В ультравиолеттовом диапазоне

Надежда Павлова в Доме музыки Концерт опера В Доме музыки состоялся сольный московский дебют новой звезды Пермского оперного театра сопрано Надежды Павловой. Цвет лирико-колоратурного репертуара в исполнении перспективной номинантки "Золотой маски" слушала Юлия Бедерова. В свое время роль Донны Анны в "Дон Жуане" Пермской оперы принесла Надежде Павловой первую номинацию на премию "Золотая маска". Но, говоря по совести, открытием певицу сделала другая, более недавняя работа в Перми -- партия Виолетты в поставленной Робертом Уилсоном "Травиате", отмеченная редкой рафинированностью и в то же время нетривиальностью стиля. Именно со своей Виолеттой певица в этом году снова номинирована на "Маску" (сам спектакль Уилсона привезти в Москву не получилось, и жюри посмотрело его в Перми). У Надежды Павловой многочисленные и сильные конкурентки, но ее шансы на победу, как представляется, высоки. И один приз за участие в "Травиате" Павлова уже получила -- вместе с Уилсоном и Теодором Курентзисом певица стала лауреатом премии Ассоциации музыкальных критиков, материальным воплощением которого как раз и стал московский концерт. В этот раз Павлова педалировала (и чуть больше, чем стоило) черты свободного пермского стиля в темпах, дикции и фразировке, замешивала мягкую манерность чуть гуще, чем просилось. И все же в концерте она продемонстрировала то, чего ждали от новой примы: примечательное обаяние силы и слабости, лирики и крепкого трагизма, чуткую фразировку, гибкую кантилену, светлый, сияющий тембр, смелость и яркость на верхних нотах и бисерную виртуозность напевных колоратур. Тем более что выступление она развернула в безразмерную программу удивительной сложности, вокальной и артистической. Ее основу составили концертные арии Моцарта, требующие равно технической виртуозности и вкуса к утонченному спектру барочных и классицистских красок, арии Донны Анны, Виолетты, Олимпии (в "Сказках Гофмана" Павлова недавно дебютировала в Театре Станиславского и Немировича-Данченко), каватина Людмилы, очень точно и сильно сделанная ария Марфы и сцена сумасшествия Лючии из "Лючии ди Ламмермур" -- единственный номер, где слышался намек на усталость. К ним в качестве еще одной хрестоматийной темы хорошо пристроилась колыбельная Клары из "Порги и Бесс". Но кое-что нехрестоматийное в программе все же прозвучало. Лаконичная и поэтичная вещь Ираиды Юсуповой намекнула на знакомство оперной звезды с московской концептуальной композиторской школой, а Кунигунда из "Кандида" Бернстайна -- не только на широкие репертуарные взгляды, но и на неожиданный потенциал артистки: при всем ее привычно нежном очаровании она, кажется, как мало кто чувствительна к иронии, гротеску, трагифарсовой эстетике и стилистическим экспериментам. И ретроспективно даже ее Виолетта показалась без пяти минут воображаемым зонгом Курта Вайля, а не роскошным примадоннским шлягером.