«Может, надо сыграть на Луне?»

В Комсомольске-на-Амуре уже 31 год существует частный театр «КнАМ», основанный в 1985 году Татьяной Фроловой, и существует вполне успешно: показывает свои спектакли во Франции и Германии, имеет совместные проекты с театрами Сингапура и Швейцарии, любим в родном городе. Всё это время коллектив не получает зарплату, направляя деньги от продажи билетов на оплату коммунальных услуг и прочие нужды театра. Но этих средств не всегда хватает, и помощи приходится просить у неравнодушных зрителей и жителей Комсомольска. Власти края вклад театра в развитие культуры не признают и поддерживать «КнАМ» отказываются. Единственное содействие — бесплатно предоставляемое городским муниципалитетом помещение. На небольшой сцене размером 6×6 метров коллектив из шести человек показывает авторские постановки, используя в работе видео, фото и документальные материалы: интервью, воспоминания и личные дневники. Спектакли «КнАМ» смешивают в себе множество средств современного визуального искусства и предлагают альтернативу традиционной театральной форме. Помимо спектаклей, чтобы популяризировать современное искусство, театр организует лекции и выставки, а ещё при театре работают мастерские. Шесть лет подряд «КнАМ» проводил фестиваль «Перспектива комнаты», и молодые художники получали доступ к широкой аудитории, а публика Комсомольска знакомилась с новыми культурными движениями. Мы обратились к трём представителям театра «КнАМ» и попросили рассказать их, каково это — заниматься современным театром на Дальнем Востоке и быть почитаемыми зарубежной критикой больше, чем российской. Татьяна Фролова, основатель, художественный руководитель и режиссёр театра Моя первая постановка была давно, моего театра тогда ещё не было. Это был Народный театр при ДК им. 50-летия Октября. В 1983 году я поставила там спектакль «Третья ракета» по повести Василя Быкова и поняла, что могу увлечь за собой людей и дать нечто особенное зрителям. Идти на службу в муниципальный театр мне не приходило в голову, даже когда в 1991 году меня приглашали туда в качестве актрисы. Зал театра — это 25 посадочных мест. Самый дорогой билет — 350 рублей, но обычно — 100 рублей. О каких зарплатах может идти речь, если коммуналка «сжирает» 30 тысяч в месяц? Всё, что мы зарабатываем, остаётся в театре, и так уже 31 год. Но иногда, как сейчас, у нас наступают сложные времена и мы обращаемся с просьбой к людям поддержать нас. Люди перечисляют нам средства — столько, сколько могут в данный момент, сегодня всем несладко. И когда ты в очередной раз получаешь перевод с пометкой «Береги себя, театр, который меня спас» — это как чудо. Раньше сопротивление зрителей чувствовалось сильнее. А может, это мы уже за 30 лет научились делать такие спектакли, в которых невозможно не чувствовать нашу мотивацию и сочувствие: ведь наше сердце всегда открыто. Кроме того, я не считаю Комсомольск отдалённым регионом. Как-то мне довелось быть в Рязани или вот в излюбленном месте комсомольчан — Краснодаре. Казалось бы, недалеко от Москвы, но там атмосфера намного провинциальнее. А здесь, на этой земле, есть даже некая мистика: мы же живём практически в лесу, здесь океан леса! Природа заменяет всё искусство для людей, поэтому нам потребовалось много лет, чтобы «КнАМ» стал таким же сильным и мощным. Теперь человек, впервые попадающий в стены театра, физически чувствует эту мощь. Мы взяли её от природы, от предыдущих свободолюбивых первостроителей и не менее свободомыслящих ссыльных: посмотрите с какой любовью построены старинные здания города! Это же ни с чем не сравнимая архитектура! А что оставим будущим поколениям мы? Лично мы оставим бренд «Театр КнАМ» — театр, которым реально можно гордиться и на котором можно ставить клеймо «Сделано в Комсомольске», независимо от того, любите вы его или нет. «КнАМ» уже сегодня в краевом Гродековском музее имеет свой большой стенд, «КнАМ» уже сегодня — в научных диссертациях и публикациях Сорбонны и Рима, а его метод работы изучают в университетах Европы. Неплохое наследство, как мне кажется. В Европе о нашем театре узнали благодаря французскому критику Жан-Пьеру Тибода. С 1996 по 2000 год он был в России