Лев Лурье об аналогиях между арестом Серебренникова и писателях-шестидесятниках

Номинант премии «ТОП 50. Самые знаменитые люди Петербурга», историк и краевед рассуждает на тему того, каким образом писатель-шестидесятник Сергей Довлатов связан с темой блокады Ленинграда и какие существуют аналогии между современность и серединой 1960-х годов. Сегодня, когда вы прочтете эту колонку, в Белом зале Петербургского университета откроется второй довлатовский фестиваль, «День Д — 67». Этот праздник совпадает со скорбной датой — очередной годовщиной начала блокады. 20 августа 1941 года 21-я пехотная дивизия вермахта взяла Чудово, перерезав и оседлав Октябрьскую железную дорогу. 25 августа пала Любань, 4 сентября — Мга, перерезана была и Мурманская железная дорога. А 8 сентября немецкие мотоциклисты ворвались в Шлиссельбург и замкнули кольцо вокруг города. Треть ленинградцев блокаду не пережили. Особенно мало шансов было у детей. Спаслись те, кто успел эвакуироваться, среди них Донат Мечик и Нора Довлатова, родители Сергея Довлатова. Из города в первую очередь вывозили главные, самые известные организации, в том числе и Академический театр драмы имени Пушкина (Александринский), где они работали. Когда началась война, Нора Сергеевна была беременна. 3 сентября в Уфе на пути в Новосибирск, куда отправлялся театр, она родила сына. Так и оказалось, что Довлатов стал самым молодым из ленинградских шестидесятников: в блокаду почти никто не рождался. Следующее поколение уже было послевоенным: это семидесятники, дети беби–бума конца 1940–х -начала 1950–х годов. Они, в отличие от старших братьев, шестидесятников, почти не застали хрущевской оттепели, когда литературные карьеры делались быстро и весело. Их юность и молодость пришлись на брежневский застой, разделивший ленинградскую культуру на первую и вторую. К первой принадлежали те, кто к 1967 году успел вступить в творческие союзы. Несмотря на цензуру, им удавалось печататься, жить за счет публикаций. Эта замечательная когорта включала, скажем, Виктора Конецкого, Якова Гордина, Игоря Ефимова, Андрея Битова, Александра Городницкого, Виктора Соснору, Александра Кушнера, Глеба Горбовского, Виктора Голявкина, Валерия Попова. В 1970-1980-е годы в Ленинграде сделать литературную карьеру легально не получалось. Поколение «Сайгона» начало печататься, выставляться, ставить спектакли в театральных залах, когда тем, кто к нему принадлежал, было уже за сорок. Заслуга лидера этого поколения поэта Виктора Кривулина и его сверстников скорее в создании второй культуры — системы подпольной журналистики, литературных чтений и журналов, семинаров, выставок, концертов—квартирников, театральных студий. Одновременно с фестивалем Довлатова в Театральном музее откроется выставка «БоПо. Неперелистанный театр», посвященная крупнейшему подпольному театральному режиссеру того времени — Борису Понизовскому. А в Москве выставкой и выходом монографии отметят 40—летие первого номера исторического альманаха «Память» — сборника неподцензурных мемуаров, исследований и документов, собиравшихся молодыми историками Ленинграда и Москвы. Для главного редактора альманаха Арсения Рогинского эта работа закончилась 4 годами лагерей.Границей между шестидесятниками и семидесятниками стал 1967 год. Большинство родившихся до войны сумели проскочить в первую литературную действительность, но были и те, кому этого сделать не удалось. Это самые младшие в том поколении (и самые яркие) — Иосиф Бродский, Сергей Довлатов, Алексей Хвостенко. Бродский относился к возможности печататься в подцензурных советских изданиях с холодным высокомерием, не желал идти ни на какие компромиссы с редакторами, рано понял, что единственный выход для него — эмиграция. Хвостенко, по существу, предшествовал «Сайгону» — жил, рисовал, писал песни, не заботясь ни о будущей славе, ни о профессионализации. Довлатов много лет пытался вступить в Союз писателей, не хотел уезжать из страны и чурался «Сайгона» и тамошней публики — они казались ему неудачниками, какими—то культурными дервишами. Именно биография Сергея Довлатова показала: никакой возможности быть честным и работать в советской литературе по крайней мере у начинающего писателя не осталось. Или отъезд, или подполье. Аналогии между нашим временем и серединой 1960-х годов напрашиваются, особенно после ареста Кирилла Серебренникова. Вначале от независимых людей избавили телеканалы, сменили редакции большинства федеральных общеполитических СМИ, теперь, по-видимому, на очереди театры и кино. Постепенно творчество вытесняется в Интернет, как когда-то в «Сайгон».Довлатовские дни, посвященные рубежному 1967 году, позволяют подумать об опыте печальных исторических поворотов. Но начнем мы их с минуты молчания по погибшим в блокаду. По материалам «ДП»