"Чайф. Рок-н-ролл — это мы!": все секреты группы в одной книге

Как предки Владимира Шахрина оказались на Урале? Почему группу назвали именно так? Кто из музыкантов "Чайфа" был отчаянным драчуном в школе? Какую песню "чайфы" написали первой? И в чем, по их мнению, заключается секрет их творческого долголетия? Об этом и многом другом можно узнать из книги журналиста, архивариуса Свердловского рок-клуба Дмитрия Карасюка "Чайф. Рок-н-ролл — это мы!" Собрав детально все материалы, которые хранились в разрозненных местах, семейных архивах, подшивках газет и журналов, поговорив со всеми, кто причастен к творчеству легендарной группы, автор создал полную антологию "Чайфа" — настоящую энциклопедию творчества и истории культовой команды. Кроме того, Дмитрию Карасюку удалось собрать уникальные фотоматериалы, многие из которых публикуются впервые. Книга, в которой описан более чем тридцатилетний путь "Чайфа" от школьного ансамбля с самодельными гитарами до вершины музыкального Олимпа, выходит в издательстве "АСТ" в сентябре. А сегодня есть возможность прочитать отрывок, который публикует m24.ru. Глава 2. Мы берем гитару и начинаем петь (1983–1986) Во времена "Пятен" группы, да не по одной, были в каждом свердловском ВУЗе или техникуме. Студенческая молодёжь любила танцевать, а танцевать ей хотелось под современную западную музыку, причём в исполнении живых музыкантов. Неважно, что "Smoke on the Water" и "Stairway to Heaven" пели они с уральским акцентом, главное, чтобы у них гитары ревели и барабан стучал. Но за какие-то два года, пока Шахрин с Бегуновым служили в армии, многое изменилось. Появились дискотеки, на которых при вспышках разноцветных огней отплясывали под магнитофон. Те группы, которые исполняли западные хиты, оказались не при делах. Выжили только те, кто сочинял собственные песни, но таких было гораздо меньше. В Свердловске появились свои собственные рок-звёзды. Названия "Трек" и "Урфин Джюс" слышали многие, а вот их музыку — узкий круг посвящённых. Концерты этих монстров были крайне редки, проходили они в маленьких залах студенческих клубов, а информация о грядущих выступлениях распространялась в основном только среди своих. Вездесущий Бегунов был своим, поэтому ему довелось увидеть живьём и "Трек", и "Джюс", и кое-кого ещё. Шахрин в круг причастных не входил, но с творчеством рок-земляков познакомился и он. В 1982 году по рукам стали ходить магнитофонные альбомы. "УД" записал две таких плёнки, а "Трек" — три. Бегунов давал другу их послушать и переписать. Особенно Шахрина впечатлил "Трек": "Их музыка завораживала. Быстро играть несложно, надо только потренироваться, а вот играть медленно и слаженно очень трудно. "Трек" играл медленно и производил впечатление неостановимой и всесокрушающей машины". Это было здорово, но немного не то, что хотелось петь самому Володе. Скоро до Свердловска начали добираться магнитофонные альбомы групп из других городов, прежде всего из Ленинграда. Катушки с записями "Аквариума" и "Зоопар- ка" стали ходить на Шувакише наравне с западными пластинками. В 1982–1983 годах спросом они пользовались в основном у продвинутых меломанов. Бегунов через свои эстетско-тусовочные связи знакомился с питерскими новинками одним из первых в городе. И всегда делился и музыкой, и своими впечатлениями с другом. Услышав "Аквариум" и "Зоопарк", Шахрин понял — вот то, что ему по-настоящему нравится. Впечатления от музыки из родного города и с далёких берегов Невы удачно дополнили друг друга: "Первые полноценные работы на русском языке я услышал в исполнении "Трека" и "Урфина Джюса". Не скажу, чтобы мне особенно понравилась музыка или слова, но вот то, как это было сделано, всё вместе, мне понравилось. Ну а то, что