корреспондентом французской газеты «Либерасьон». Он впервые услышал тогда о «КнАМе» и приехал в Комсомольск в 98-м. Посмотрел все наши спектакли, уехал и написал о нас статью. И нам тут же позвонил директор фестиваля «Пассаж» Шарли Торжман и пригласил на фестиваль со спектаклем «Метаморфозы» по повести Кафки. Успех был ошеломляющим! Мы получили сразу два приглашения на фестивали в другие страны — в Португалию и Германию, и вот так всё началось. Так получается, что мы чаще вывозим свои спектакли в Европу, чем по городам России. Вывезти спектакль в Хабаровск или Владивосток нереально дорого и для продюсеров, и уж тем более для нас: в России сегодня пока нет социально-ответственного бизнеса. Порой люди, которые могут в это вложить средства, совершенно не понимают, во что они вкладываются. В спорт — ещё куда ни шло. Сила, мышцы и кулаки ближе нашему бизнесу, чем неосязаемая поэзия и катарсис. А чем измерить слёзы радости или вдохновение и желание продолжать жить? Думаю, в театральной и художественной среде России многие не знают про театр «КнАМ», но это не большая беда. Те, кто знают и кто видел наши спектакли, очень нас поддерживают. Все участники нашего театра — профессиональные актёры. Сегодня нас приглашают преподавать в высшие театральные заведения Франции. На то, чтобы собрать текущую команду, ушло 30 лет кропотливой и тяжёлой работы. Многие, кто приходят на наши спектакли, говорят, что после них им легче справляться с жизнью. Мы бы с удовольствием без затей зарабатывали деньги на ширпотребе, но не можем так не уважать людей. Я просто начинаю рушиться внутри и снаружи. Поэтому я давно уже оставила все попытки заработать на театре денег. Ну не судьба мне быть известной у россиян. Не вешаться же из-за такого пустяка! Наши зрители чувствуют напрямую, что с ними не заигрывают, не изображают из себя героев; чувствуют, что их здесь ждут и любят. Театр — это люди. Поэтому без поддержки людей мы не получим никакого искусства. Куда ни посмотри — все в непрерывном стрессе: комсомольский ТЮЗ, Галерея «Метаморфоза», студии «Пилигрим» и «Город Солнца», театр танца «Арт-модерн линия», студия Татьяны Кривцовой и объединение «Альтернатива». Их десятки — людей, которые остаются в Комсомольске и продолжают что-то делать! Случаев, когда театры переезжают ближе к центру России, много: кто-то исчез, кто-то продолжает работать — у всех по-разному. А если бы мне предложили, что бы я ответила? Конечно, да! Но сначала бы попросила 10-летний контракт с теми условиями, какие мне необходимы для работы. Но кто в России на это пойдёт? С властями города очень тёплые отношения: все эти годы театр использует муниципальное помещение без всякой оплаты, у нас много грамот и благодарственных писем за нашу социальную и культурную деятельность от главы города и отдела культуры. А вот с министерством культуры края пока есть недоговорённости. Но что делать, если власти края совершенно не понимают нашего вклада в развитие инфраструктуры города? Ну и что, что мы ещё в 2002 году получили премию президента за вклад в развитие российского искусства — даже это для краевой власти не является знаком качества. Мы играли в европейских и азиатских столицах — и это тоже пустой звук. Может, надо сыграть на Луне? А что, неплохая идея! Планы у нас, конечно же, великие: мы хотим, чтобы Хабаровский край построил нам настоящий театр, чтобы вы могли туда приходить в любое время, чтобы там была настоящая сцена, а не 6×6 метров. Чтобы был настоящий свет и звук, а не фонари, сделанные из водосточных труб. Мы бы хотели открыть свою Театральную школу, куда бы могли приезжать люди со всего мира. Мы бы хотели подготовить молодых режиссёров себе на смену, мы бы… Понимаете, хоть кричи. Если власти края не видят этих шансов — они их не видят. Ну, а чего мне тогда кричать-то в безвоздушное пространство? Зачем тратить на это силы? Я буду продолжать в той версии, в какой это возможно. У меня есть личный проект: я уже много лет собираю потрясающих людей города, которые вносят неоценимый вклад в развитие, в социальный оптимизм Комсомольска. Так вот, проект называется «Спасибо, что остаёшься!» Без пафоса, я лично от себя говорю этим людям «Спасибо!» И