Актриса и режиссер Юлия Ауг о Петербурге и своем спектакле «Злачные пажити»
Актриса и режиссер приедет в родной Петербург, чтобы показать на фестивале «Точка доступа» 29 и 30 июля премьеру хоррор-постановки «Злачные пажити» об ангеле-мутанте и ипотеке на вечную жизнь, а также сыграть в картине Кирилла Серебренникова о Викторе Цое. На фестиваль «Точка доступа» я привезу спектакль-дилогию по мотивам рассказов «Паразит» и «Злачные пажити» Анны Старобинец. В нем два разных мира. В первом – церковь выдает за ангела мутанта, получившегося в результате экспериментов над неизлечимо больным ребенком. Во втором – духовность заменили технологические разработки. Людям обещана вечная жизнь и молодость за счет смены физических тел. Некую оцифрованную матрицу, условную душу, можно переселить в другого человека или животное. Но проблема в том, что эти услуги доступны только богатым. Остальные вынуждены брать кредиты, с которыми не всегда в состоянии расплатиться. Глобально это история про то, что нельзя терять высший человеческий императив и мораль, иначе начнут происходить страшные вещи. Жанрово спектакль можно определить как хоррор, но лирический: внутри каждого рассказа есть мощнейшая пружина – и это любовь. Как режиссеру мне больше важна не форма, а тема: хочу ли я ней говорить и резонирует ли это с чем-то в моей личности. Возможно, зритель тоже откликнется на соединение энергии актеров и моей мысли. Показ моей постановки – отличный повод приехать в Петербург, а пробуду я тут почти весь август: после фестиваля начнутся съемки фильма Кирилла Серебренникова о молодежи времен перестройки и Викторе Цое. В нем снова, как и в «Ученике», играем я и Александр Горчилин. Хотя я росла в Эстонии, но родилась здесь. Поэтому мама и папа с детства привозили меня в Ленинград. Мы останавливались у одноклассницы отца, тети Гали, которая жила в доме на углу улиц Моховой и Пестеля. Они дружили всю жизнь и не утратили связь, несмотря на папину ссылку. В 1937 году, когда ему было 15 лет, моего деда расстреляли, а его, как сына врага народа, отправили в Пермскую область. Лет с пяти родители начали водить меня в ленинградские музеи. Помню, как Кунсткамера нанесла мне настоящую психотравму – для меня ее экспонаты оказались слишком страшным опытом. Но чаще мы все же ходили в Эрмитаж и Русский музей. Папа учился в специализированной школе при Академии художеств и у него была своя система, как знакомить меня с искусством. Каждый раз мы целенаправленно шли в один-два зала, которые подробно изучали. Когда я выросла, у меня были не сумбурные, а четко структурированные знания об истории искусства. Сейчас, пожалуй, мой самый любимый музей в Петербурге – это корпус Бенуа Русского музея. Мне нравится гулять по каналам – особенно, в районе Новой Голландии и Обводного – напротив Балтийского вокзала. А не люблю, как ни странно, все, что связано с улицей Марата. Я жила на ней почти десять лет, когда работала в ТЮЗе. Мне там не хватало близости большой воды. Вообще, мне кажется, что люди, которые выросли на суше и на берегу моря, сильно отличаются. Сколько бы я сейчас не жила в Москве, все равно для меня важны открытые пространства, длинные проспекты, ветер, который по ним гуляет. И, безусловно, чувство свободы, которым в Петербурге пронизан воздух. Наверное, это проявление местной идентичности и ментальности. Например, я также люблю, когда дождь стучит по крыше, хотя на других это навевает тоску. Я не так часто бываю в Петербурге, но из последних мест, которые посещала, мне понравился «КоКоКо». То, как они себя позиционируют. С одной стороны, это фермерские продукты из ближайших хозяйств, а с другой – очень неожиданные сочетания вкусов и рецептов.