русский — это тот язык, на котором мне будет комфортно петь свои песни, я понял, услышав Майка Науменко. Его и "Аквариум" я считаю своими учителями в русском языке. Это питерская школа. Хотя по музыке свердловские группы были сделаны лучше. То есть "что делать" мы нашли в Питере, а "как делать" — в Свердловске". Создание группы в планы Шахрина не входило. "Пятна" казались далёким детством, но песни он сочинял по-прежнему. Если это дело получается (а у Володи оно получалось), то от него просто так не избавишься. Сочинял Шахрин для себя, пел дома под гитару, выходило что-то бардовское. Жене и друзьям нравилось. Володя даже пробовал записываться. Он устанавливал перед собой микрофон, включал магнитофон и начинал петь. Показывать свои творения посторонним он стеснялся. А вот свежей музыкальной информацией, в том числе отечественной, он охотно делился со всеми, у кого уши были открыты. Через обмен пластинками в 1983 году Шахрин познакомился с семнадцатилетними Вадиком Кукушкиным и Олегом Решетниковым. "Мы с Володей жили по соседству, — вспоминает Вадик, — и нас свёл общий знакомый пластоман. Мы ездили на Шувакиш, где Шахрин меня опекал, присматривал, чтобы я не пролетел при обмене дисками. Как-то, взяв у Володи для перезаписи пластинки, я заодно переписал себе и несколько русскоязычных альбомов. Там точно был "Аквариум", по-моему, "Зоопарк", "Трек" и "Урфин Джюс"". Молодёжи рок отечественного разлива понравился, и Шахрин взял новых знакомых с собой на подпольный концерт приехавших в Свердловск Майка Науменко и Виктора Цоя. 24 декабря Бегунов, узнавший о визите ленинградцев одним из первых, привёл Шахрина, Кукушкина и Решетникова в общежитие Арха. Помимо них на несанкциони- рованный концерт неофициальных музыкантов, работавших в полузапрещённом жанре, милиционер Бегунов притащил половину родного Железнодорожного райотдела: "Я продвинул творчество Майка и "Зоопарка" в массы. Многие менты с упоением начали слушать записи "Аквариума" — это всё моя вина". Разложение органов внутренних дел с помощью неофициального советского рока шло ускоренными темпами. Шахрин по свежим следам записал свои впечатления от увиденного: "...Песни сменяли друг друга, одни чуть лучше, другие чуть хуже, но в общем концерт был замечательным... Майк снимает с плеча гитару, которую на протяжении всего концерта так и не смог настроить, Цой расстегивает до конца красную рубаху и раскланивается... Я тащусь домой на последнем трамвае, точно зная, что ночью мне приснится продолжение и я в унисон с вьюгой за окном буду петь во сне "у-у-у, транквилизатор" и буду улыбаться. Спасибо тебе, Миша! Спасибо тебе, Витя! Спасибо тебе, подпольный рок!" Шахрин был потрясен. Вроде бы ничего особенного: два парня пели под гитары свои песни. Но было в этом что-то такое, от чего он по дороге домой принял твёрдое решение создать собственную группу. Володя пошёл в ведомственное ДК строи телей имени Горького и потребовал место для занятий музыкой. В ДК слегка удивились такой инициативе снизу, но предоставили алчущему искусств монтажнику небольшую комнату с табличкой на дверях "ВИА "Песенка"". Под этой радостной вывеской и засели Шахрин, Кукушкин и Решетников. Бегунов заходил иногда просто так, иногда чаю попить, иногда музыку послушать. Шахрин показывал друзьям свои песни. Молодёжи понравился материал, но не его упаковка. Им хотелось чего-то большего, хотелось рок-н-ролла. Шахрин и сам был не в восторге от того, как выглядели его сочинения: в голове автора они звучали гораздо жёстче, чем позволяла одна акустическая гитара. Весной 1984-го обитатели "ВИА "Песенка"" решили насколько возможно расширить инструментарий и записать свой собственный альбом. Предложил это Вадик Кукушкин, у которого уже