Деды и дети
На Исторической сцене Большого театра прошли традиционные выпускные концерты Московской государственной академии хореографии (МГАХ) — трехчасовая ярмарка молодых дарований. Некоторые из них приглянулись Татьяне Кузнецовой. Вечер был огромен: два серьезных одноактных балета («Шопениана», «Вариации на тему рококо») и концертное отделение, состоящее преимущественно из па-де-де. Было очевидно, что московская школа пытается избавиться от тех недостатков, которые считаются для нее типичными. В «Шопениане» гроздья кордебалета старательно воспроизводили романтические манеры и позы фокинской стилизации (известная грубоватость корпуса и рук издавна считалась приметой Москвы). Но как для качественного газона требуется 300 лет ухода, так и для телесной грации недостаточно тщательно отрепетировать конкретный романтический балет: усилия девушек по изгибанию ребер, округлению локтей и смягчению приседаний были столь нарочитыми, что это придавало «романтической грезе» оттенок комичности. Тем более что главное движение «Шопенианы» — мелкое топотание ножками на пуантах (pas de bouree) — одолеть так и не удалось: оно было крупного помола — чтобы предотвратить подрагивание всего кордебалетного тела. «Мельчить» отваживались лишь солистки, и их телесное дребезжание разрушало с трудом выстроенную плавность. Адекватнее других выглядели московские итальянцы: Марк Чино, благообразный мягконогий юноша, с бескомпромиссной чистотой отпрыгал вариацию, адски сложную в своей внешней простоте, а его хрупкая партнерша Камилла Маци естественнее всех чувствовала себя в рамке старинной гравюры. Но была и общая победа — московские дети танцевали совершенно бесшумно; а ведь каких-то десять лет назад тогдашний худрук балета Большого Алексей Ратманский тщетно пытался привить это качество труппе, грохотавшей пуантами, как град по железной крыше. «Фантазии на тему рококо» на музыку Чайковского худрук пермского балета Алексей Мирошниченко поставил в 2014 году для пермской школы, но прелестный балет, который точнее было бы назвать «фантазией на темы Баланчина», оказался настолько искусным и технически сложным, что переехал в репертуар пермского театра. МГАХ проявила немалую отвагу, решив поставить его для своих выпускников. Темпы здесь быстрее, чем в академическом репертуаре, неоклассические ракурсы и позы требуют от артистов нерядовой координации, оригинальные поддержки — новых навыков и непривычных усилий. Семеро московских выпускников воодушевленно справились с профессиональным вызовом. С наибольшей непринужденностью — очаровательная Александра Трикоз и вся четверка юношей, среди которых по-взрослому законченным танцем выделялся талантливый Денис Захаров (этот ученик Дениса Медведева уже завоевал Grand prix на конкурсе «Русский балет» и наверняка блеснет на грядущем международном конкурсе). Третье отделение концерта, в сущности, представляло собой выставку будущих солистов различных физических и психологических качеств, но одного содержания — академического. Репертуар, в котором лишь один номер был моложе 70 лет, свидетельствовал о том, что МГАХ оберегает своих воспитанников от любых веяний современности. Танцы прадедушек и прабабушек московские дети танцевали с прилежанием, иногда с удовольствием. Но даже их педагогам зачастую неведомы критерии аутентичного исполнения. Например, «Болеро» из «Дон Кихота» было станцовано нецензурно — будто в заштатной частной школе, и предъявлять его в таком виде — значит не понимать ущербности подобной выучки. А вот «Форбан» из «Корсара», в котором кокетливую Анну Лебедеву слегка подавлял мужской удалью партнер Олег Пшеничников, был исполнен значительно академичнее. Имена учителей МГАХ программка не указывает — таким образом, педагогический состав связан круговой порукой: понять, кто за что в ответе, возможности нет. А зря. Разнообразие московских педагогических манер не перестает удивлять. Например, потенциальная балерина — Татьяна Осипова, высокая тонкая девушка с божественными ногами,— танцевала адажио из белого акта «Лебединого озера» удивительно красиво по графике, однако суетливо плескала руками и терлась щекой о локоть так, будто ее укусил комар; эти легко устранимые просчеты — явный сбой педагогического вкуса. С методикой тоже нет единообразия: безукоризненный Денис Захаров, делающий два тура в воздухе с такой чистой пятой позиции, какую не увидишь и у опытного артиста, кажется выпускником совсем иной школы, чем обаятельно-зажигательный Игорь Пугачев, пытавшийся достичь новых рекордов в па-де-де из «Пламени Парижа». Этот юноша действительно запалил зал своими лихими прыжками, особенно двойными револьтадами, исполненными в устрашающе горизонтальном положении, однако академический репертуар ему явно не светит: телесную корявость и пренебрежение чистотой позиций профессионалы готовы простить лишь одному кумиру зрителей — Ивану Васильеву. Консервативность и волюнтаризм — редкая смесь, однако МГАХ удается взбивать ее десятилетиями. Как ни странно, из нее выходят вполне современные и яркие танцовщики. Для нынешних, таких разных, но вовсе не безликих выпускников МГАХ сейчас самое удачное время. Ведь новые худруки главных театров Москвы (Махар Вазиев — в Большом, Лоран Илер — в Музтеатре Станиславского) наверняка жаждут вырастить собственное поколение артистов, так что самым способным и работящим перспектива утонуть в глубинах кордебалета явно не грозит.
