Умер Мартин Рот
Музейному деятелю было 62 года
В Берлине на 63-м году жизни скончался Мартин Рот — бывший директор Государственных музейных собраний Дрездена и лондонского Музея Виктории и Альберта, один из самых известных и самых успешных менеджеров европейского музейного мира.
В своей докторской диссертации Мартин Рот исследовал на германском материале, как формировалось начиная со второй половины XIX века новоевропейское музейное сознание — со всеми его архаизмами и прогрессивными устремлениями, социальными заботами и политическими болезнями. Впоследствии ему пришлось, уже как действующему музейному менеджеру, сыграть важную роль в том, как выстраивались музейные теория и практика начала XXI столетия.
Сразу после объединения Германии он стал куратором Немецкого исторического музея в Берлине, а в 1991-м возглавил дрезденский Музей гигиены, который, несмотря на как будто бы узкопрофильное и мало воодушевляющее название, занимает на самом деле довольно существенное место в среде немецких научных музеев. Десять лет спустя он занял пост генерального директора Государственных музейных собраний Дрездена — конгломерата прославленных коллекций всемирного значения во главе с Галереей старых мастеров и «Зелеными сводами». И это под его руководством дрезденские музеи вступили в полосу успешных реконструкций, получая все новые и новые площади, оборудованные по последнему слову технологий, в восстанавливаемых зданиях исторического центра города.
После десяти лет работы в саксонской столице Мартин Рот оказался во главе еще одного легендарного учреждения — но не в Германии, а в Великобритании: его позвали в Музей Виктории и Альберта. Причины для этого приглашения были очевидны; лондонский музей нуждался в развитии, расширении и обновлении, и дрезденские успехи Рота выглядели достаточно убедительно, чтобы поручить этот процесс именно его заботам.
И это задание Рот выполнил: здание музея было частично реконструировано, его экспозиция существенно обновлена, возникли планы филиалов в самом Лондоне и в шотландском Данди. А фундаментальные временные выставки, зачастую посвященные эпохальным персонажам истории моды или музыки (например, Александру Маккуину и Дэвиду Боуи), вызывали редкий для музея прикладных искусств ажиотаж. Посещаемость музея выросла до рекордных 3,8 млн зрителей в год, и в 2015-м Музей Виктории и Альберта совершенно заслуженно получил в Великобритании титул лучшего музея года.
Лондонское назначение Рота стало первой ласточкой в череде ярких кадровых перестановок в ведущих мировых музеях, когда чуть ли не впервые в истории критерием выбора была только профессиональная состоятельность — без учета национальности.
Причем первенство в этом экспорте кадров принадлежит именно немецким специалистам. Искусствовед Айке Шмидт возглавил в 2015-м флорентийскую галерею Уффици, преемник Рота в Дрездене Хартвиг Фишер в 2016 году тоже перебрался в Лондон — руководить Британским музеем.
Но эта идиллия культурного пространства без национальных границ, судя по всему, уже закончилась. Итальянские музейщики бунтуют против засилья «варягов»; музейщики британские вроде бы и не бунтовали открыто, но все-таки атмосфера сильно сгущена. По крайней мере, если верить самому Мартину Роту, назвавшему «Брексит» своим личным поражением. В сентябре прошлого года он покинул Музей Виктории и Альберта.
Вскоре после отставки у Рота было диагностировано онкологическое заболевание. Несмотря на это, он много работал буквально до последних недель — и имя его продолжало попадать в новостные заголовки. Правда, не всегда в хвалебном контексте. На нынешней художественной биеннале в Венеции он выступил сокуратором азербайджанского павильона, из-за чего попал под обстрел немецкой прессы. Журналисты и общественники негодовали по поводу того, что его участие в выставке, воспевающей царящую-де в Азербайджане толерантность, фактически покрывает нарушения прав человека, о которых неоднократно заявляли международные наблюдатели. На критику Мартин Рот отвечал заявлениями о том, что и художественный мир, подобно дипломатам, призван к диалогу: «Если не говорить друг с другом, все будет потеряно».
Сам он действительно был искренне предан идее диалога, считая, что даже великому и даже глубоко академическому собранию негоже киснуть в собственном соку, без контактов с другими коллекциями и другими художественными мирами. Это убеждение он в полной мере донес и до российского зрителя. При нем Государственные музейные собрания Дрездена начали активно сотрудничать с отечественными музеями — достаточно вспомнить гастроли Мантеньи и Антонелло да Мессины в ГМИИ или ослепительный проект «Кабинет драгоценностей Августа Сильного» в Кремле. Ту же линию, несмотря на поменявшийся климат международных отношений, он продолжил и на лондонском посту. С его легкой руки Музей Виктории и Альберта показал в Москве работы Джулии Маргарет Кэмерон, дамы-фотографа викторианской поры, а в Петербурге — свою нашумевшую выставку «Под одеждой. История дизайна нижнего белья»; в портфеле самого лондонского музея есть готовящиеся в сотрудничестве с российскими коллекциями будущие выставочные проекты, которые также были запланированы еще при Роте.
Совсем недавно стало известно, что Мартин Рот был избран президентом немецкого Института международных культурных связей. Достопочтенную, но не слишком влиятельную в мировых масштабах организацию он наверняка мог бы при других обстоятельствах сделать ньюсмейкером — но, увы, он пробыл на этом посту чуть больше месяца, и главным его наследством остается интенсивнейшая жизнь двух легендарных музейных институций, дрезденской и лондонской: обе, вероятно, еще не один год будут реализовывать тот импульс, который был Ротом задан.
Сергей Ходнев