имелся небольшой опыт звукозаписи. Нездоровая мечта создать рок-группу появилась у Вадика ещё в шестом классе. Это неудивительно — он с детства был в курсе последних музыкальных тенденций, дома имелась неплохая коллекция свежих западных записей. Из такого сомнительного источника, как советская критика буржуазного загнивающего искусства, старшеклассник Кукушкин узнал о существовании музыкального авангарда и попытался создать что-нибудь в этом жанре с помощью подручных средств. Вадик сам спаял простенький микшер и набор гитарных примочек. Используя два магнитофона, методом наложения он записал собственный мини-альбом с совершенно зверским звуком. В осуществлении замысла помог одноклассник Олег Решетников. Запись состояла из четырёх композиций с аффектированной Вадиковой декламацией. На одной из них, на фоне самого максимального басового грува, какой только смог выжать Вадик, Олег исполнял партию ударных электродом на радиаторе отопления и стакане. Своё творение молодые экспериментаторы не тиражировали и почти никому не показывали. Молодёжь со всем своим саунд-продюсерским опытом принялась помогать старшему товарищу записать его песни. Кукушкин притащил два магнитофона и самолично спаянный микшер. Решетников учился в музучилище играть на классических ударных инструментах. Барабанов в наличии не было, поэтому Олегу доверили ксилофон. У базировавшегося по соседству ансамбля одолжили бас-гитару. Вадик достойно осилить её не сумел, на басу, который слышен на нескольких треках, сыграл специально приглашённый Бегунов. "Без Вовчика у меня ничего не обходится, — рассказывал Шахрин два года спустя. — Я пришёл к нему и сказал: "Старик, а не тряхнуть ли нам стариной?" Он ответил, что засиделся уже без дела. Ну мы и начали..." Пока Шахрин играл на гитаре и пел, а Решетников управлялся с ксилофоном и перкуссией, Кукушкин занялся эффектами. Топот, звон посуды, шумы, гудение в панк-трубу (странный инструмент, изготовленный из трубки для плавания), весь этот "театр у микрофона" — кукушкинских рук (и ног) дело. Управились за один день. Когда концессионеры встретились в следующий раз, на свет появилась бумажка с перечнем 13 записанных песен и названием: "Визовский пруд". Именно так Шахрин хотел назвать проект. Вадик предложил альтернативный вариант — сконструированное им слово "Чайф". Одним из предметов интерьера "ВИА "Песенка"" была кофеварка "Бодрость". Использовали её не по назначению: по причине тотального отсутствия кофе в продаже внутрь засыпали заварку Зугдидской чаеразвесочной фабрики. Получался мутно-рыжий напиток с непередаваемым ароматом, приносивший ощущение полного блаженства. В честь этого чувства и назвали группу. А "Визовский пруд" стал именем альбома. Пускать его в народ не решались три десятка лет — стеснялись качества записи. Летом 1984 года к ещё официально не родившемуся, но уже активно шевелящемуся "Чайфу", окончательно примкнул Бегунов. Перинатальный коллектив начал репетиции в ДК Горького. На эту самодеятельность никто в Свердловске не обращал внимания. Время "Чайфа" ещё не пришло. Осенью Кукушкин ушёл в армию, и группа, и так существовавшая в форме дружеских посиделок, стала ещё более умозрительной. Зато Шахрин начал выступать на пу- блике. Произошло это, можно сказать, вынужденно. Чтобы побыстрее обеспечить разросшуюся семью отдельным жильём, он вступил в отряд МЖК, где нужно было не только вкалывать на стройке, но и зарабатывать баллы общественной работой, участвовать в самодеятельности. Шахрин читал лекции, рассказывал ребятам-строителям о джазе, о роке, да ещё и самодеятельничал — пел свои песни под гитару и губную гармошку. Губная гармошка производства ГДР имелась, но, чтобы играть одновременно на ней и на гитаре, нужен