Сказка? Иносказание!
Задолго до премьеры «Русалки» (стало быть, ещё не зная спектакля), но зная международную команду создателей, в которой чехи были определяющим звеном, Чрезвычайный и Полномочный посол Чешской Республики в России Владимир Ремек предположил, что «Русалка» станет одной из жемчужин театрального сезона 2017 года. Сейчас, после премьеры, впору по-русски и с учётом места действия оперы сказать: как в воду глядел. Удивительно: за более чем 100-летнюю историю Екатеринбургского оперного один из хитов чешской оперной музыки появляется у нас всего лишь второй раз (первая постановка, под немного изменённым авторским названием — «Русалочка», была в 2000 году). Опера и в России-то появилась впервые только в 1958-м, спустя более чем полвека после рождения. Можно лишь предполагать, с большей или меньшей вероятностью, почему. Основанная на старинных легендах, опера по героям (Водяной, Принц, Ежибаба, Чужеземная княжна) — детская сказка. Но страсти в ней покруче шекспировских. Никакого хеппи-энда, зато роковой, в духе триллера, поцелуй в конце. И вот незадача: на какого зрителя ориентироваться при постановке? Создатели этой «Русалки» позиционируют своё детище как возможность для семейного просмотра. Наверное, да. Напичканные эмоциями из кино- и компьютерных ужастиков, наши дети уже ничего не боятся. Не испугаются и тут. Хотя сцены подводного мира с рирпроекциями бушующего океана и магического северного сияния столь масштабны и зрелищны, что почти физически ощущаешь угрозу неземной стихии и беспомощность человеческой души перед ней. Но вопрос в другом: что «прочтёт» малолетний зритель из этой как бы сказки? Это ведь даже не андерсеновская «Русалочка». В безысходном, печальном финале очень взрослые смыслы. Говорят, в одном только чешском фольклоре — с десяток версий истории о девушке из подводного царства, которая влюбляется в человека. А сколько аналогов по всему миру? Русалки, ундины, сильфиды, снегурочки, даже «наш» человек-амфибия… Всё это варианты двоемирия, полюса которого стремятся друг к другу, но союз существ из разных миров невозможен в принципе — и рушатся иллюзии. Полный страстей замок Принца (Ильгам Валиев). Фото: Елена Лехова Создатели спектакля привнесли максимум выразительных средств, чтобы обострить конфликт миров. Лунный, лазурно-синий цвет подводного царства противопоставлен палево-красным тонам замка, в которых читаются и страсть, и кровь. Прозрачные, близкие к тонам человеческого тела одежды русалок — стильным, ярким нарядам Принца и Княжны. Никаких русалочьих хвостов! Зато… наряд княжны легко впишется и в нынешний светский раут. А потому, в этом контексте, слово «миры» начинает означать больше, нежели только пространство земного и фантастического. Аллюзии богаче. От легко напрашивающихся параллелей с социальным неравенством героев до буквализации образов любви — истинной и притворной, маскирующейся. В сегодняшнем реальном мире сколько драматических сюжетов на ту и другую тему! Поэтому уж взрослыми-то зрителями «Русалка» воспринимается точно не как сказка. Скорее — как иносказание. Сказка со скрытым смыслом. Аллегория. И хотя либретто Ярослава Квапила, основанное на повести «Ундина» Фридриха де ла Мотт Фуке, сказочной драме «Потонувший колокол» Гауптмана и той же знаменитой сказке Андерсена, заканчивается смертельным поцелуем Русалки, в финале спектакля «печаль светла». Со зрителем остаётся мысль о всепобеждающей силе любви. Вопреки всему… Прохладное русалочье царство. Выразительные полюса двоемирия создали чешские художники Павел Кодеда (сценография), Ивана Миклошкова (костюмы), Даниэль Тесар (свет). Фото: Елена Лехова Когда Дворжак создавал «Русалку», ему было 60 лет, а либреттист Квапил был вдвое моложе. Может, по-этому Дворжак написал совсем сказочное произведение, а либреттист добавил жизненных реалий. Томаш ПИЛАР, режиссёр Главным героям выпали муки на грани любви и смерти. Полюбив Принца, Русалка мечтает стать смертной и пережить то, что предназначено земным женщинам. И ей даровано. Даже покинутая, даже преданная Принцем и обречённая нести смерть людям, она испытывает вполне человеческие страдания. И вместо мести выбирает прощение. Ей-богу, за сказочным названием театр открыл очень серьёзную, взрослую историю. Известный историк оперы наш земляк Михаил Мугинштейн назвал шедевр Дворжака «блуждающим призраком уходящего романтизма». Или — приходящего? В нашей чёрствой, практичной жизни мы стали испытывать недостаток романтики. Полагаю, ещё и поэтому «Русалке» предначертана долгая жизнь в репертуаре театра. Опубликовано в №89 от 23.05.2017
