Венгерский артист Андрей Хершкович: "В театре нам не платят ничего"

...Кто бы мог подумать, что в тосканском городишке Монтекатини-Терме в эти минуты происходит нечто необыкновенно важное для нашей культуры, а именно - открывается Первый международный фестиваль "Мир русского театра" (организованный Валерием Яковом, зачинателем премии зрительских симпатий "Звезда Театрала"). Вот спроси даже людей продвинутых - "вы в курсе, что в одной только Германии до 70 (!) русскоязычных театров?". А по всей Европе их сколько? А в Штатах, в Австралии? Глаза на лоб полезут от удивления. А меж тем русскоязычные театры особенно за последние лет пять стали Явлением (а не просто случайной эмигрантской забавой), и об этом все заговорили всерьез. А далеко ходить не надо, чтобы в этом убедиться. Пока монтируется сцена в термах Теттуччо (раз спа-курорт Монтекатини, то театр, понятно, располагается в термах, поближе к минеральной водичке: и антураж волшебный, а акустика), я тут как раз познакомился с артистом Андрашом Хершковичем, причем, этническим венгром из будапештского Русского театра-студии (а театр как раз здесь празднует свое 20-летие, на минуточку). Он абсолютно непосредственен в своих ответах, что и рисует нам образ русского театра за рубежом. Весьма необычный. - Итак, Андраш... - Ой, слушай, да зови меня Андрей просто. Мне так приятнее, когда русские так величают. - Язык у тебя вообще без акцента: смешанная семья? - Нет, семья венгерская. Просто мне было три года, когда отец-инженер поехал в Москву в командировку, работал в Совете экономической взаимопомощи. И до девяти лет я жил у вас, в Москве. Ходил и в садик, и в школу в Черемушках. - А почему ты в артисты пошел, скажи? - Давно искал возможности, но жизнь шла и... всё никак. Учился я в Будапеште сначала на биохимика в одном университете; закончил, впрочем, другой: стал картографом-гидрологом. Лет пятнадцать занимался геоинформационными системами, очень это любил, потом надоело. Теперь работаю переводчиком с английского... - А как в театре-то оказался? - А потому что было мало возможности пользоваться русским языком. В 9 лет общение-то закончилось. И я стал тосковать по языку. Мне сейчас говорят - акцента нет почти, московский говор. Так я именно в театре и пополнил словарный запас. - Вот у нас тут спорят о патриотизме до колик, кто патриот, кто нет, а тут венгр тоскует по русскому языку! - Да, представь себе. Культура-то мощная за русским языком стоит! И мне знакомый подсказал - есть такой русский театр Зинаиды Зихерман-Соколовой, иди туда. Я и пошел, приняли с большой радостью, потому что мужчин всегда не доставало. Как роли расписывать без мужчин? - И актерской школы у тебя не было? - Никакой. Нет, я всегда любил читать на публику стихи. Но проза - это другое. Она шагами учится. Ногами. Не текст я стал зубрить, а понимать актерскую задачу. Вот в нашем спектакле по Николаю Коляде "Скрипка, бубен и утюг" у меня есть мизансцена, когда нужно получить булочку у буфетчицы. - Бесплатно? - Естественно. Если человек просто выучил текст, всё прозвучит фальшиво. А как надо? А надо, чтоб тебе лично, внутри тебя созрело жуткое желание, что тебе ну позарез нужна эта чертова булочка! Позарез! И вот если тебе взаправду нужна эта булочка, - выучишь ты текст, не выучишь ты текст, - роль все равно сыграешь. Ошибки не будет, даже если текст неточно произнесешь. Дай булочку! - Так что, в твоем театре в Будапеште - все артисты-любители? - Все любители, кроме художественного руководителя, она профессионал, актриса и педагог. Другие - кто во что горазд. Нас человек восемнадцать в труппе. За сезон ставится примерно одна пьеса - то "Восемь любящих женщин", то "Офис", то вот Коляда... - Работаете, в основном, для русской диаспоры? - Не только, венгры тоже очень интересуются. Язык - русский, титры - венгерские. На фестивалях, например, в Дублине - английские титры. - Все ли понятно венгерской публике, когда ставите русские пьесы? - Далеко не всё, это немножко из другой жизни. Толп на спектаклях не бывает, но есть несколько дюжин, которые приходят регулярно. Остальные раз от разу меняются. Для кого играть - есть. Важно - как играть. Тонус важен. Бывает, играем - зал ни гу-гу, ушами хлопает. А потом спектакль "наиграем", и он вдруг "выстреливает". С другой стороны, есть чисто культурные различия - это серьезнее. Когда зритель не понимает, а я начинаю в два раза больше "стараться", играть выразительнее, чтоб угодить, - нет, этого вообще нельзя делать. Если нет общей культурной основы для понимания эпизода - ничего не поделаешь. Но я не ищу тесной связи со зрителем, лично у меня тяжелый характер. - Но в основном, вы все играете классику? - В основном. Но старые пьесы перекраиваются. Берется, скажем, Чехов, он любимец. Великан своего дела. Вот есть у нас спектакль "Доктор Чехов", сварганен как пазл из разных коротких новелл. Хорошо сварганен. Но как часто бывает в любительских театрах? Едем на гастроли, а два-три актера (в жизни работают в других местах) не могут. А они заняты в трех явлениях. - И что делать? - Ничего. Явления вынимаются, в спектакле образуется дырка, и туда вставляется что-то другое. Таким образом, наши спектакли постоянно меняются. А что - обычное дело. Люди заняты, или не захотели, или конфликт какой. А ты ж им не скажешь - ну-ка, быстро езжай, а то тебя накажу. Можно только сильно выражаться, грозно взглянуть, а более ничего не сделаешь. Все же любители. Вот и сейчас мы привезли половину спектакля Коляды (там две пьесы в одной), а почему? Да потому что с "Бубном и утюгом" случилась такое, что Юля наша, играющая невесту, на седьмом месяце сейчас. Пузо внушительное. Не получается. И не заменишь. Так что привезли только "Скрипку". - А в Чехове что выпадает? - Нет, там проще. Ну лет десять назад составили этот спектакль из одной обоймы рассказов, но кто-то ушел из театра, или вообще уехал из страны, значит, режиссер вставляет другой рассказ, третий... вот и получается, что наиграно всего 15 рассказов, а в каждом конкретном случае играет 7-8 "запчастей" из тех артистов, кто под рукой. А замены - постоянно. У нас, например, есть супружеская пара - они экскурсоводы, у них сезон начинается сейчас. И, конечно, им трудно играть, ведь самый заработок пошёл... - А в театре вам мало платят? - Ничего. Наоборот, мы сами платим взносы. - Да ну? Нет, серьезно? - Конечно. У нас все на энтузиазме. - Крик души? - Скорее, полет души. Хотя, бывает "полет", а бывает "дерганье". - А приход денег с билетов? - Ну, это все минимально. Нет, на поездки нам дают, скажем, сюда, в Италию, я приехал дешевле, чем ехал бы на свои... - А молодежь в театр приходит? - Вот наш театр празднует сейчас 20-летний юбилей, из этого следует, что пошла уже вторая генерация - дети тех, кто пришел в театр изначально. Преемственность существует. Были моменты, когда молодежи не было, никак не шла, "не на чем строить будущее", но сейчас полегчало. - Так какая у них мотивация, если они здесь не зарабатывают? - Единое культурное поле, общение. Это важно. Это манит. Русский язык затягивает. Великий язык!