Показали фугу

Строго говоря, новая постановка Большого театра «Путеводитель по оркестру. Карнавал животных» — не совсем спектакль. А «театрализованная экскурсия в мир симфонического оркестра, объединяющая Путеводитель (Вариации и фугу на тему Генри Перселла) Бриттена и "зоологическую фантазию" Сен-Санса». Главные персонажи — музыка и оркестр, ее играющий. И просветительский рассказ об этом. Но не просто, а под прикрытием «интерактивного действа» с компьютерными технологиями, с большим экраном, полным всяческой анимации. Разумеется, все придумано не для того, чтоб показать продвинутость саму по себе. Просвещать без компьютеров? Да в зале будут «скука и зевки», предположили авторы действа. То есть в Большом попытались сделать «учение с увлечением». Раз уж нынешние дети возятся с айпадами раньше, чем научились читать, и скоро будут возиться раньше, чем научатся говорить. А в Большом стараются привлечь новое поколение зрителей. Мысль такая: сперва дети посмотрят вот такое интерактивное, через это постепенно привыкнут ходить на Театральную площадь, а потом и на что-нибудь не столь продвинутое, но все равно хорошее заглянут. Не единым же новогодним «Щелкунчиком» жива система «Большой — детям». Тем более что главная задача премьеры — научить не сколько смотреть, сколько слушать. Этого же хотел британский композитор Бенджамин Бриттен, когда вскоре после Второй мировой войны написал «Путеводитель по оркестру». Музыка сопровождается комментариями, они рассказывают об устройстве и звучании оркестра. Какие инструменты. Какой у них тембр. Почему в оркестре существуют группы — от струнных («тут водят смычком») до духовых («тут дышат») и ударных (в них, само собой, ударяют). Как дирижер все это объединяет в систему и как из простого возникает сложное — финальная грандиозная фуга. Английский автор текста словно задался целью подтвердить всеобщее представление о джентльменской сдержанности — и написал нечто полезное и толковое, но требующее от детей сосредоточенности и внимания. Как на уроке. Чтоб избежать назидательности, режиссер Алексей Франдетти придумал двух персонажей — интеллигентного папу в очках и его дочку, которая боится виртуальной грозы и грома, а отец, чтобы отвлечь дитя, восклицает: «На свете существуют вещи, которые громыхают громче любой грозы». Ну, тут уже недалеко до оркестровых барабанов. И понеслось. К примеру, нежно попискивает флейта, которая, по словам папы, звучит «тепло и нежно». А на экране — ее, флейты, портрет, и вдобавок туда-сюда летают всяческие компьютерные граффити, призванные обозначить теплоту и нежность. Контрабас — «дедушка струнной группы», играет «основательно, иногда и ворчливо». У арфы, сообщают нам, 47 струн и семь педалей. А публика видит анимационные струны, спирали, кольца, синусоиды и воронки. Ассоциации, наверно. Правда, актер Александр Арсентьев (папа) как-то неубедительно изображал любящего отца, да и дикция подкачала: некоторые слова он попросту глотал. Дочка же Аня (Лиза Бугулова) была мила и непосредственна в своем музыкальном любопытстве. Вот только перманентное сидение семьи на лесенке, ведущей на сцену (она же — условный чердак заброшенного дома) динамики зрелищу не прибавило. Задремавший рядом с автором этих строк ребенок — тому доказательство. Да героиня и сама, проговорив с отцом «всю ночь», заснула на фуге. Не то чтобы такое режиссерское решение стало пропагандой музыки. Или все увиденное и услышанное Ане попросту приснилось? Как Алисе — ее Кролик? Зато потом случился неслабый драйв — когда взялись за «Карнавал животных» Сен-Санса. Это такая камерная композиторская шутка, что называется, для своих, без малейшего намека на педагогику, с музыкальными звукоподражаниями животным и птицам, с многочисленными цитатами откуда ни попадя, от витиеватого барокко до канкана в издевательски медленном темпе. Собственная симфоническая поэма Сен-Санса «Пляска смерти» непринужденно дружит с мотивами из «Севильского цирюльника». В нашу эпоху тотального цитирования — вполне актуальная игра, не для детей, правда (что им цитаты?), а для родителей. Детям же — простая музыкальная форма, легкие, короткие мелодийки — «сборник афоризмов», как пишут в буклете Большого театра. С участием редкого инструмента — стеклянной гармоники. Названия номеров уже забавляют: королевский марш льва, куры и петухи, антилопы, черепахи, слон, кенгуру, персонажи с длинными ушами, кукушка в глубине леса, птицы, пианисты, ископаемые, аквариум, лебедь и финал. Лев рычит на рояле, слон грузно топает на контрабасе, осел взвизгивает на скрипках, кукушка повторяется на кларнете. Все смешное, кроме «Лебедя» (того самого, балетно-умирающего). Франдетти написал к циклу миниатюр неплохой текст, которого у Сен-Санса нет: снова папа и дочка, он рассказывает о карнавале в зоопарке, проходящем ночью, когда посетители уходят. Дочка сидит в компьютере, но потом, заинтересовавшись, берет в руки бумажную книгу с картинками. По экрану снуют животные, рисунки как будто сделаны детской рукой. Наибольший зрительский восторг возникал, когда на захваченные съемкой лица надевались виртуальные маски, как в приложении Snapchat: у детей вырастал хобот, у дирижера Антона Гришанина — львиная морда. Вокруг живых людей летали виртуальные птички, в виртуальном «аквариуме» сквозь «воду» искажались пропорции, на фигуры приплясывающих папы с дочкой проецировались скелеты, а нарисованный кенгуру резво скакал по партеру. Эта картинка из зазеркалья — решение очень понятное, но одновременно рискованное. Привычка смотреть в экран вовсе не означает, что «проложить детям путь к музыке» можно через усиленную визуальность. Впечатления ушей и глаз не всегда совпадают в сложном пространстве театра, что и показала нынешняя премьера. Собственно говоря, музыка в ней оказалась крайней. В первом отделении — от чинности происходящего. Во втором — наоборот, от сильной зрительской раскрепощенности. Интерактивнось — да, была. Когда счастливое лицо мальчишки или девчонки из публики проецировалось на экран. Остальные дети, да и родители, не очень-то тихо радовались, находя себя в трансляции картинки из зала. Какая уж тут музыка! Впрочем, Франдетти и его команда уловили главное. Когда ребенок в театре смеется — это всегда хорошо. Ребенку. И любому театру. Не придется маме с папой в следующий раз дитя силком на представление тащить.