Визиты Пласидо Доминго в Петербург, на фестиваль «Звезды белых ночей», похоже, становятся традицией. В прошлом году он впечатляюще спел партию Симона Бокканегры в одноименной опере Верди и спустя день продирижировал «Травиатой». В этом году – еще более впечатляюще, с молодым пылом провел партию Макбета – тоже в одноименной опере того же композитора, а спустя день Доминго уже стоял за пультом мариинского оркестра, дирижируя «Трубадуром» все того же Верди. И хотя спектакль прошел отнюдь не идеально – особенно раздражали неуклюжие хоры, каждый раз вступавшие невпопад, – в целом энергетики и драйва Доминго было не занимать. В истории оперы нечасто встретишь певцов, совмещающих активные выступления на сцене с полноценной дирижерской деятельностью. Пожалуй, Доминго – единственный, кому это удалось. Возможно, потому что он не просто великий певец, но еще и очень хороший музыкант. Жизнь предоставила ему карт-бланш, когда он возглавил Оперу Лос-Анджелеса в качестве худрука и получил возможность дирижировать и оттачивать дирижерские навыки. Но, по правде говоря, дирижировать он начал гораздо раньше: петербуржцы помнят, как он провел «Аиду» еще в конце 90-х. С годами тембровые характеристики голоса Доминго изменились; его тенор становился темнее, гуще, диапазон постепенно смещался в баритональную область. Так часто случается с возрастом: вот и Анна Нетребко превратилась из колоратурного сопрано в драматическое. В случае с Доминго поражает другое: переход к баритональному репертуару он осуществил уже в очень зрелом возрасте, приближаясь к 70 годам. И первой баритональной партией, спетой в 2009 г., стал Симон Бокканегра. Сегодня графику выступлений Пласидо Доминго могут позавидовать молодые: он весьма напряженный. За последние два-три сезона Доминго спел партии Набукко, Родриго из «Дона Карлоса», Жоржа Жермона, Макбета. Нынешним летом к списку статусных вердиевских партий прибавится партия Франческо Фоскари из оперы «Двое Фоскари». Лет пять тому назад Доминго попробовал себя в барочном репертуаре, спев трагическую партию Баязета в опере Генделя «Тамерлан» в Зальцбурге. Не далее как в сентябре он собирается повторить этот экстремальный опыт на сцене Ла Скала. Доминго уже неоднократно доказал, что в новом амплуа благородных отцов, правителей и злодеев и в новом баритональном репертуаре голос его звучит столь же выразительно и наполненно, как и в былые времена, когда он был тенором. Невзирая даже на периодически случающиеся досадные сбои – в 2014 г. в Зальцбурге он не смог совладать с партией ди Луны в «Трубадуре» и был вынужден отменить последующие выступления. Но культура пения, естественность и пластичность звуковедения и фразировки, открытая и яркая эмоциональность, идеально подходящая именно для опер Верди, искренность и непосредственность переживания музыки никуда не делись – это неотъемлемое свойство Доминго. И сегодня голос 76-летнего певца звучит удивительно свежо, как 30 и 40 лет тому назад. Это похоже на чудо: не так уж гибко и послушно погрузневшее тело, не так уж крепко и уверенно держат ноги – заметно, что певцу трудно опускаться на колени и еще труднее вставать с них. Но голос гибок и послушен намерениям певца, как прежде; время пощадило его главный дар, словно оберегая от тления и убыли. Спектакль «Макбет», поставленный Дэвидом Маквикаром в 2003 г., выдержан в эстетике нищеты. Сцена практически пуста и раскрыта во всю глубину до дальней стены, так что становятся видны кирпичная кладка, подъемник и запыленное окно, смотрящее в никуда. Декораций нет; предметной среды никакой, если не считать длинного стола, опускающегося на тросах, в сцене пиршества. Нет даже ведьминского котла, в котором клокочет и бурлит адское варево; вместо него – люк посреди сцены, подсвеченный снизу. Единственный элемент, слегка оживляющий действие, – опускающийся с колосников гигантский треугольник: то ли обугленный клочок письма, то ли лезвие гильотины, повисшей над головами героев. Скудное монохромное оформление Тани Маккаллин в духе готических ужастиков подчеркнуто аскетично. Но что касается мизансценирования, в особенности массовых сцен пира, битвы и ведьминских хороводов, то сегодня, как и 15 лет назад, они изумляют неизобретательностью разводки. Пара лохматых ведьмочек вылезает из люка; остальные выползают из кулис. Балета нет; вместо него – бесформенное топотание ведьмовского шабаша, сбитое в кучу. Бирнамский лес представлен тремя куцыми зелеными веточками в руках отроков – как бы убиенных детей Макдуффа. Сцена с призраками прошлого и будущего решена сугубо прозаически и лишена фантастического ореола. Разве что призрак окровавленного Банко (эту партию густым, смачным басом спел Михаил Петренко), шествующего по пиршественному столу, производит впечатление. Однако для выдающихся певцов, умеющих «держать сцену», неброское фоновое оформление как раз выгодно: им есть где развернуться. Равновеликой партнершей Доминго стала Екатерина Семенчук – Леди Макбет. Оба певца – мощные личности, харизматики, с зашкаливающе высоким уровнем актерской энергии. Их совместное существование на сцене стало главным событием спектакля; сильные голоса с легкостью заполняли кубатуру зала, пробивая тугую акустику исторической сцены Мариинки. Партия Леди Макбет, написанная в расчете на драматическое сопрано, оказалась впору Семенчук, хотя по характеристикам голоса и диапазону она типичное меццо. Мрачная одержимость и горделивая королевская осанка вкупе с роковыми, нутряными, влажно вибрирующими низами и звенящими сталью верхами – это было идеальное попадание в характер и в партию. В роли Леди Макбет Семенчук оказалась столь же убедительной и неистовой, как и в партии цыганки Азучены в «Трубадуре» – спектакле, который вел в качестве дирижера ее недавний партнер по сцене Пласидо Доминго. Санкт-Петербург
