В Москве завершился французский «Гаврош»
В Москве завершился французский «Гаврош»: десять дней на нескольких площадках столицы для детей и их родителей труппы из Франции показывали свои спектакли, один из которых — «Теорию чудес» — изучала Татьяна Кузнецова.
«Гаврош» — лучший международный детский театральный фестиваль из тех, что проводятся в России,— в этом году прошел в 11-й раз. Изюмина его в том, что каждый фестивальный год посвящен театру одной страны. Были годы шведский, израильский, немецкий, голландский, датский, польский, дважды — итальянский и трижды — французский. С французов в 2007-м «Гаврош» начался, они же привезли девять спектаклей и на этот раз для зрителей с младенческих до подростковых лет. Неудивительно, что на фестивале с названием «Гаврош» доминирует Франция: детский театр этой страны практически неотделим от взрослого. Скажем, «новому цирку», оккупировавшему серьезные фестивали, покорны все возрасты. Мультимедийные технологии — волшебная основа «визуального театра» — превращают взрослых в восторженных детей, а дети лучше родителей соображают, как все это устроено. Хореограф мирового уровня Каролин Карлсон ставит пластические спектакли для детсада, не адаптируя свой язык, и малолетки отлично понимают, о чем говорит родоначальница французского современного танца. Для детей во Франции ставят авангардные тексты и высокую классику, библию и комиксы — их не держат в гетто «детского театра», а почитают за равных.
И, зная это, не стоит удивляться, что компания из Граса с недетским названием «Система Кастафьоре» привезла спектакль «Теория чудес», вдохновленный манускриптом XVI века и последними научными достижениями. За 70 минут на зрителей обрушивается каскад религиозных, философских, естественнонаучных, математических, этических и прочих фундаментальных проблем и задач, упакованный в такую дивную оболочку, что даже теорема Ферма, которой посвящен один из 12 эпизодов спектакля, кажется прелестной незнакомкой, за которой можно небезуспешно приударить.
В этом синтетическом действе с участием живой певицы, виртуальной актрисы, четырех реальных танцовщиц и сонма их виртуальных двойников, с церковными песнопениями и детскими считалками, учеными комментариями и старинной пантомимой доминирующую роль играет видео. Спроецированная на несколько прозрачных экранов (между первым, на авансцене, и последним, на заднике, время от времени появляются еще два-три), видеокартинка преображает двухмерную коробку сцены в фантастическое 3D-пространство, отменяющее земные правила — в частности, закон притяжения. В первом же эпизоде, повествующем об одухотворении материи, ангел в шортах и прозрачной рубашке исполняет почти классические па, только в пируэтах вертится неправдоподобно долго и слишком легко перепархивает в жете через всю сцену (лонжи, прикрепленной к поясу артистки, не видно за трехмерными, сказочно прекрасными пейзажами новорожденной планеты).
Для каждой ступени познания («Язык», «Мистика», «Ничто», «Существование», «Смысл жизни» — названия эпизодов поначалу вызывают оторопь) режиссер, композитор и видеохудожник Карл Бискюи и хореограф Марсия Барселлос, работающие вместе без малого 30 лет, находят подходящий жанр и пластическую форму, удивляя изобретательностью образов и облегчая юмором тяжеловесность тем. Белоснежный «олень» в ботфортах на исполинской платформе с пугливым достоинством прогуливается среди диковинных «птиц» с клювами в полметра — обычная студенческая зарисовка из цикла «Наблюдения» отлично подходит для темы «Живая природа». Маленькие портье, умноженные видеодвойниками, семенят по сцене, расчерчивая ее на квадраты,— типичное упражнение на освоение пространства объясняет юным зрителям понятие «Бесконечность» на примере перенаселенного отеля, впускающего все новых и новых постояльцев. В эпизоде «Ничто» тающие на экранах женственные привидения (и внедренные в их среду живые танцовщицы) взмахивают тюлями а-ля Айседора Дункан и Лои Фуллер. Кружат звезды в ночном небе, зависают в воздухе айсберги, заполняют сцену черно-белые пиксели — и зрители всех возрастов околдовано внимают «Теории чудес», разработанной в крошечном Грасе с совершенством, неведомым огромной и богатой Москве.