мне это кажется очень действенным. Чаще говорите людям искусства «Спасибо, что остаёшься!», и, может быть, что-то произойдёт. Владимир Дмитриев, актёр, директор, бухгалтер театра Моя основная работа — это театр. Здесь лежит моя трудовая книжка. Всё остальное — это подработки. Я всегда старался (и мне это удавалось), чтобы моя дополнительная работа не отнимала много времени и не была привязана к жёсткому графику, офису и тому подобному. Это не приносит много денег, но я таким образом «плачу» за возможность 30 лет заниматься тем, что мне нравится. Никаких курсов повышения квалификации мы не проходим. Какие-то семинары, мастер-классы — да, иногда. Раньше мы специально занимались и самостоятельно учились у других. Сейчас это больше вопрос самообразования. И конечно же, во время работы над спектаклем приходится находить пути и способы, методы и технологии, чтобы двигаться вперёд. Что-то ты услышишь и подсмотришь у кого-то, что-то придумаешь сам. С современным искусством в мире всё нормально. В России оно как чуть заметная амальгама на поверхности классического, ортодоксального искусства, уже давно выпавшего из всяких координат «современно-традиционно-классически-архаично» и парящего где-то в вакууме. Ну может, только балет, опера и цирк традиционны. Театр в массе, как мне кажется, уже просто никак не определяется. Дальний Восток в принципе никакого отношения к современному искусству не имеет. Какие-то единичные вкрапления. Даже традиционного искусства тут явно недостаточно, какое уж тут «современное». Зритель точно в состоянии его воспринимать, но никто особо не предлагает. На фоне других театров Дальнего Востока и России «КнАМ» выделяется тем, что полностью построен на идеализме. И точно не на деньгах и славе — уж этого у нас не добьёшься. Что бы о тебе ни писали в Парижах, Лиссабонах, Прагах, Берлинах и Брюсселях — это ничего не значит для Москвы и Питера, а на ДВ — вообще не понятно. Если о тебе пишут в местной газете и показывают по телевизору — это да! Мы, без преувеличения, многие годы были «первооткрывателями» чего-то, чего не было до сих пор на ДВ. А кое-чего — и в России. Другие театры следуют за нами, но не признаются в этом. Но это не плохо — это правильно. Дмитрий Бочаров, актёр и менеджер театра Я пришёл в театр «КнАМ» в 1993 году. До этого, после окончания Иркутского театрального училища, отработал 2 года в театре кукол в городе Петропавловске в Казахстане. Мое образование — актёр театра кукол, я никогда не хотел быть драматическим актёром. Мне было неинтересно то, что я видел в театрах. «КнАМ» долгое время считали самодеятельным коллективом, да и сейчас кто-то так думает. Что такое профессиональный? Человек с дипломом. Очевидно, что не каждый, имеющий документ, действительно мастер своего дела. Да, у нас были люди без актёрского образования. В «КнАМе» никогда наличие диплома не было определяющим фактором. Для многих профессия в первую очередь понимается как средство заработка. Для всех участников коллектива театр настолько важен, что они готовы работать бесплатно. Согласитесь, не много таких людей найдётся. Поэтому попасть в «КнАМ» без диплома можно, но мало тех, кто захочет. Мы постоянно получаем предложения от актёров и режиссёров с образованием. И, конечно, все они рассчитывают получать зарплату. Ведь в целом это нонсенс — работать за интерес! Если, например, у вас есть дети — такое невозможно. Поэтому некоторые наши актёры вынуждены были покинуть театр. То есть вы выбираете: жизнь или театр. В театре «КнАМ» фактически есть только три должности: художественный руководитель — режиссёр-постановщик, технический директор и актёр. Коллектив театра — шесть человек, из них четыре — актёры. Все остальные должности: бухгалтер, уборщица, билетёр, техник сцены, электрик, художник и прочие — совмещаются. Каждый делает всё что нужно. Чтобы театр работал. Например, Татьяна Фролова, художественный руководитель, чистит снег, моет полы наравне с другими. Это, конечно, ненормально, когда актёр встречает зрителей, продаёт билеты, а потом тут же выходит на сцену. Но у нас нет другого выхода, мы не можем себе позволить содержать стандартный штат работников театра. Какие-то служебные