хомут, который надевается на шею. Володина тёща работала на оборонном заводе. Он нарисовал эскиз и попросил её организовать изготовление чего-то подобного. Мужики-заводчане посмотрели на чертёж и сказали, что конструкция хреновая, они сделают лучше. И сделали. Полуторакилограммовое сооружение из нержавеющей стали можно было использовать не только для исполнения музыки, но и в качестве лёгкого бронежилета. Запись одного из выступлений перед строителями в МЖК общий приятель "чайфов" Лёня Баксанов дал послушать свердловскому рок-гуру, писателю Андрею Матве- еву: "Меня подкупила искренность. Шахрин пел о личном, он всегда поёт о личном". Матвеев сразу разглядел в Володиных песнях их рок-н-ролльную сущность и назначил их автора "уральским Бобом Диланом". В этом амплуа в конце года Шахрина привели на аудиенцию к свердловским махрам* — на день рождения экс-гитариста "Трека" Михаила Перова. *Махор — мн. "махры" (устар.). Опытный, крутой музыкант, пользующийся в своём кругу уважением и авторитетом (Уральский музыкальный словарь, пока не изданный). Вообще-то его день рождения приходится на 27 сентября, но Миша, игравший тогда в ансамбле "Незабудка" павлодарской филармонии, смог вырваться на родину только зимой. Отмечали в клубе завода Воровского, где собрались несколько махров, да парочка "наутилусов", ещё не доросших до этого звания. В эту тёплую компанию и привёл Андрей Матвеев своего протеже с гитарой и губной гармошкой. "Мне как новичку было заметно, что в этой компании многие уже считают себя рок-звёздами, хотя выглядели они как совершеннейшие мальчишки, — вспоминает Шахрин. — Но они побывали на каких-то фестивалях, понюхали рок-сцены, в общем, ощущали себя уже состоявшимися музыкантами. А я на тот момент себя музыкантом совершенно не считал. Музыка для меня была абсолютным хобби, что-то писалось, но хорошо это звучит или нет — я ещё даже не знал". Матвеев представил Володю, сделав упор на сходстве его песен с творчеством заокеанской звезды. Несмотря на щедрый аванс, уральский Дилан чувствовал себя неуверенно: "Я в то время даже и не бухал, что для человека с гитарой выглядело странным. Я всё ждал, когда же начнётся обещанный джем-сейшн, когда же будет музыка, а меня осаживали: мол, куда ты торопишься, сиди, выпивай. Я их допёк, мне дали спеть две песни, одобрительно покивали, похлопали по плечу, а потом посадили за стол, сунули в руку стакан, и пьянка продолжилась". Джем-сейшн всё-таки начался. Причём все договорились, что играть будут на инструментах, на которых играть не умеют. Гитарист "Урфина Джюса" Егор Белкин и ба- сист "Наутилуса" Дима Умецкий уселись за ударную установку, ещё в один барабан, но пионерский, стучал поэт Илья Кормильцев. Слава Бутусов насиловал саксофон, Матвеев бил в огромный бубен. По кругу ходила скрипка, на которой никто не умел играть, но попиликал на ней каждый. Все были молодые, счастливые, пьяные и влю- блённые друг в друга. Махры, веселившиеся на перовском дне рождения, свысока посматривали на новичка Шахрина неслучайно. Круг тех, кто причислял себя к музыкальной элите, был очень узок, всего человек пятнадцать. Эти "избранные" слышали о существовании всяких там "наутилусов" и "чайфов", но ровней себе их признавать пока временили. Музыканты "Трека" и "Урфина Джюса" отказывались считать рокерами людей со стороны. "Новичкам здесь не место" — этот принцип сыграл злую шутку с уральскими рок-консерваторами, быстро отставшими от стремительно менявшихся вкусов аудитории. Сегодня Шахрин считает, что к "Чайфу" слишком долго в Свердловске относились, как к новичкам: "У костяка свердловской рок-формации начала 1980-х долгое время было к нам снисходительное отношение: мол, пролетарии, что с них взять... Шахрин — милый парень с внешностью комсомольского активиста, но не более. Некоторые только после середины 1990-х сквозь зубы признали, что, да, пожалуй, "Чайф" заслуживает музыкального внимания". Шахрин абсолютно не стеснялся своей пролетарскости и физического труда. "Я вижу те стороны жизни, о которых мои знакомые-инженеры имеют слабое представление. Я стараюсь быть проще", — говорил он в 1986 году. И сегодня лидер "Чайфа" гордится работой на строительной площадке под началом бригадира-орденоносца Николая Лисина: "Коля был настоящий бугор. Я его прямо любил, хотя он меня и чморил немного как интеллигента, мол, ты тут всё равно человек случайный. Ну, случайный, не случайный, а шесть лет мы с ним вместе отработали. Иногда во время споров с музыкантами о серой людской массе, о ведомости толпы я вспоминаю Лисина. Я на самом деле знаю таких людей и не уважать их мнение считаю невозможным. Это они каждое утро встают к станкам, к мартенам, садятся в кабины грузовиков, а мы-то тут так, песенки бренчим в своё удовольствие. Можно попытаться изменить мнение людей, но называть их всех дураками нельзя". В конце 1984 года махры с Володей познакомились, и только. Мало ли пролетариев с гитарами бегало вокруг монстров уральского рока? Да и игра паренёк что-то подозрительно питерское — это в приличном свердловском обществе считалось признаком примитивного дурновкусия. "Мы упивались собственной музыкой и критиковали "Чайф" — он нам казался вторичным, слишком питерским. Но они не обращали на нас внимания, чётко выбрали свой путь и никуда с него не сворачивали. И правильно делали. Где теперь все, и где "Чайф"!" — говорит бас-гитарист "Трека" Игорь Скрипкарь. Но это сказано в 2016 году, а за 30 лет до того право на серьёзное внимание ещё требовалось заслужить. И весной 1985 года "Чайф" снова затеял запись, причём двойную. Обе сессии проходили в уютных домашних условиях. В марте Шахрин зафиксировал свои песни на квартире Матвеева. Гуру, выступавший в качестве продюсера, видел Володины сочинения исполненными под две акустические гитары. Правда, в исполнительских способностях Бегунова Матвеев сомневался и пригласил лучшего на тот день в Свердловске гитариста — Мишу Перова. У Ильи Кормильцева одолжили портастудию "Sony", с которой управлялся гитарист группы "Метро" Володя Огоньков. Безгитарный Бегунов снабжал рекорд-сессию всем необходимым. "Главным на записи был Бегунов, — вспоминал Матвеев. — В его задачу входило обеспечивать чай-кофе, чем он и занимался, шустро передвигаясь между кухней и моим кабинетом, в котором была устроена студия. Со стола всё убрали, поставили на него "Соньку", один микрофон был примотан к стулу, на который уселся звукооператор. Шахрин распелся, они с Перовым настроились, Огоньков понажимал какие-то кнопочки-клавиши на "Соньке", и всё началось. Я слушал из коридора, мне нравилось, да и как могло это не нравиться? Молодой и полный чувственности голос Шахрина, виртуозная гитара Перова — всё это переплеталось и превращалось в нечто, если и не совсем сказочное, то практически на грани. Да, я знал все эти песни, любил их, но сейчас они внезапно стали иными: в них появились плоть и какое-то неистовство, сентиментальность внезапно исчезла, на её место пришла мужественность, отчего лиризм Шахрина пробирал уже совсем до дрожи". За шесть часов записали девять песен, ставшие акустическим альбомом "Волна простоты". Привлечение одного из лучших свердловских гитаристов оказалось во всех смыслах удачным. Михаил не только украсил Володины песни своей виртуозной игрой, но и заставил пристальней посмотреть на новичка товарищей по крохотной премьер-лиге. Вторая запись проходила в мае дома у родителей Шахрина. Всю родню временно эвакуировали. Соорудили из