Владимир Урин: я работаю с ощущением бессрочного контракта

Генеральный директор Государственного академического Большого театра России (ГАБТ) заслуженный деятель искусств РФ Владимир Урин отмечает в воскресенье, 19 марта, 70-летний юбилей. В интервью ТАСС он рассказал о своем послевоенном детстве и о том, как стал самым молодым директором театра в СССР, о заповедях своей профессии и роли СМИ в театральных скандалах, а также о том, почему сам работает с ощущением бессрочного контракта. — Владимир Георгиевич, вы помните свое детство? — Конечно. Я родился в Кирове, рос в семье, где была одна мама и четверо детей — две сестры, брат и я, самый маленький. Мама работала с утра до ночи, чтобы нас содержать. Время было трудное, послевоенное. Денег едва хватало на еду. Поэтому, когда я чуть подрос, стал помогать маме. Она служила в бюро технической инвентаризации. Так вот, я вместе с ней ходил по домам, меряя их рулеткой. Подрабатывал, чтобы какие-то деньги были еще и на одежду. — Грустно... — Да, не очень весело. Но при этом я помню безграничное чувство свободы, которое я тогда испытывал. А еще я обожал театр. Сначала это был Театр кукол, директор которого жил с нами в одном доме, и я, пользуясь знакомством, ходил на все спектакли без билетов. Потом в моей жизни появился ТЮЗ, а еще телевидение. В Кирове оно было свое, местное. Я занимался в драмкружке, там меня и увидели, и стали приглашать для участия в разных телепередачах. Я прославился невероятно. Меня узнавали на улицах и говорили: вон, этот парень идет, из телевизора. — Можно считать это началом вашей карьеры? — Наверное, в какой-то степени. (Улыбается.) Вообще-то, я с детства был убежден, что стану артистом. И даже поехал поступать в Горьковское театральное училище, и поступил. А тут у нас в Кирове открыли актерское отделение, и я перевелся, но проучился всего два года, потому что повзрослел и понял, что артистом я буду очень средним. Хотя меня хвалили преподаватели и ставили сплошные пятерки за мастерство. Но я видел реакцию своих однокурсников, которые были не в восторге от моей игры. И я уехал в Ленинград поступать на режиссерский факультет, потому что решил стать режиссером. Потом, уже отслужив в армии, вернулся в Киров и попросился на постановку в ТЮЗ, которым руководил тогда Алексей Бородин (ныне — худрук Российского молодежного театра. — Прим. ТАСС). Алексей Владимирович режиссером меня не взял, а предложил мне должность заведующего труппой. А через некоторое время меня назначили директором театра. Причем когда меня утверждали на коллегии Министерства культуры, то отметили, что я на тот момент был самым молодым директором театра в СССР. Было мне в ту пору 26 с половиной лет. — Теперь, наверное, вас с полным правом можно назвать самым заслуженным директором театра в России? После кировского ТЮЗа вы 18 лет руководили Московским музыкальным театром имени Станиславского и Немировича-Данченко и вот уже почти четыре года возглавляете главный театр страны — Большой. — Важным периодом в своей жизни я также считаю работу в ВТО, которое впоследствии было преобразовано в Союз театральных деятелей (СТД). Это случилось на съезде в 1986 году, когда председателем нашего творческого союза был избран Михаил Ульянов, который предложил мне стать его заместителем. Вместе мы проработали десять лет, и это был один из главных "университетов" моей жизни. — Можно сказать, что сама судьба выстроила ваш путь наверх... — Наверное. Потому что я никогда никого не подсиживал и ни на чье место не стремился. Один единственный раз я попросился на работу — к Бородину в кировский ТЮЗ. Там я освоил профессию директора театра, которой занимаюсь по сей день. — Если вы такой востребованный директор театра, получается, вы знаете какие-то особые секреты руководства творческим коллективом? — Никаких особых секретов, конечно, нет. Просто есть правила, которым неукоснительно должен следовать директор театра. Эта профессия часто связана с непопулярными, жесткими решениями. Директор театра должен уметь сказать слово "нет". А ведь подчас от этого зависит