Пламень и нега Востока в Царицыно
В Хлебном доме музея-заповедника «Царицыно» проходит выставка «Пламень и нега Востока. Турецкая тема в русской культуре 1760–1840-х годов». Рассказывает Сергей Ходнев.
«А я, проспавши до полудни, / курю табак и кофе пью»: Гавриил Романович Державин отчасти говорит о непринужденном быте статского советника, а отчасти играет в быт своего лирического героя, мурзы, воспевающего «богоподобную царевну Киргиз-Кайсацкия орды». Из всех игровых мод XVIII столетия это была самая уютная и самая интимная; даже самые пылкие поклонники китайщины-шинуазри все-таки не ковыряли рис палочками. А вот тюркери — иная глубина погружения. Посмотрел очередной спектакль с султанами-муфтиями-одалисками (в последнем зале выставки в изобилии выставлены эти псевдотурецкие театральные эскизы, включая французский рокайльный раритет — рисунки Луи-Рене Боке к балету «Празднества, или Рефность в серале»). Перелистал на ночь перевод «Алкорана Магометова» или гривуазный роман опять же с султанами-муфтиями-одалисками. А наутро запахнулся в халат, неторопливо выпил кофе и растянулся мечтательно с чубуком на оттоманке — ну турок турком. И для этой неги даже зрители не нужны.
Бравируя внушительным списком музеев-участников, выставка действительно во многих подробностях рассказывает о русской одержимости османским Востоком — и державной, и самой что ни на есть будничной. Кофейники, кофемолки, кофейные сервизы, восточные коврики, турки фарфоровые, турки лубочные, турки, вышитые бисером (для украшения и кошельков, и, конечно, курительных трубок). Зарисовки «турецких типов» и видов Стамбула (тут уже без флера и без театра, на документально-этнографический лад) сначала в основном западные — вроде гравюр с дервишами из «Ceremonies et coutumes…» Бернара Пикара, а потом и наши — вплоть до Айвазовского. Ну и, разумеется, одалиски, одалиски и одалиски. И если в 1770-е у Ангелики Кауфман гаремная вышивальщица наглухо одета и даже щиколотки зрителю не кажет, то уж в живописи романтизма у одного только Брюллова масса примеров: насельницы сералей совершают туалет, делают маникюр и общаются с товарками, блистая костюмами Евы. Ну или Хаввы.
Будь это проект про русскую тюркери и ее на самом деле не всегда линейные отношения с западноевропейскими аналогами, цены бы ему не было. Но выставке не идет на пользу, во-первых, хронология. Начинать с Екатерины II вдвойне уместно, раз уж и история Царицыно началась с празднеств по случаю Кючук-Кайнарджийского мира с Портой, которые обустраивал Баженов. Но 1840-е — это все ж таки не тюркери, а частный случай романтической ориенталистики, и, уложив эти 80 лет даже и в 11 небольших залов, выставка вынуждена изъясняться пунктирно и дробно. Тем более что сюжеты художественно-культурные совершенно механическим образом переслоены сюжетами военной и дипломатической истории. Которым здесь явно тесно, да и переходы от кальянов и наложниц к успехам русского оружия в Средиземноморье и Закавказье можно было бы сделать и логичнее. Есть среди успехов оружия и присоединение Крыма с дальнейшей культурной мифологией уже XIX века («Бахчисарайский фонтан» и проч.), что чуть неожиданно расставляет акценты: вместо «нашей Эллады» получили мы, значит, при Екатерине Великой «нашу Турцию». В которой так хорошо будет смотреться дача в новейшем ориентальном вкусе.