ковра и одеял вигвам для перкуссии и ответственного за неё Решетникова. Бегунов чередовал бас и гитару, а за простеньким пультом сидел бывший одноклассник и экс-соратник по "Пятнам" Сергей Денисов. Трещотки, стукалки, ксилофон, две акустические гитары, губная гармошка да немножко баса — вот и вся инструментальная палитра "Чайфа" на тот момент. Получившийся альбом из десяти треков назвали "Дурные сны". Судя по нему, снились "Чайфу" преимущественно простые, но задиристые песни, этакий акустический полупанк. "Волну" со "Снами" заключили под одну обложку и назвали получившийся двойник "Жизнь в розовом дыму". Если считать прошлогодний "Пруд" нулевым блином, то первый продукт вышел совсем не комом. Дебютный двойник пошёл гулять по Свердловску, вызывая дискуссии своей резкой непохожестью не только на помпезные работы местных рок-грандов, но даже и на недавнюю "Невидимку" набиравшего обороты "Наутилуса Помпилиуса". Как раз в это время Андрей Матвеев в качестве редактора готовил к выпуску первый номер самиздатовского "Свердловского рок-обозрения". В нём альбому "Чайфа" посвящены сразу две рецензии, и обе комплиментарные. С. Антивалютов (под этим псевдонимом скрывался Евгений Карзанов) писал: "Есть в этом альбоме ощущение новизны и перемен, несмотря на минорную окраску многих песен. Это новый виток спирали развития. Пусть он будет как можно круче". Продюсер Матвеев приложил руку и к распространению "чайфовского" первенца по всему СССР. По его рекомендации оригинал записи отправили Александру Агееву, одному из главных магнитописателей страны. "Ещё делая запись, мы знали, что есть крупный распространитель, который может разослать альбом по всему Советскому Союзу, — вспоминает Шахрин. — Он его сам размножит и отправит людям во все города страны. У него была налаженная сеть, он так себе зарабатывал на жизнь. Но этот человек, понимая собственную важность, потребовал оригинал. И мы тупо отдали ему бесплатно мастер альбома, потому что нам нужно было его распространить". Пока "Жизнь в розовом дыму" расходилась по стране, в жизни группы произошло несколько важных событий. Брожение рок-н-роллных масс в герметичном Свердловске достигло критической точки, и властям пришлось пойти с музыкантами на переговоры. Эти встречи проходили в Управлении культуры, которое находилось через дорогу от репетиционной базы "Чайфа". Естественно, что собирались все рокеры перед походами к культурному руководству прямо в "ВИА "Песенка"", там же обсуждали и результаты переговоров. Такие дебаты ещё более укоренили "Чайф" в свердловской рок-среде. 30 августа название "Чайф" впервые появилось в печати. В маленькой ведомственной газете "Свердловский строитель" Лёня Баксанов напечатал заметку "Ждём новых песен". Кратко описав производственный, общественный и творческий путь бойца комсомольско-строительного отряда Владимира Шахрина, автор задумался о причинах, заставивших героя создать "аккомпанирующую акустическую группу. Как бы ни было, но группа "Чайф" существует". В этой заметке примечательно написание названия коллектива — в одно слово без всякого дефиса. Пресловутая чёрточка появилась чуть позже, с началом первых выступлений. "Чёрточка была нужна только для того, чтобы на "Кайф" было непохоже. А то могли и афишу запретить", — свидетельствует Шахрин. Речь об афише зашла не зря. Дело потихоньку двигалось к первому концерту "Чайфа". По странному стечению обстоятельств дебют оказался связанным с получением Шахриным отдельного жилья. "Это было что-то невероятное — в советское время в 26 лет получить свою квартиру. Я её заработал своими руками". К шахринскому дому был пристроен новенький ДК МЖК. Володе уже довелось несколько раз выступить в нём сольно. И с директором ДК Серёжей