обязанности закрепляются за одним человеком — опять же никто не назначает на должность, так просто складывается. Я, по стечению обстоятельств, стал менеджером. В 96-м к нам в театр пришла девушка и сказала, что хочет быть администратором. Так в нашу команду влилась Наталья Останина, с которой мы работали 6 лет. Со временем сфера деятельности театра расширялась, мы стали организовывать фестивали, различные культурные проекты, даже экологические акции. Нужно было администрировать всю эту работу. Появились первые грантовые программы, нужно было участвовать в конкурсах, писать заявки, чтобы получить финансирование. И я стал заниматься фандрайзингом. В начале нулевых в Россию пришло новое знание: менеджмент, маркетинг, PR — звучало отовсюду. Мы узнали, что всё это относится не только к бизнесу, но и к культуре. В общем, мы перенимали передовой западный опыт. Параллельно театр стал выезжать на гастроли за рубеж. Из администратора театра я превратился в менеджера. Казалось, что всё возможно. Это был уже не просто театр, мы функционировали как большой культурный центр. А коллектив в то время был немногим больше — 9 человек. Ещё в 2001 году Татьяна говорила в интервью о нашем городе: «Мы станем культурной столицей». К сожалению, до сих пор не стали. Хотя коллектив Театра «КнАМ» очень много сделал для этого. Первый опыт международного сотрудничества — постановка по пьесе «Поручение» современного драматурга Хайнера Мюллера, крупнейшей фигуры немецкого театра после Брехта. Постановку осуществлял Кай Вушек, немецкий режиссёр, с которым «КнАМ» познакомился на международном фестивале в городе Глазов. Каю понравился спектакль «КнАМа», и он предложил сотрудничество. Работа шла 3 месяца, для нас это было необычным — осваивать немецкую театральную форму. Премьера состоялась в Комсомольске 4 августа 1994 года и стала первой и, кажется, единственной постановкой этой пьесы в России. Пьеса сложная — о свободе и рабстве через историю французской революции, если коротко. Спектакль длился 4 часа. Это был успех! Чтобы зрители из глубинки смотрели интеллектуальную поэтическую драму с элементами абсурда, да ещё 4 часа, нужно сильно постараться. Спектакль долго был в репертуаре, он нравился публике. Отношения с властями всё это время складывались по-разному. Бывали периоды оттепели, бывали моменты напряжений. В годы перестройки, когда театр только создавался, в 1985 году именно представитель администрации Максим Щукин помог получить помещение. А начальник отдела культуры Эдуард Иванович Синельников поддерживал и опекал нас по разным вопросам, словно родных детей. Это нетипичное поведение власти для того времени. Многие годы мы пытались объяснить Министерству культуры Хабаровского края, даже к губернатору обращались, что они должны поддерживать негосударственные учреждения культуры, потому что эти организации также реализуют государственную культурную политику. В других регионах власти уже поддерживали такие учреждения культуры через систему грантов, а Хабаровский край не спешил. Какого-то взаимопонимания удалось достигнуть после того, как в 2014 году Татьяну Фролову пригласили на расширенный Совет по культуре при президенте РФ в Пскове под председательством Владимира Путина. На совете, который был посвящён в том числе поддержке негосударственных театров, президент дал указание региональным властям серьёзно рассмотреть этот вопрос. Дело, казалось, сдвинулось с мёртвой точки, но ненадолго. Как это бывает, министр сменился, и всё вернулось на круги своя. У нас был период плодотворного сотрудничества с Минкультом России. Три года мы получали финансирование для проектов по специальной программе для негосударственных театров. Осуществили первые гастроли во Владивостоке по министерской программе «Гастроли театров России». Но сейчас эти программы закрыты, а других мы пока не видим. Так что жаловаться не приходится, хотя всё это нам не с неба упало — это результат настойчивости и большой работы нашей команды и других неравнодушных людей с органами власти. Безусловно, было бы лучше, если это не отнимало бы столько времени и сил, которые мы могли потратить на создание спектаклей для зрителей. Театр для всех его участников