Трехлетний «Цикл Стравинского», начатый «Персефоной» и «Царем Эдипом», интендант фестиваля Бернар Фоккруль планировал завершить на сильной доле: «Похождения повесы» должны были стать первым оперным проектом Дэниела Хардинга во главе Оркестра де Пари. Но за несколько недель до премьеры дирижер повредил запястье и сошел с дистанции. Найти равноценную замену в столь авральные сроки (да еще в разгар летнего сезона) было попросту невозможно, так что норвежца Эйвинна Гулльберга Йенсена стоит поблагодарить хотя бы за то, что премьера все-таки состоялась. О большем говорить, увы, не приходится: выдающийся состав исполнителей был предоставлен сам себе, а Оркестру де Пари оставалось лишь отрабатывать навыки ансамблевой культуры, привитые предыдущим шефом коллектива – Пааво Ярви. В отсутствие сильной дирижерской руки в протагонисты неожиданно вышел Саймон Макберни – для известного британского режиссера «Похождения повесы» стали запоздалым реваншем за провал моцартовской «Волшебной флейты», поставленной в Эксе три года назад. Неоклассицистскому шедевру, сюжет которого Стравинский и либреттист Уистен Хью Оден позаимствовали из серии гравюр Уильяма Хогарта, в последние годы везло на сильные театральные трактовки. История наивного провинциала Тома Рэйкуэлла, доведенного соблазнами светской жизни Лондона до сумы, тюрьмы и Бедлама, провоцировала социокультурную рефлексию в этапных спектаклях брюссельской La Monnaie (2007) и берлинской Staatsoper (2010): Робер Лепаж реализовал голливудский потенциал партитуры, перенеся действие оперы в Америку 1950-х, в самый расцвет эпохи дорогой нефти и слезливых мелодрам, Кшиштоф Варликовский сделал главным героем «Похождений повесы» Энди Уорхола, сочинив эссе о Нью-Йорке 1970-х, «Фабрике» и жажде 15 минут славы. Постановка Саймона Макберни с Полом Эпплби в главной партии вроде бы продолжает эту традицию: ее действие разворачивается в сегодняшней медиареальности, в которой нет ничего объективного, а любой поступок, пейзаж или интерьер оказывается только поводом для постановочной фотографии в инстаграме. Сверхсюжет партитуры Стравинского – создание иллюзии с последующим ее разоблачением, так что по первости решение Макберни кажется вполне многообещающим. Сценограф Майкл Ливайн выстроил на сцене Театра архиепископства павильон с белыми бумажными стенами: с появлением дьявола-искусителя Ника Шэдоу (эталонный Кайл Кетелсен) это идиллическое пространство в прямом смысле дает трещину. Ее еще долго будет пытаться залатать безутешно влюбленная в повесу Энн (Джулия Баллок) – но изначальная цельность бытия утрачена раз и навсегда: к финальной картине израненный павильон с многочисленными порезами и ссадинами станет центральным персонажем спектакля. В списке его создателей едва ли не первым должно значиться имя видеохудожника Уилла Дьюка, управляющего главным инструментом соблазнения: не расстающийся с портативным переносным проектором Шэдоу кружит голову повесе Тома то идиллическими пейзажами времен Хогарта, то открыточными видами современного Лондона. Под занавес, когда Шэдоу терпит поражение и проваливается в тартарары, вся эта красота исчезает в одночасье – словно бы проектор выключили из сети. Режиссура новых «Похождений повесы» эффектна, даже чересчур – и в этом, кажется, кроется главная проблема постановки: музыка Стравинского с ее сложнейшим культурологическим кодом не прощает поверхностности или прямолинейности. Макберни – не философ, но иллюзионист, и его спектакль заканчивается там, где у Лепажа или Варликовского он только бы начинался: обстоятельства времени интересуют режиссера лишь как предлог для сценического трюка. Кто в провансальском спектакле выведен в роли Бабы-турчанки – бородатой женщины, на которой хайпа ради женится главный герой оперы (у Макберни эту партию, написанную в оригинале для меццо-сопрано, ради пущего эффекта даже поет контратенор Эндрю Уоттс)? Правильно – Кончита Вурст. Экс-ан-Прованс
