Музыка превыше всего. Концерт Евгения Кисина в столице
Небожитель мирового музыкального Олимпа, ныне здравствующий гений Кисин вышел на сцену Большого зала с букетом красных роз. Пианист положил цветы к портрету Анны Политковской, минута молчания... Кисин повернулся к залу, и горячая волна аплодисментов хлынула на сцену. Единственный в Москве долгожданный концерт нашего любимого Жени открылся слишком волнительным звучанием торжественного Си-бемоль мажора Сонаты номер 29 Людвига ван Бетховена. Показалось, пианист действительно растрогался приемом его родной публики. Подданный Великобритании, гражданин Израиля Кисин не часто играет для нее. Птенец Гнесинского гнезда, воспитанник Анны Павловны Кантор, его единственной наставницы на протяжении всей жизни, когда-то юный мальчик в пионерском галстуке, "поющий" на фортепиано, превратился в выдающееся явление в истории мирового исполнительского искусства. Пианист мира Евгений Кисин получил от этого благодарного мира всевозможные награды, титулы, почести и благоговейную любовь всех и вся. Его кредо – музыка превыше всего. Не она ли призвала музыканта в этот день памяти погибших от насилия журналистов проявить ее, музыки, высокий гражданский долг – за свободу любого высказывания в искусстве и в жизни. Личность Бетховена, его грандиозная 29-я соната, названная Антоном Рубинштейном "Девятой симфонией для фортепиано" достойно и уместно были выбраны Кисиным для Дня солидарности журналистов. “Hammerklavier”, заголовок данный самим композитором сонате, подчеркнул осознанный масштаб его замысла. Хаммерклавир - это инструмент, уже не клавесин, но еще не совершенный рояль. Бетховен однозначно указал на невозможность исполнения его произведения на устаревших клавесинах, только на инструменте будущего, с расширенным диапазоном, увеличенным количеством октав, с улучшенными техническими возможностями. Огромное сочинение Бетховена звучало все первое отделение концерта. Первая часть – сонатное Allegro – типично бетховенский конфликт тем, сопоставление контрастов, мощь и слабость. Максимально раздвинутые звуковые границы, глубокие басы, высокая третья октава, действие и противодействие. Все это узнаваемый сформировавшийся стиль композитора, который увековечится в последнем его детище, Девятой симфонии. И вторая часть сонаты – быстрое скерцо, стремительный лендлер - вероятно, также вызревание чего-то – скоро мир услышит гениальнейшее скерцо из последней симфонии. Третья часть – adagio sostenuto – очень медленная в фа-диез миноре и очень долгая. Прозвучали два глубоких унисона ля и до-диез, на обозначенной автором левой педали. Началась тема. И Кисин, не спеша, поведал то, что не знала ни одна душа в целом мире. Только ему известна была какая-то непостижимая истина, только он способен был ее распознать. Как он внимательно прислушивался к тому, что сам извлекал из глубин бетховенской мудрости. Будто просто соединял звуки, долго их слушал, постигая смысл, вел их к какой-то невидимой цели, забираясь все выше и выше к вершинам мироздания. И там, паря в божественных высотах духа, обозревал на равных с Бетховеном суть бытия. Небожитель. Простите за высокопарность. И все это сопровождалось устойчивым чувством, что пианист играет, нет, существует лично для тебя, столько сердечности и живого чувства в звучании инструмента, в его кисинской манере извлекать душу рояля. Нет расстояния, нет зала, нет людей между тобой и им. Фото: Российская газета Еще в 90-е годы часто бывая на концертах тогда еще Женечки Кисина я сознательно садилась на последнюю лавку второго амфитеатра. Эффект был всегда одинаковым - он рядом, он близко, он для тебя. Его исполнительская энергетика пробивает стены, неизменно оставаясь мягкой, сердечной, разливаясь теплом по всему телу. Исполненная Кисиным третья часть бетховенской сонаты была, как раздумья пианиста в его книге "Воспоминания и размышления", в которой, по его словам, "охвачена вся моя жизнь". Финал сонаты – труднейшая трехголосная фуга, жизнеутверждающая в своей виртуозности. Но в случае Кисина говорить о технике считаю неуместным. Его абсолютно незаурядный талант стоит за гранью технических вопросов. Техника здесь просто кисть Рафаэля. Председатель Союза журналистов России Всеволод Богданов перед началом второго отделения, объявляя лауреатов премии журналистов, вручил специальный знак премии Евгению Кисину и сказал: "Заканчиваем, все хотят музыки!" Все жаждали музыки, все хотели Рахманинова. Прелюдии, самые известные, самые любимые. Это и было тепло, разлитое по всему твоему телу, твоей душе и всему миру. Кажется, и аплодисменты были в манере пианиста. Мощные и нежные, проливающиеся из переполненных сердец. Люди подходили к сцене с цветами, и многие низко кланялись пианисту. Последний бис был Токкатой композитора Евгения Кисина. Блестящая, виртуозная, джазовая пьеса. Публика бы аплодировала до утра, но чувство бережного и нежного отношения к уставшему Жене, заставила ее нехотя покидать зал. Все собранные средства организаторы от этого благотворительного концерта по традиции перечислят семьям погибших журналистов.
