Выставка «Каждому по свободе? История одного народа в годы революции» в Еврейском музее и центре толерантности рассказывает не об участии евреев в русской революции, как можно было бы предположить. (Так что никакой «проклятый вопрос» о национальном составе партии большевиков и ее правительства не ставится.) Точнее, она вообще ничего не рассказывает, а только констатирует события первых двух послереволюционных лет, связанных с жизнью евреев. Экспозицию составляют хроника событий в настенных надписях, сохранившиеся документы времени (афиши, листовки, постановления различных органов власти), пара десятков картин и главная экспозиционная затея – персональные разделы, «комнаты». Они посвящены разным людям – свидетелям событий: историку и публицисту Семену Дубнову, главному герою русской революции Льву Троцкому, меньшевику-антиленинцу Юлию Мартову, художнику Марку Шагалу, поэтессе Вере Инбер. Среди них неожиданно было увидеть «комнату» потомственного дворянина, видного политического деятеля, убежденного консерватора и монархиста Василия Шульгина. В его нише-комнате стоит письменный стол, лампа, яблоки (для красоты) и телефон, если поднять трубку, то можно услышать описание погрома, а вовсе не выдержки из статей Шульгина (вот по телефону Дубнова звучит его признание в разочаровании от того, что дело его жизни закончилось победой – Временное правительство объявило равенство народов и отменило черту оседлости), а на столе лежит листок с надписью: «Итак, я антисемит». История еврейского народа без идейного антисемита не полная. Картины на выставке замечательные, начиная с яркого «Портрета человека в котелке» (Якова Кагана-Шабшая, выдающегося инженера и мецената) Роберта Фалька, написанного как раз в 1917 г., кончая странной парой – большим парадным портретом Ленина Исаака Бродского и душераздирающим при всей условности письма маленьким «Погромом» Иссахара Бера Рыбака. Но живопись тут только дополнение к главному – документальной истории. Но вот здесь и кроется проблема выставки – краткие записи хроники не всегда красноречивы для не вооруженного специальными знаниями зрителя. Вот одна из первых записей: «13–21.V.1915. Депортация евреев из прифронтовой полосы и взятие их в заложники. В связи с быстрым наступлением немецкой армии около 200 тысяч евреев принудительно выселены из Курляндской, Сувалкской и Гродненской губерний. Около 400 раввинов и уважаемых граждан были взяты в заложники». Что значило это выселение, кроме бедствий для переселенцев, каким образом взяли в заложники? Или: «Весна – лето 1917. Создание партий еврейской ортодоксии. В Москве и Петрограде различными группами религиозных ортодоксов созданы партии «Масорет ве-хэрут», «Ахдут», «Шлейме-эмуне Исраэль», «Нецах Исраэль». Что значат все эти названия, почему партий так много? Куратор выставки Григорий Казовский объяснил: партий больше, чем у других народов, потому, что никому не надо было решать принципиально важные для евреев вопросы – где жить (в едином государстве или рассеянными по миру) и какой язык выбрать (иврит или идиш). Но это в разговоре с журналистами во время пресс-показа, зритель поговорить с кураторами не может. Конечно, некоторые документы не нуждаются в комментариях и сами по себе, и сопоставленные с другими. На трагедии еврейских погромов спекулировали и белые, и красные. Вот воззвание народного комиссара по военным делам Н. Подвойского от 10 апреля 1919 г. со словами: «Негодяи, кричавшие «бей жидов», подняли свою руку не только против ни в чем не повинных людей, но и против защитницы трудящегося народа – Красной армии». Рядом белогвардейская листовка того же времени, в ней содержится процентный подсчет евреев среди большевиков и расшифровка псевдонимов руководителей советского правительства. Занятие бессмысленное, но популярное и по сей день. На выставке таких подсчетов нет, мифы опровергать невозможно, мифотворцы к правде жизни равнодушны. Но авторы выставки намеренно избегают не только оценки фактов, но и комментариев к ним. Поэтому и цель выставки так же туманна, как и ее название. До 14 января
