Монстры и люди в мире Дмитрия Пригова в Третьяковке
Способно ли нынешнее поколение понять искусство Дмитрия Пригова, выясняли на «круглом столе» на открывшейся выставке. 18 июля в Третьяковской галерее на Крымском Валу состоялся круглый стол, посвящённый десятилетию со дня смерти московского концептуалиста Дмитрия Пригова. Справа от импровизированного зрительного зала в холле Третьяковской галереи на Крымском Валу водружена жутковатая графическая работа в человеческий рост. Существо, изображённое на ней, глядит на пришедших как-то надменно и агрессивно. Автор монстра – Дмитрий Александрович Пригов, а монстр – часть бесконечной серии «Бестиарий», Мартин Хайдеггер. Подробнее о подаренном монстре рассказал искусствовед Кирилл Светляков: – Большинство монстров сделано в маленьком формате, буквально А4. Несколько монстров же занимали почти всю его комнату в Беляево. Это была часть его мира, но ее экспонировали крайне редко. Были разговоры о том, что это портреты, и этот портрет исключителен по тому набору элементов, которые встречаются в работах Дмитрия Александровича: помимо самого монстра здесь присутствуют бокалы, здесь присутствуют мандалы, пустые яйца, глаз и черный квадрат и, конечно, пустоты. Монстра-Хайдеггера передали галерее, и поскольку у графики ограниченный срок экспонирования - три месяца, переданная в дар работа Пригова будет, подобно призраку, то появляться, то исчезать. О персонажах Пригова сказала и Ирина Прохорова, филолог и издатель. Она предупредила о бессмысленности заумных рассуждений на тему наследия Пригова: – Мне кажется, мы с вами попадём в мир Пригова и станем его персонажами. То, что он делал – ироническое осмысление того, чем мы с вами сейчас занимаемся. О нем сложно говорить в высокопарных тонах, но я счастлива, что моя фраза о Пригове как о русском Данте прижилась. Рассказывая о Пригове как о человеке, Ирина Прохорова вспоминает, что он был редким типом творческого человека, за которым не были замечены какие-либо капризы: – В этой системе координат канонические классики должны быть люди очень сложные, с метаниями и какими-то трагедиями. Но человек такого масштаба, сделавший столько всего, был абсолютно тихий и прекрасный, иронически человек. Он разрушал идею не только высокой литературы, но разрушал и образ самого художника. Прохорова досадовала, что исследование искусства конца двадцатого века и творчества Пригова в частности запоздало «лет на двадцать». Понимания интерпретации современного искусства, по ее мнению, сейчас просто нет, что, однако, открывает поле для исследования. Виктор Мизиано – искусствовед и куратор, главный редактор «Художественного журнала» – усомнился в том, что молодые люди, не заставшие Дмитрия Пригова живым, могут до конца понять его творчество: – Я вижу здесь целый ряд людей, которые, как я предполагаю, не наблюдали Дмитрия Александровича лично в силу каких-то поколенческих особенностей. И возникает вопрос, в какой мере адекватно восприятие наследия Пригова. Знакомство с автором очень обогащает, даёт ключ к пониманию искусства. Но Ирина Прохорова перебила Виктора Мизиано, уточнив, что мы можем познакомиться с его личностью по большому количеству сохранившихся перформансов. Да и с молодым поколением, по ее мнению, не все так плохо: – Неоднократные мои эксперименты, когда молодые люди читают его стихотворения, показывают, что все прекрасно воспринимается. Не надо думать, что люди глупее, чем были мы. Они, может, просто по-другому это видят, потому что они не внутри старого контекста и вне стереотипов его восприятия. Познакомиться с наследием Дмитрия Александровича Пригова можно до 23 июля, пока длится «приговская неделя»: его работы выставлены в Государственной Третьяковской галерее и Эрмитаже.