Ивкиным у него сложились прекрасные отношения. Сергей был не чужд музыке — окончил консерваторию, прекрасно играл на трубе и легко повёлся на предложение устроить концерт самодеятельной группы. В то время в Свердловске рок-концерты находились под категорическим запретом. С конца 1983 года в городе не состоялось ни одного выступления местной группы. Невозможность показать собственное творчество публике сильно давила на подпольных рок-тяжеловесов. Толстый лёд, крепко сковавший концертную жизнь столицы Среднего Урала, удалось взломать маленькому, но настырному ледокольчику с названием "Чайф" на борту. 29 сентября состоялся сценический дебют юного трио. Небольшой зал новенького ДК МЖК напоминал цветник — в него набился почти весь цвет свердловского рока. Андрей Матвеев представил музыкантов и рассказал о записанном ими весной двойном альбоме. Начался концерт. К 12-струнной гитаре Шахрина зажимом от мясорубки прикрутили пьезодатчик, чтобы звук стал более электрическим. Бегунов несколько раз менял гитару на бас. Все драмс Олега Решетникова состояли из хэта, одной тарелки и ксилофона. В общем, и звук, и обстановка, несмотря на набитый зал, были уютные и домашние. Шахрин, объявляя первые две песни, смущался, но потом разошёлся. Зал особенно тепло принимал вещи, которые Володя "привязывал" к известным в городе местам. "Джинсовый фрак" он объявил как "случай в ресторане "Старая крепость"" ("Мы туда не ходим", — вставил Бегунов). "Локализованы" были и "33-й маршрут" (на этом автобусе автор несколько лет ездил на работу), и "Пиво", воспевавшее соседний парк "Каменные палатки". "Он сам" Шахрин посвятил "одному любимому многими ленинградскому музыканту", подчеркнув некоторую свою обособленность от традиций уральской рок-школы. Более чем часовой концерт вместил 21 песню и крепко вписал название "Чайф" в негласные табели о рангах. Правда, пока далеко не на первых позициях. Дебютантов горячо поздравляли — и собственно с концертом, и с тем, что они смогли наконец-то нарушить затянувшееся молчание Свердловска. С тех пор 29 сентября "Чайф" считает официальным днём своего рождения. После концерта в МЖК к Шахрину подошли "наутилусы", восхитились уютным залом и размечтались, как бы им здесь выступить. "Я пошёл с этой идеей к Серёже Ивкину. Он показал мне список запрещённых групп, где фигурировал "Наутилус", но я уломал его выдать это всё за итоговый концерт конкурса самодеятельности архитектурного института". Первый концерт "Наутилуса Помпилиуса" в Свердловске, состоявшийся 26 октября в ДК МЖК, прошёл с успехом, но имел неожиданные последствия. Когда народ уже расходился, примчалась комиссия из райкома. Ивкин успокаивал проверяющих, что, мол, самодеятельность это, что, мол, всё чисто и даже не накурено, но вдруг в кабинет директора вломился опоздавший зритель и с порога закричал: "А что, "наутилусы" уже уехали?" На этом концерты в ДК МЖК закончились, и закончилась карьера Серёжи Ивкина как директора клуба. Напоминанием об этой истории стала песня "Чайфа" "Белая ворона", которую Шахрин написал через две недели после концерта "НП". "Она конкретно посвящена группе "Наутилус". Наша любовь к ним вот так чуть странно выразилась. В оригинале песня немного жёстче, на одном аккорде — такое панковское произведение. Там реальные герои — Слава, Дима и Витя — первый состав "Наутилуса". Мы тогда увидели, как люди, которых хорошо знаем, становятся, ну не то чтобы идолообразными, но уж точно очень популярными. Вокруг них куча девчонок вздыхает, и все остальные атрибуты присутствуют". Они красивые парни, мужчины что надо, На работе дерьмом марают бумагу, Их подруги-заразы, все лезут в артистки, Запишись им назло на курсы трактористок. Белая ворона! Слава слушает