Страна в главной роли
«Бельгийские правила/Бельгия правит» Яна Фабра на фестивале «Территория» Четырехчасовой спектакль-перформанс — новейшая работа бельгийца Яна Фабра, в ней собрано все смешное, трогательное, ужасное и абсурдное, что режиссер хотел рассказать о своей родине. В отличие от поставленной два года назад 24-часовой «Горы Олимп», которая до Москвы пока что не доехала, «Бельгийские правила» Фабра мы увидели спустя всего лишь три месяца после мировой премьеры. Рассказывает Ольга Федянина. Ян Фабр — реалист, он не питает иллюзий насчет того, сколько обычному небельгийцу известно о Бельгии. Перед входом в зал зрители получают крайне информативную программку: в ней перечислены и объяснены понятия, исторические события, культурные явления, которые прямо или косвенно стали частью постановки. Помощь зрителю — очень человечный жест, вообще-то современному театру почти несвойственный. Но раблезианское изобилие фабровской «Бельгии» без этих подсказок для многих действительно стало бы труднодоступным. Ян Фабр упаковывает в четыре часа все, что он хочет рассказать миру про свою родную страну: 14 tableaux vivants, «живых картин», в которых друг с другом встречаются Рубенс и бытовой алкоголизм, средневековый католицизм и современная семейная идиллия, Первая мировая война и «Порнократия» Фелисьена Ропса, геополитика и жареная картошка. Тот, кто уже видел работы Фабра, не обязательно даже театральные, легко узнает этот принцип соединения. Когда он размещает свои объекты в залах Эрмитажа или расставляет их на площади Синьории во Флоренции, то делает примерно то же самое: выстраивает систему координат. В данном случае систему координат для одной отдельно взятой страны. Вот вам история искусств по вертикали: от Рубенса до Магритта и Энсора. Вот вам история нации от момента основания до сегодняшнего дня. Вот вам бельгийская горизонталь сегодня — три языка (плюс английский для удобства, чтобы все-таки как-то понимать друг друга), картошка, много пива, много денег, много меланхолии, велогонки, валлонцы, фламандцы, немцы, голуби, коты. «Бельгийские правила/Бельгия правит» Фабра — это то, что получается в месте пересечения всего вышеуказанного. Трижды за время действия актеры-перформеры декламируют те самые «бельгийские правила», вынесенные в название,— первый раз это правила запретительные («Запрещается называть свинью Леопольд»), второй — предписывающие («Каждый обязан навещать фигуру Маннекен-Писа не реже одного раза в месяц»). В третий раз, почти уже в финале, появляются правила разрешающие, правила, начинающиеся со слова «можно». И это единственный момент в спектакле, где очень едкий и ироничный патриотизм Фабра превращается в почти что чистый пафос — высшая точка которого громогласное «можно быть бельгийцем». Все это живописно, необыкновенно разнообразно и исполнено с самой прекрасной художественной фантазией. И вызывает острейшее желание, выйдя из театра, немедленно оказаться в этой самой Бельгии, хотя, разумеется, это сочиненная «внутренняя Бельгия» режиссера. Можно было бы сказать, что «Бельгийские правила/Бельгия правит» Яна Фабра — идеальное шоу открытия каких-нибудь альтернативных Олимпийских игр. Можно было бы — если бы не труппа Яна Фабра. Какими бы эффектными ни были выходы актеров — это совсем не шоу. Эти живые картины придуманы и поставлены таким образом, что их нельзя «сыграть» или «показать». У Фабра сценический образ может быть каким угодно изысканным и красивым — но каждый исполнитель здесь выходит на сцену не для того, чтобы на ней хорошо выглядеть. Фабр убивает дистанцию между актером и материалом, его перформеры — это физические тела, мышцы, связки, децибелы, погруженные в игру, как погружаются в воду. Каждую сцену они буквально выносят на себе — с большей или меньшей легкостью. Такой театр, который демонстрируют Фабр и его труппа, в самом спектакле называют визуальным — в четырех часах «Бельгийских правил» есть место не только для исторических экскурсов, но и для эстетических манифестов. Называют, поясняя при этом: «Визуальный театр — свободен». Хочется добавить: визуальный театр Яна Фабра — это физический театр. Его бельгийские живые картины (как и ожившие мифы «Горы Олимп») — это картины, основанные на жизни человеческих тел и на безоговорочном и безграничном приятии тела как такового. Тела, которое ест, пьет, движется, устает, совокупляется, пачкается, очищается, стареет, умирает. Актер Фабра выходит на сцену фигурой с полотна Магритта, гигантским голубем или жертвой газовой атаки — но его главный базовый навык неизменен: принимать, любить и показывать самого себя как физическое существо, создание материального мира. И «Бельгийские правила» — не только и не столько эффектный визуальный аттракцион, сколько эффектная демонстрация свободы, художественной и человеческой. Свободы, которая для российского театра и российской публики в последнее время становится темой все более сложной и все более насущной. Возможно, именно поэтому Ян Фабр со своей «внутренней Бельгией» сегодня оказался для Москвы одним из самых актуальных режиссеров.