоили такие гравюры немало, но пользовались они у заказчиков большим успехом. «Золотые» помощники По воспоминаниям современников, художник работал с неимоверной скоростью. Новый портрет он мог создать за 3–4 дня. Такая работоспособность стала поводом для слухов, что многое за Доу делают его помощники. Англичанина окружали молодые дарования, имена которых сейчас вспомнит не каждый историк. С ним в мастерской работали Гейтман, Тон и Голике. Настоящей находкой для Доу стал Александр Поляков, бывший крепостной костромского помещика Корнилова. Маэстро выкупил его на несколько лет. По договору Поляков поступал «в ученье и работу» к Доу вплоть до его отъезда в Англию. Известно, что крестьянину было положено жалованье в 800 рублей в год. «Но из сей суммы господин Доу дает ему только 350 рублей, остальные 450 оставляет в уплату за квартиру и за стол, хотя сей последний он имеет с его лакеями», – писал Комитет Общества поощрения художников. Поляков быстро освоил стиль работы нового хозяина и мог создавать портреты, неотличимые от кисти мастера. Тем не менее на каждом портрете, который выходил из мастерской иностранца, стояла подпись – Джордж Доу. С именем Полякова была связана одна неприятная для иностранца история. После триумфального открытия Военной галереи часть портретов стала темнеть. По одной из версий, Доу в целях экономии мог не соблюсти технологию и перемудрить с красками. В итоге Полякову пришлось реставрировать большое число почерневших портретов, небрежно выполненных модным художником. Тесные отношения связывали Доу с Вильгельмом Августом Голике, которого в России звали Василием Александровичем. Сын эстляндских мещан поступил на обучение в петербургскую мастерскую Джорджа Доу в 1820-х годах. Вначале он мог только копировать работы учителя, но затем стал активно принимать участие и в написании портретов участников Отечественной войны 1812 года. Неизвестно, писали ли Голике и Поляков портреты с натуры. Согласно официальной версии, они должны были прорисовывать мундиры, наградные ленты и пояса, в редких случаях – части рук и лица. За 10 лет жизни в Петербурге из мастерской Джорджа Доу вышли несколько сотен портретов. В 1828 году «звездный» художник решил вернуться в Англию, но уже через несколько месяцев поспешил обратно в Россию, где его знали и уважали. Но петербургский климат негативно сказался на его подорванном здоровье. Легочная недостаточность не дала ему продолжить триумф в городе на Неве. Летом 1829 года он возвращается в Лондон, где и умирает через полтора месяца. Стоит отметить, что после смерти Джордж Доу в своем завещании упомянул Голике, назначив ему пожизненную пенсию.