Севу, Дима с Витей — BBC, Они знают всё, о чем ни спроси, Тебе противно то, о чём они говорят, Приходи ко мне ночью — будем слушать "Маяк". Белая ворона! Сегодняшние зрители не всегда считывают, кто такие Слава и Дима с Витей, которые "на работе дерьмом марают бумагу" и "слушают Севу и ВВС", но "чайфы" каждый раз перед исполнением бессмертного хита растолковывают публике все исторические аналогии. Успех первого выступления следовало закрепить, и Шахрин предпринял неожиданный и рискованный шаг. В начале зимы он придумал записать песни "Чайфа" силами не собственного полуакустического трио, а с привлечением максимального количества музыкантов. В первую очередь своей идеей он поделился с Матвеевым и звукооператором "Урфина Джюса" Лёней Порохнёй. Они её поддержали, поняли, что это будет не междусобойчик группы "Чайф", а что-то потенциально интересное. Гипотетическая возможность общего сейшена или совместной записи стала отличным поводом всем собраться и что-то сотворить сообща. Комнату "ВИА "Песенка"" в ДК Горького разделили пополам какими-то тряпками. В одной половине бухали, в другой — работали. Силы были задействованы несла- бые: три барабанщика (Владимир "Зема" Назимов из "Урфина Джюса", Алик Потапкин из "Флага" и Володя Маликов), два басиста (Дмитрий Умецкий из "Наутилуса" и Антон Нифантьев из "Группы"), два гитариста (урфинджюсовец Егор Белкин и Володя Огоньков из "Метро"), Виталий "Киса" Владимиров на тромбоне. Подпевали Вячеслав Бутусов, звукорежиссёр-многостаночник Алексей Густов, Матвеев, Алина Нифантьева и все остальные присутствовавшие. Ну и сам "Чайф", разумеется. Большинство собравшихся если и слышали раньше песни "Чайфа", то максимум один раз. Но нет таких крепостей, которые бы уральские рокеры не взяли, если они, конечно, этого хотят. Шахрин показывал материал, махры на ходу подбирали свои партии, пару раз прогоняли, и Порохня фиксировал конечный вариант. Основной вокал и подголоски записывали отдельно, но из-за нехватки наушников приходилось петь под тихое щебетание колонки. С трудом удавалось просто попадать в такт. Девять песен записали за несколько часов. Идея была абсолютно авантюрная, но результат получился, по мнению Шахрина, волшебный, замечательно передающий ту атмосферу: "Неважно, какое качество записи получилось. Сыграй мы эти песни снова, отрепетировав их, и атмосфера бы ушла. Но из того, что возможно было сделать, мы выжали максимальный результат". Альбом "Субботним вечером в Свердловске", запечатлевший дух рок-братства и всеобщего дружелюбия, был выпущен в феврале следующего года. Во время сейшена в комнате крутился рыжий челябинец — лидер тамошней группы "Тролль" Саша Кацев. Он приехал пригласить уже полюбившийся в соседнем городе "Наутилус" на очередные гастроли. Поддавшись общей атмосфере, он сделал предложение и "Чайфу". Дорогу в соседний регион оплачивала принимающая сторона, так что получались настоящие, всамделишные гастроли. Концерт в Челябинске был назначен на 23 декабря. Бутусов, Умецкий и Бегунов уехали раньше остальных музыкантов. На следующее утро основные силы свердловчан нашли их в невменяемом состоянии. Тела квартирьеров окружали пустые упаковки от галоперидола и их собственные галлюцинации. Возможно, поэтому вечерний концерт трудно было назвать суперуспешным. Первые в истории "Чайфа" гастроли проходили в клубе на территории Челябинского электролитно-цинкового завода. Зрители проникали туда через дырку в заборе. Билетом служила хитрым образом разрезанная открытка со штампом "Осторожно — гололёд!" на обороте. Если две её половинки совпадали — значит, свой, проходи. Сначала выступал местный "Тролль", потом "Чайф", который впервые появился на сцене с басистом Антоном Нифантьевым. Играли так себе.