«Стеклянный зверинец» без многолетней пыли
На сцене петербургского Музея Достоевского состоялась премьера «Театральной мастерской АСБ» — «Стеклянный зверинец» Алексея Янковского по Теннесси Уильямсу. Спектакль производит столь сильное впечатление, что вполне может «реабилитировать» драматурга, которого в последнее время театры воспринимали как автора полукоммерческой, на грани дурновкусия, мелодрамы. Здесь же Уильямс предстает романтиком, метафизиком и сердцеведом. Визуально эта камерная постановка очень проста: несколько венских стульев, минимум реквизита, простые костюмы. Всё держится на сложном рисунке «внутренних движений». Янковский, один из самых известных питерских режиссеров поколения 40-летних, поставил «Стеклянный зверинец» в соответствии с указанием Уильямса — как «пьесу-воспоминание». Чаще всего режиссеры «забывают» об этом, и разыгрываемая история «объективизируется», обрастая жизненными деталями и обретая почти бытовую фактуру. У Янковского же пьеса именно что призрачна: ничего буквального, всё — легким касанием, намеком. Сразу обращает внимание непривычная для Уильямса отстраненная манера речи: рубленые фразы лишены обыденных обертонов, что укрупняет слово, делает его рельефным и торжественным. Впрочем, характер произнесения текста постоянно меняется, и порой подача «теплеет». Спектакль держится на сложнейшей музыкальной партитуре, причем музыка льется волнами. Скрипучие патефонные голоса, перехватывающие дыхание шлягеры 1930-х… словно кто-то ловит эти звуки антенной, и всякий раз пойманные фрагменты идеально ложатся на состояние души персонажей. Все четыре актера — из Молодежного театра на Фонтанке и уже работали с Янковским. Инициатива поставить Уильямса исходила именно от них. Екатерина Унтилова играет Аманду блистательно: шумная мать семейства, своей энергией заполняющая пространство сцены, обрисована красочно и при этом иронично. Анатолий Друзенко сначала кажется слишком сглаженным для Тома: смотря на этого красавца-блондина, не ощущаешь «трещины», столь важной для героя Уильямса. Но в моментах, когда Том вспоминает свою жизнь в родном городе, его игра становится пронзительной. Но главной героиней стала Лора Анастасии Тюниной. В ней не акцентирована телесная ущербность (у персонажа Уильямса одна нога короче другой). По-настоящему рассмотреть Лору удается к середине действия, когда мать, одержимая идеей найти дочери кавалера, подговаривает Тома пригласить к ним на ужин какого-нибудь приятеля. И вот: Джим О’Коннор (Дмитрий Сутырин) пришел, Лора сидит в глубине сцены и готовится к тому, чтобы предстать перед нами. Смотря куда-то вверх, в воздух, наэлектризованный грозовым предчувствием, героиня делает странные, почти ритуальные жесты. Звучит довоенный шлягер Close your eyes, и, гулко стуча каблуками, она выходит вперед, заставив всех обомлеть. От этой статичной, «замороженной» фарфоровой куколки с эстетизированной траурностью облика не оторвать глаз. В постановках «Стеклянного зверинца» Джим часто возникает как нечуткий парень, подрезавший девушке крылья: сначала подарил иллюзию любви, а потом признался, что скоро женится на другой. Здесь же акцент иной: всё дело в трагических обстоятельствах, заставляющих идти на сделку с совестью. Мать и дочь попали в ловушку, которую сами и расставили. А Джим, такой помятый и лишенный обаяния, всё же хотел подарить Лоре веру в себя. Спектакль получился в русле исканий Янковского: здесь явно артикулированы столь важные для него выход в метафизику и экзистенциальная попытка человека вырваться из своего мирка. Но главное — из Уильямса высечено беспримесное «романтическое вещество». Он предстал автором мелодрамы самой высокой пробы, с мерцанием трагизма. Словно стеклышко протерли от многолетней пыли, и оно засверкало.