судьба того или иного сотрудника. Критерий здесь только один — дело. Конечно, ошибки бывают, от них никто не застрахован. Но эти ошибки надо уметь признавать, чтобы в дальнейшем их было меньше. Нельзя публично высказываться о своих коллегах, это неэтично. И потом, если спектакль не получился, то в этом прежде всего виноват директор: значит, не тот материал был выбран, не та постановочная группа была приглашена. Впрочем, все эти заповеди прописаны в книгах Станиславского, их только надо знать и применять на практике. — Все это так. Но при самом, казалось бы, благоприятном раскладе театр все-таки не живет без скандалов. И Большой не исключение. — В театре работает много талантливых, одаренных людей, которые хотят, чтобы их карьера состоялась. Обязательно. Но всегда есть и недовольные. Вопрос в том, сколько этих недовольных. Если на три тысячи работающих 100 недовольных, это один вопрос. А если полторы или две тысячи, это значит что-то не в порядке в этом "государстве". Считаю, что многие конфликты, связанные с Большим театром, были раздуты средствами массовой информации. Понимаю, что ни к какому другому театру в стране не приковано столь пристальное внимание СМИ, как к Большому. Здесь интересует абсолютно все. Почему артист не станцевал эту партию? Или почему та или иная артистка ушла из Большого театра по собственному желанию? Нет, тут что-то не то, недоумевают журналисты и затевают широкое обсуждение, порой абсолютно некомпетентное. Убежден, что пресечь подобные домыслы может только максимальная открытость администрации театра для прессы. Отвечать нужно на любые вопросы, кроме откровенно глупых, и делать это максимально оперативно. Ведь сплетни, слухи и конфликты очень часто возникают там, где есть недосказанность, есть желание что-то скрыть. Мы честны в своих решениях, и нам нечего скрывать, об этом мы и говорим прессе. А дальнейшее развитие сюжета уже на совести СМИ. — Как сегодня живет Большой театр, с точки зрения его руководителя? — Когда в 2013 году я вступил на эту должность, то от предыдущего гендиректора Анатолия Геннадьевича Иксанова получил театральное хозяйство в очень хорошем состоянии. И в финансовом, и в организационном, и во всех других смыслах, о чем я и доложил на первой после назначения встрече с президентом Владимиром Путиным. К прежнему творческому коллективу, конечно, добавились новые люди, которые, на мой взгляд, усилили общую команду. И вроде все идет хорошо. Но пока я каждый день ловлю себя на мысли, что мы чуть-чуть догоняем, а не идем впереди. А хочется именно прорыва. — Владимир Георгиевич, а как вы намерены отметить юбилей? — Обычно я уезжаю на свой день рождения, скрываюсь. Но на сей раз у меня не получилось "сбежать": в Большом театре выпускаем балетную премьеру. Так что соберу близких друзей, родственников, с которыми прожил эту жизнь. 70 лет... — Впрочем, я думаю, главный подарок к юбилею вы уже получили: президент Владимир Путин поддержал предложение Министерства культуры о продлении контракта с вами на посту генерального директора Большого театра. — Вообще-то, я готов покинуть свой пост в любое время, если таковое решение будет принято. Но, с другой стороны, не могу не признаться, что жил и живу в ощущении бессрочного контракта. У нас сформированы планы на три года вперед, что уже значительно превышает срок моего контракта. Задуманы проекты с нью-йоркской Метрополитен-опера, Парижской оперой, миланским Ла Скала, определены многие постановочные группы. Если к руководству театром придет другой человек, то многое может поменяться. Так что поддержка президента важна не только для меня, а для большого количества людей, которым таким образом гарантирована стабильность в работе и воплощении творческих замыслов. — Владимир Георгиевич, а что вы сами могли бы пожелать себе к юбилею? — По поводу юбилеев я люблю цитировать Михаила Александровича Ульянова, который советовал: если тебя будут поздравлять, постарайся поделить это на 50. Тогда ты — молодец. Если поделишь на 75, ты — талант. А если на 100, то гений. Беседовала Ольга Свистунова