Чисто английский шедевр

Это редкое произведение было поставлено петербургским театром впервые в России, пополнив список сочинений великого англичанина, которые достигли отечественной сцены. Бриттеновские оперы появились у нас еще при его жизни: первыми были "Сон в летнюю ночь" в Большом и "Питер Граймс" - в Кировском (обе – в 1965-м). Премьера "Поругания Лукреции" состоялась еще в 2005-м, однако ее свежесть за прошедшие годы абсолютно не померкла. В столице продукция была показана на крошечной сцене Центра оперного пения Галины Вишневской: с одной стороны, выбор правильный, ибо формат оперы – камерный, с другой, жаль, что так мало людей (в силу ограниченной вместимости зала) могло посмотреть эту удивительную работу. Символично, что бриттеновская опера была исполнена в институции, носящей имя Вишневской – хорошо известна трогательная и плодотворная дружба, что связывала русскую певицу и писавшего для нее английского композитора.

Трагическая история римлянки Лукреции, не перенесшей позора бесчестья и наложившей на себя руки, несмотря на полное понимание ее ситуации со стороны супруга Луция Коллатина, известная нам от Тацита, вдохновляла многих, в том числе и великих (например, Шекспира). Бриттен обратился к ней не случайно: ужасы второй мировой войны рождали в нем протест против любого насилия, и именно эту тему – чудовищности унижения человеческого достоинства – он делает основной в своей первой послевоенной опере (1946).

Музыкальный язык Бриттена здесь строг и аскетичен, лишь во второй картине, где Лукреция, Люция (ее служанка) и Бьянка (ее кормилица) предаются мечтам, он допускает роскошь светлого лиризма – звуковая атмосфера лучезарна и возвышенна. В трех других картинах превалируют архаичные гармонии, стилизация под древнюю музыку, и в целом мрачный колорит. Столь же аскетична постановка Юрия Александрова. И подчеркнуто камерна. Вместо мужского и женского хоров, согласно античной традиции, являющихся комментаторами происходящего на сцене, он вводит двух персонажей – Он и Она, которые, как декларирует режиссер, "по сути – лица от театра, выражающие нашу позицию и отношение". Эти герои, волей Александрова – бесприютные беженцы, жестокостью войны выброшенные из нормального течения жизни, их костюмы однозначно отсылают нас к середине 20 века (художник Вячеслав Окунев). Они скитаются в пространстве зрительного зала, находясь в непосредственной близости от публики, которая им волей-неволей сопереживает.

Огромный блестящий диск в глубине сцены, многозначен: он – и символ вечности, цикличности природы и бытия, и – переменчивости судьбы (сценография Зиновия Марголина). Развешанные в пространстве элементы белоснежных античных статуй – привязка к эпохе сюжета оперы, черный прозрачный муаровый занавес отделяет это "римское далёко" от времен создания опуса. Перекличка с 20 веком не только в костюмах абстрактных комментаторов: трое кавалеров оперы – муж Лукреции Коллатин, насильник Тарквиний и подстрекатель Юний – одеты в парадные фраки, а их лица выкрашены фосфорицирующей серебряной краской, и эта метафора также многозначна – это и античные маски, и свидетельство принадлежности к элите римского общества. Есть и еще один персонаж – немой, мимический: похожий на библейского иудея Свидетель (Владислав Мазанкин) молча взирает на происходящее, словно констатируя вечные проблемы человеческого бытия, которому жестокость, увы, так присуща…

Спектакль отличает исключительная музыкальность, выведенность всех мизансцен, жестов артистов из логики партитуры. Схвачена сама суть бриттеновского звукового контекста и визуализирована в пластических образах – выпуклых, драматичных, острых. Исключительно деликатно и в то же время выразительно решена сцена насилия – Тарквиний и Лукреция исполняют своего рода пластический этюд (кстати, отлично сработанный оперными артистами, что само по себе – героизм с их стороны), полный резких, разящих движений, в котором сказано всё, но не допущено ни одной неловкости, ни тени вульгарности.

Кажется, в этой работе "Санктъ-Петербургъ-опера" превзошла саму себя: не припомню, чтобы такого высокого музыкального качества исполнение приходилось слышать от этой труппы ранее. Быть может, лишь щедринская "Не только любовь", показанная этим же театром в Москве на прошлом фестивале "Видеть музыку" (2016), приближается к нынешнему уровню. Точен и филигранен камерный состав оркестра под управлением Максима Валькова, что в такой партитуре как бриттеновская – архиважно. Отлично спеты и вокальные партии октетом солистов: сочные и яркие меццо Лариса Поминова (Лукреция) и Виктория Мартемьянова (Бьянка), звонкие сопрано Каролина Шаповалова (Люция) и Юлия Птицына (Она), экспрессивный тенор Всеволод Калмыков (Он), фактурные низкие мужские голоса – Антон Морозов (Коллатин), Егор Чубаков (Юний), Алексей Пашиев (Тарквиний).