«Режиссура для меня – это возможность читать легально и пристрастно»
Борис Павлович обладает редким даром убеждать, не оказывая давления и не настаивая. Чисто внешне он такой мягкий, что порой диву даешься, как этот милый петербургский интеллигент вообще стал режиссером. Между тем за его плечами – опыт руководства провинциальным ТЮЗом, социально-просветительским отделом Большого драматического театра им. Г. А. Товстоногова и десятки спектаклей, поставленных в самых разных театрах страны. Театральный критик и арт-директор Центра имени Вс. Мейерхольда Елена Ковальская в приватной беседе недавно назвала Павловича трендсеттером. Главный редактор журнала «Театр» Марина Давыдова как-то позвала его на редколлегию, потому что «он делает какие-то невообразимые вещи в области социального театра». Его «Язык птиц» (совместный проект БДТ и Центра «Антон тут рядом») с участием людей с расстройством аутистического спектра, премьеру которого в 2015 г. сыграли в рамках Петербургского культурного форума, по-прежнему остается единственным в стране «особым» спектаклем, регулярно появляющимся в афише федерального театра. И когда где-то возникает запрос на инклюзивный тренинг, первым делом зовут Павловича. Все это не делает его снобом и зазнайкой, он все тот же скромный питерский интеллектуал в смешных круглых очках, которого ничуть не заботит, что более честолюбивые однокашники давно сделали успешную карьеру и ставят спектакли в лучших театрах страны. Сам он настаивает, что «не великий режиссер», и вообще частенько говорит о наступлении времен невеликой режиссуры. Читает он по преимуществу философов, и с собой у него всегда томик Витгенштейна (а иногда еще и Бибихина). Он охотно откликается на просьбу об интервью, как, впрочем, и на всякую другую просьбу. Мы разговариваем в один из очередных приездов Павловича в Москву, где он сначала выступает с лекцией о режиссере как читателе в Доме Щепкина, а потом рассказывает о социальном театре слушателям летней Школы театрального лидера. И когда мы не успеваем разобраться с интервью за один раз, спокойно соглашается встретиться и поговорить в ночи, хотя завтра ему предстоит весь день консультировать будущих театральных лидеров на предмет реалистичности их проектов. В этом весь Павлович, который славится своей безотказностью и какой-то неправдоподобной для людей его профессии (да и людей вообще) готовностью понять, услышать, пойти навстречу. Впрочем, изначально он и режиссером-то становиться не собирался. – Насколько я знаю, прежде чем поступить на режиссуру, вы несколько лет проучились на театроведении? – Я вообще стал заниматься театром, потому что мне очень нравилось читать. А режиссура для меня – это возможность читать легально и пристрастно. Началось это еще в 6–7-м классе, когда я, мальчик из интеллигентной ленинградской семьи, пытался выжить среди знаменитой и очень суровой лиговской шпаны. В этот момент повсюду открывались видеосалоны, где показывали все снятое в мировом жанровом кинематографе до 1990-х гг., но билет туда стоил 1 руб., т. е. очень дорого. Естественно, одновременно возник запрос на альтернативные виды досуга, и, когда мои товарищи шли за гаражи что-нибудь употреблять, я пересказывал им научную фантастику, которую к тому моменту прочел в товарных количествах. Принцип был очень простой, как в «Тысяче и одной ночи Шахерезады»: пока гопникам интересно – мои шансы на выживание сохраняются, как только им становится скучно – пиши пропало. Так я пересказал им всю советскую утопическую фантастику. В какой-то момент, когда накопленный запас стал иссякать, мне пришлось начать читать по книге за ночь, чтоб было что рассказать с утра. Только спустя много лет я осознал, что сторителлером стал именно на тех пацанских сходках. Ведь я не просто пересказывал сюжеты, но параллельно придумывал подробности, которых не было у авторов, или отбрасывал какие-то детали, оставляя голый нарратив. Теперь я понимаю, что переводил тогда с чужого литературного языка на свой, фактически конвертируя одно в другое, т. е. занимался тем, чем занимается театр и чем сам занимаюсь до сих пор, постоянно пересказывая интересные мне вещи.
