В Главном штабе Эрмитажа открылась постоянная экспозиция, посвященная африканскому искусству. Вскоре она расширится, а пока это только маленький зал, где в нескольких витринах выставлено 42 экспоната XIX–XX веков. Но объем не умаляет значимости события. Шедевры Черного континента, родины homo sa iens, прежде не были представлены в Эрмитаже на постоянной основе. Африканское искусство долгое время оставалось за рамками коллекции дворцового музея, да и для Российской империи в целом далекий континент был terra incognita. Ситуация изменилась только к закату уже другой — советской — империи. В конце 1980-х годов Институт имени Пастера передал Эрмитажу ритуальный сосуд, а африканист Владимир Арсеньев — фигуру и маску. И тогдашний директор музея Борис Пиотровский решил купить часть коллекции Арсеньева. Другую группу предметов из нее приобрел уже Михаил Пиотровский. Наконец, значительная часть африканского собрания недавно появилась в здании на Дворцовой площади благодаря Сергею Гирдину, почетному консулу Гвинейской Республики в Санкт-Петербурге и Ленинградской области. Сегодня Эрмитаж располагает более чем 250 предметами с Черного континента. В экспозицию из них вошло около полусотни — для одного из главных музеев страны количество небольшое, однако достаточное, чтобы отразить многоплановость африканской культуры. Пояснения, лаконичные и содержательные, напоминают, что она неоднородна и вдохновлена разными религиями, сосуществующими на одном континенте. Бесконечно разнообразны и сами экспонаты. Здесь можно увидеть ритуальные фигурки и украшения, маски и оружие, шкивы ткацкого станка и скипетр. Авторство установлено только в одном случае: милую голову человечка вырезал из камня известный скульптор Фанизани Акуда. — В отношении традиционного искусства понятие авторства почти не употребляется, — объяснил «Известиям» Алексей Аксёшин, младший научный сотрудник отдела Востока в Эрмитаже. — Но на самом деле в эрмитажной экспозиции все вещи авторские, хотя мы и не знаем, кто конкретно их создал. Те, кто эти предметы приобретал, менял, крал, не утруждали себя уточнением такой информации. Буквально каждая вещь заставляет остановиться, прочесть пояснение и мысленно вписать ее в жизненный контекст, из которого она извлечена. Ведь эти предметы создавались не для созерцания, у каждого была конкретная функция. Вот гирьки для взвешивания золотого песка, заменяющего деньги. Вот барабан н-кооква нгоомбу, которым можно «захватить» духа предка, чтобы советоваться с ним. А это фигура, изображающая умершего ребенка, — за ней ухаживали, одевали и кормили. Здесь понимаешь, почему белый человек, такой, казалось бы, развитый и технически оснащенный, порой чувствовал себя безоружным перед этой непонятной культурой, ощущая ее иррациональную силу. Деревянные существа — рогатые, клюватые, большеголовые, с выпирающими зубами — отсылают к древним пластам культуры, где человек, фауна и флора едины. Но вместе с тем эти образы смотрят в будущее — перекликаются с фильмами об инопланетянах и черным юмором Тима Бёртона. То, что это искусство не так уж отдалено от европейского сознания, подтверждает фигура женщины, кормящей ребенка, — этакая африканская Мадонна. Почему новый зал возник не в основном комплексе Эрмитажа, где выставлены артефакты Древнего Египта и Востока? Казалось бы, ответ прост: в Зимнем дворце уже нет места, а в Главном штабе — есть. Однако существует и более глубокий смысл: по мнению сотрудников музея, африканские экспонаты многое роднит с современным искусством. И, к тому же, новой экспозиции к лицу соседство полотнами Гогена, Матисса и Пикассо, которые реформировали живопись, всматриваясь в истоки цивилизации.