всегда был самым важным делом. Это основное место работы, даже если твоя трудовая не лежит в бухгалтерии. Средства для жизни каждый зарабатывает как может, в свободное от работы в театре время. Мы не получаем в театре зарплату. Минимальная зарплата существует, но мы по умолчанию передаём её в фонд театра. Иначе «КнАМ» перестанет существовать. За всё время, как ни пытались, мы не смогли получить хоть какую-то постоянную финансовую поддержку от государства. В министерстве Хабаровского края нам говорили: «Вы не наши». Даже экс-министр культуры Александр Авдеев, когда был с визитом в Хабаровске, на личной встрече с Татьяной, которую мы буквально вытребовали, развёл руками и сказал, что ничего нельзя сделать — такое законодательство. В Европе очень много чего происходит в области театра. Как раз во многом потому, что существует поддержка государства. Безусловно, всё непросто и у них тоже сокращается финансирование культуры. Очень плохой знак. Но возможностей, по сравнению с нами, во много раз больше, и для молодых в том числе. Поэтому театр разнообразный — и по форме, и по содержанию. Там он давно вышел за рамки интерпретации пьесы традиционными средствами. Это новый способ конструирования, поиск новой формы и актуального языка, так что можно не отличить спектакль от лекции или инсталляции. Главный тренд — обращение к политической и социальной проблематике. То же самое, в принципе, происходит и у нас, но масштаб, учитывая нашу территорию, конечно, очень скромный. В наших масштабах новый театр — это единичные явления, и по большому счёту значительная их часть — это калька с европейских образцов. Вероятно, отдалённые регионы более консервативны в восприятии искусства. Если вы делаете что-то новаторское, значит, вы будете встречать сопротивление. Это аксиома. Об этом Дмитрий Пригов сказал: «Таня, когда ты будешь собирать большие залы и зарабатывать большие деньги, знай — ты занимаешься уже не авангардом». К слову, резко негативная оценка и неприятие встречаются со стороны тех, кто вообще не видел наших спектаклей. Пресловутое «не читал, но осуждаю». Наш зритель очень разный: молодёжь и пожилые люди, совершенно разные социальные группы. И эти люди с одинаковым интересом смотрят спектакли. Напротив, нас удивляет, когда зрители старшего возраста и те, кто пришли в первый раз, сожалеют, что столько времени ничего не знали о нашем театре. Нередко мы слышим: «В другие театры теперь не хожу, только к вам». Так что слухи о том, что наши спектакли «заумные, чернуха, непонятные и тяжёлые», — сильно преувеличены. Проверено в течение 30 лет на множестве живых людей. Я не искусствовед и не театральный критик, чтобы дать компетентную оценку состоянию искусства и театра на Дальнем Востоке. Но на мой взгляд, проблема в том, что по большому счёту здесь ничего не происходит. Есть отдельные явления, как «КнАМ» или «Театральный центр Чехова» на Сахалине, который пытается осваивать современные театральные практики, в частности документальный театр, проводит семинары, приглашает специалистов из столиц. Есть центр современного искусства «Заря» во Владивостоке — это всё, что касается современного галерейного искусства. Есть отдельные инициативы, например некоторые спектакли в Хабаровском ТЮЗе или какие-то проекты молодых артистов и художников. Но в целом — это такие робкие шаги. Кстати, не только на Дальнем Востоке, но и по всей России. Что мы ожидаем? Ещё относительно недавно, 26 лет назад, у нас была советская власть с господствующим соцреализмом. 70 лет не допускалось ничего современного (читай «западного растлевающего искусства»). И сейчас опять запрещают: закрывают выставки, снимают с репертуара спектакли, проводят прокурорские проверки фильмов. То чувства верующих оскорбляет, то пропагандирует не то, что нужно. Как мы можем быть в контексте мирового современного искусства? Это в Париже пятилеток водят в Помпиду смотреть «Фонтан» Дюшана, то есть обычный писсуар, который, между прочим, он представил на выставке в 17-м году прошлого века. Эти дети вырастают в окружении культурного и эстетического многообразия. Но для того, чтобы это многообразие существовало, нужна свобода, и прежде всего — в головах.