Художник Тигран Дзитохцян: пророческая сила творчества и ощущение дома

Молодому поколению в Армении имя Тиграна Дзитохцяна, который происходит из знаменитого ленинаканского рода, знакомо по выставке, организованной пару лет назад в Центре современных искусств "Гафесчян" в Ереване. На ней художник представил общественности серию картин под названием "Зеркала". Глубокие, проникновенные, ни на что не похожие работы создавали иллюзию реальности и совершенно по-новому интерпретировали личность. Неудивительно, что экспозиция вызвала массу откликов со стороны любителей искусства… Старшее же поколение помнит художника по первой выставке, когда 10-летний мальчик представил на суд зрителей более ста необычных произведений, полных фантасмагории и сюрреализма. О роли бессознательного в творчестве и об отношении к родине Тигран Дзитохцян рассказал в интервью Sputnik Армения. Беседовала Лилит Арутюнян. — Тигран, ваша первая выставка состоялась, когда вам было всего десять. Несмотря на это, критики были ошеломлены работами, сюжеты которых оказались вовсе не детскими. Откуда возникали столь нетривиальные темы и образы? — Эти картины я рисовал от восьми до десяти лет. Тогда творческий процесс был совершенно иным. Я не все отчетливо помню, но могу сказать, что эта была интуитивная живопись. Я всегда начинал с одного и того же, но никогда не знал заранее, во что все превратится. То есть, мною полностью двигала интуиция. Особо сосредотачивался на цвете, ощущение цвета тогда, в том возрасте, было очень сильным. А тематика возникала независимо от меня, неосознанно. Когда я сделал серию "Землетрясение", то буквально через год случилось землетрясение в Гюмри. Я нарисовал митинги — площади, полные людьми с поднятыми кулаками, еще до Карабахского движения. Затем эта картина стала одним из символов движения. Не знаю, совпадение это или нет, но мною двигала интуиция. В переходный период творчества стало просыпаться сознание. А сейчас все происходит наоборот: сначала я переношу все в сознание, анализирую, а потом только начинаю рисовать. — Рассуждая об искусстве, в одном из интервью вы сказали, что компромиссы убивают все. Придерживаетесь ли того же мнения в жизни? — Без компромиссов в жизни было бы очень тяжело. Если жить без компромиссов, то останешься один в пещере (улыбается). В современном обществе ты, так или иначе, должен считаться с окружающими, а это уже компромисс. Что касается искусства, я скорее имел в виду то, что не нужно гнаться за коммерцией, за модными тенденциями, подражать кому-то. То есть, я не думаю, что надо бояться повторять, но это должно происходить по-другому. Когда ты впитываешь в себя то, что было сделано до тебя, перерабатываешь все внутри и выдаешь на совершенно новом уровне — это уже совсем другое. — Известная серия "Зеркала" — ваша реакция на то, что называется "селфи". Оно, как вы однажды отметили, позволяет представлять человека совсем не таким, какой он есть на самом деле. На ваш взгляд, это плохо или хорошо? — А я не сужу, я констатирую факт. Все дело в том, что портретная живопись всегда была мне особенно близка. И стало интересно, как может развиваться современная портретная живопись, исторически классический жанр. Люди всегда стремились запечатлеть себя, прибегая к помощи портретистов. Но с появлением фотографии необходимость в этом исчезла. Есть, конечно, те, кто обращается к портретистам, но лишь для престижа. Селфи же — это бум, и я постоянно анализировал это явление. Человек всегда хотел сделать "селфи". Рембрандт, к примеру, по 3-4 месяца писал автопортрет. Но это под силу далеко не каждому, требуется целая школа. Сегодня же селфи отнимает меньше секунды и его может делать даже ребенок. Я просто хотел взять и замедлить этот процесс. — У вас есть две взаимосвязанные работы: на одном изображены армянские мужчины 1990-х, на другом — европейцы. Как вы позже объясняли, у первой группы не было ничего, но была мечта, у второй было все, но они не мечтали. Какой из них вы больше сопереживаете? — И тем, и другим. В первом случае меня поразило то, что люди, будучи на самом дне, представляли свое будущее в совершенно ином цвете. Их мечты были без границ, и на фоне окружающей действительности казались просто фпнтастическими. Самое интересное — от этих людей вдруг можно было получить такой импульс, который не получишь в самом благородном обществе Нью-Йорка, Парижа или Лондона. В противовес им, в Швейцарии, где я жил одно время, людям нечего желать. Их жизнь благополучна, но полностью расписана. Действительно, можно сесть и посчитать, какой дом у тебя будет через 30 лет или что ты будешь есть на завтрак через 20. Поэтому самой частая причина самоубийств — депрессия. Эти две реальности были ироничные, смешные и достаточно трогательные… — А в каком цвете вам видится современная Армения? — Не могу сказать, в каком конкретно цвете… Просто Армения — мой первый дом, несмотря на то, что больше времени я провожу за ее пределами. Кстати, сейчас строю в Ереване свой дом. Когда возвращаюсь сюда, уже в аэропорту у меня появляется ощущение, что я никогда и не уезжал. Я сразу же полностью погружаюсь в здешние реалии, ведь здесь я вырос, это все мое. Словом, чувствую себя как рыба в воде. — Как вы считаете, какая самая сильная сторона армян? — Она проявляется, когда армяне оказываются вне окружения соотечественников. Армяне очень способные, талантливые и трудолюбивые, но в то же время — индивидуалисты. Поэтому проявляем мы себя в полной мере, когда оказываемся в другом обществе. Я долго думал над этим… Кажется, у нас между собой постоянно происходит какое-то соревнование, и это не дает развиваться. — Несмотря на большое количество талантливых деятелей искусства, в Армении не сформирован арт-рынок. С чем это связано, на ваш взгляд? — В каждой стране есть люди, которые оказывают сильное влияние на общество. Достаточно, чтобы они начали интересоваться искусством, и их примеру последуют толпы. Сегодня у нас приоритеты несколько иные. Те, у которых есть возможности, мало интересуются искусством. Очень немногие его покупают. Еще одна проблема в том, что почти никто из них не интересуется современным искусством, отдавая предпочтение лишь Сарьяну. Мои работы, к примеру, никогда не покупали в Армении, и я не знаю, когда это случится. Здесь пока еще нет культуры коллекционирования. — Планируете ли организовать выставку в Ереване? — Пока нет. Я просто пока не вижу площадок, которые могут меня пригласить. Их в Армении очень мало. Все меня спрашивают о выставке, но это вопрос, который нужно задавать министерству культуры, директору картинной галереи и другим. Запрос об организации экспозиции приходит со стороны подобных учреждений, как пару лет назад от Центра "Гафесчян". Потом уже мы вместе обсуждаем детали. Я не могу пойти куда-то с коньяком в руках и сказать: "Сделайте мне выставку". Но если поступит официальный запрос, я готов не спать год, два и полностью отдаться этому делу.