Реновация коммуналки

«Старый дом» Алексея Казанцева в Центре драматургии и режиссуры Второй сезон в должности художественного руководителя Центра драматургии и режиссуры (ЦДР) Владимир Панков начал с премьеры «Старого дома» Алексея Казанцева, популярной репертуарной пьесы 70-х годов. Получилось вполне современное объяснение в любви, но не коммунальному советскому прошлому, а самому театру. Рассказывает Ольга Федянина. Владимир Панков — новый худрук московского Центра драматургии и режиссуры, это была обнадеживающая театральная новость прошлого года. Панкову, любимому многими театрами режиссеру-передвижнику, создателю SounDrama, очевидно, давно уже необходим постоянный дом. ЦДР, впрочем, дом проблемный и не самый гостеприимный, в последние годы творческие начинания здесь часто бесследно растворялись в воздухе, а вот административные скандалы как раз никуда не девались. Первые постановки Панкова в ЦДР после назначения не были, так сказать, очевидным и официальным предложением руки и сердца, доказывающим, что режиссер «здесь пришел навеки поселиться». С премьерой «Старого дома» такое символическое объяснение в любви состоялось. Драматург Алексей Казанцев — основатель ЦДР, «Старый дом» — одна из его знаковых пьес 1970-х. Владимир Панков, вероятно, сознательно повысил статус события: в компанию к своим актерам он пригласил исполнителей, которые довольно сильно заняты и в московских театрах, и на съемках,— Елену Яковлеву, Елену Шанину, Андрея Заводюка. Портрет многодверной московской коммуналки Панкову очень подходит и как материал, и как метафора. Он любит густонаселенные истории, кажется, ему по-режиссерски интереснее и понятнее всего драматургия небольшой толпы. То, как она сбегается в хор, а потом так же быстро разбегается, распадается на отдельные лица и сюжеты. Проблемой в данном случае могли оказаться не недостатки пьесы, а скорее ее достоинства. Казанцев пишет обстоятельно и душевно, в его коммунальных мини-драмах масса обаяния — из «Старого дома» легче и естественнее всего получается рассказ про старые добрые времена, когда у людей были идеалы, и жили они все вместе долго и счастливо. Владимир Панков отдает дань чувству умиления, но умиление не драматичная эмоция, с ней три с половиной часа не построишь и не высидишь. Поэтому и тональность «старых песен о главном» спектакль выдерживает только первые минуты. Милая беготня по коммунальному коридору с хлопаньем дверей. Олег (Никита Жеребцов) любит дочку соседей Сашу (Фаина Колоскова), но все родители против. Саша хочет стать актрисой, но ее родители против. Папа Олега (Андрей Заводюк) вечно спешит на работу, но еще находит время заходить к обаятельной соседке (Елена Яковлева). Мамы (Елена Шанина и Анна Гуляренко) хлопочут, жизнь идет своим чередом. Но тут происходит какой-то невидимый щелчок, и перед нами уже не герои спектакля, а хор дворников-лешаков. Они самозабвенно выпевают свой «надежды ма-аленький оркестрик», только на слове «маленький» так странно рвут ритм, что ностальгия разом превращается в клоунаду. Главный клоун в ней — квартирный активист и стукач Петр Кузьмич (Антон Пахомов), господин, неприятный во всех отношениях. От него исходит самая живая и одновременно самая абсурдная энергия этого спектакля. Он — это истерический фальцет склочника и дыхание подслушивающего под дверью. Он — это единственная настоящая драма спектакля Владимира Панкова, а вовсе не то, что у Саши отец — алкоголик (Дмитрий Костяев), а у Олега — возрастная гормональная катастрофа, которая заставляет его влюбиться во взрослую соседку. Петр Кузьмич разрушает обаяние коммунальной повседневности, напоминая о ее непобедимой агрессивной духоте. Мило и душно — диалектика спектакля Панкова. И вот уже романтические свидания подростков на чердаке кажутся опасными, и не потому, что Олега и Сашу могут застать взрослые, а потому, что их могут отсюда вовремя не выгнать: в старом доме с тенью Льва Толстого, с папой, мамой и Петром Кузьмичом так легко остаться навсегда. Финал спектакля обнадеживает не тем, что повзрослевшие герои (Анастасия Сычева и Павел Акимкин) снова встретились, а тем, что по ним видно: они сейчас снова расстанутся, вернувшись в собственную, не коммунальную, жизнь.